Запретная песня. Глава 9. «Звери в брачный период» (4)
Сохва, удобно устроившись с книгой, жевала жареные рисовые лепёшки, макая их в мёд. Но вдруг нос уловил странный аромат, и она резко подняла голову.
Фыр-фыр... Что это за чудесный запах?
От резкого, пробуждающего все чувства аромата её лисьи ушки тут же вылезли наружу. Вытянув шею, Сохва стала принюхиваться, высматривая источник этого волшебного запаха.
Сглотнув слюну, Сохва вскочила и потянулась к дверной ручке. Но в тот момент, когда она уже собиралась распахнуть дверь, та открылась сама.
Едва коснувшись дверной ручки, она оказалась в объятиях Дохви. Вместе с этим головокружительный запах проник в разум, окутывая его пеленой.
Этот чудный аромат! Его источник — сам Дохви.
Только-только появившийся хвост предательски замахал из стороны в сторону, пока Сохва затуманенным взглядом смотрела на Дохви.
Он же, казалось, ничуть не был удивлён её реакцией, лишь слегка вскинул бровь.
Запах Дохви! Я хочу, чтобы он остался на мне!
Обвив его талию, Сохва уткнулась лицом в твёрдую грудь, терлась о неё, а её пышный хвост мягко покачивался у него перед глазами.
Дохви, заметив лисий хвост, такой непохожий на его собственный, глянул на него и спокойно спросил:
Сохва уже не могла отвечать членораздельно.
Дохви заметил, что половина жареных рисовых лепёшек исчезла, а редкий горный мёд давно закончился. Ухмыльнувшись, он начал убирать тарелки и разбросанные книги.
Пока он двигался по комнате, Сохва цепко держалась за его пояс, словно цикада, вцепившаяся в дерево, а потом начала медленно карабкаться по спине, тереться щекой о шею и шептать:
— Дохви… Ты лучший… Обожаю Дохви…
Руки Дохви замерли на мгновение.
Сердце дрогнуло от нежного, томного голоса, который таял в ушах. Хотя он ожидал чего-то подобного, испытать это наяву было совсем иным, захватывающим до дрожи.
Сохва терлась о его лицо, а затем начала осторожно облизывать ухо и шею. Её движения не были откровенными, но этого хватило, чтобы вызвать у него всплеск возбуждения.
Дохви крепко обнял её одной рукой, но в этот миг Сохва словно растворилась в воздухе, и в его ладонях осталась лишь маленькая белая лисица.
Из его уст вырвался долгий, тяжёлый вздох.
Дохви прекрасно понимал, к чему это приведёт. Поэтому и не стал обильно натирать себя кошачьей мятой, опасаясь, что Сохва мгновенно обратится в лисицу. Он лишь немного налил настоя в ванну и окунулся в неё.
Очень слабая концентрация… Он боялся, что реакции не будет совсем, но…
Чёрные, как уголь, лапки белой лисицы суетливо дёргались. Стоило Дохви ослабить хватку, как она ловко вскарабкалась по руке на плечо и принялась тереться мордочкой о лицо.
Сохва то и дело лизала губы и подбородок, а Дохви отвечал ей лишь горькой улыбкой.
Вот и всё. На сегодня никаких дел не будет.
Он смиренно постелил постель. Разумеется, подушка была одна.
Тяжёлый, глубокий вздох сорвался с его уст, когда он лёг на шёлковую простыню.
Лисица, лишь недавно облизывавшая его лицо, теперь уткнулась носом ему в шею и скользнула под рубашку, начав кататься по его широкой груди, словно крутящийся волчок.
Её коготки впивались в кожу, но Дохви не подал вида.
Он снял рубашку, чтобы Сохва могла свободно насладиться его запахом, и лисица тут же, заливаясь довольным фырканьем, принялась радостно скакать по напряжённому животу.
— Дохви! Люблю тебя! Твой запах! Прекрасный запах!
Она легко подпрыгнула на тонких четырёх лапах и мягко приземлилась, играючи покачивая чёрным хвостом. На белоснежном теле тёмные уши выглядели особенно ярко.
Эти большие уши, что то и дело вздрагивали, казались невероятно милыми.
На лице Дохви появилась довольная улыбка. Человеческий облик Сохва был прекрасен и очарователен, но и в облике лисы она не уступала по прелести.
Дохви осторожно провёл рукой по её телу, начиная с головы и доходя до хвоста. Мягкость шерсти напоминала шёлк.
Как же она прекрасна… Где мне встретить ещё такую лису?
Сохва, уже успокоившись от своего возбуждения, затихла. Немного походив по его груди, она свернулась клубочком и закрыла глаза.
Устроила весь этот переполох… теперь, конечно, устала.
Уткнувшись мордочкой глубже, она выглядела настоящим пушистым комочком — белым и чёрным. Шерсть была настолько мягкой, что Дохви не хотел убирать руку.
— Раз тебе хорошо, то и мне тоже, — тихо произнёс он.
Пока он нежно гладил её, Сохва, урча, уснула.
В таких зимних ночах и правда есть своя особая прелесть, — подумал Дохви и закрыл глаза.