Очень хорош. Глава 17. «Я рядом» (1)
Сынён смотрел на спящее лицо Чэа. Его взгляд становился всё более напряжённым.
Ещё недавно она укачивала капризного ребёнка, у которого поднялась температура. А когда Ёну уснул, Чэа тоже тихо провалилась в сон.
В комнате пахло ребёнком и сладковатым ароматом женщины. Запахи взрослого и ребёнка различались на фундаментальном уровне.
Не понимаю: она либо до наивности добра, либо абсолютно бездушна.
Она утверждала, что стала репетитором, потому что ей нужды деньги, но от Хан Чэа не исходит запаха жадности. Или же, возможно, она нацелилась на Квон Хиджэ?
Нет. Хотя её поведение и речи иногда казались подозрительными, было очевидно, что она боится Квон Хиджэ.
Почему она так боится человека с репутацией надёжного и обаятельного бизнесмена?
Глаза Сынёна, смотрящего на Чэа, холодно блеснули.
— Говорят, эти суки-прокуроры всё подстроили. Разберись, пока они не посыпали готовый рис пеплом.
(Прим. пер. 다 된 밥에 재 뿌리다 (Посыпать пеплом готовую рисовую кашу) — испортить то, что уже практически завершено).
Он вспомнил слова Со Мёнтэка, начальника отдела по особым преступлениям Национальной разведывательной службы. Именно Мёнтэк восемь лет назад втянул его в эту игру.
Изначально их целью был «Сихян». Когда Пэк Чжунгю был гангстером, ещё до женитьбы на Сон Хёнхи, Чжу Сынён начал собирать доказательства его преступлений.
Но потом у Пэк Чжунгю появилась Сон Хёнхи. Учитывая его склонность не подпускать к себе новых людей, Сынён выбрал другой путь.
Чжу Соён, мать Квон Ёну, стала его новым ключом.
Чжу Сынён решил представиться сводным младшим братом Чжу Соён, которая исчезла за границей после того, как родила ребёнка.
Совпадение имён сыграло на руку. Женщина скрылась, и подтвердить факт родства было некому.
Однако позже выяснилось, что она всё-таки тайно встречалась с Квон Хиджэ. Он предложил Чжу Соён, которая бросила актёрскую карьеру и страдала от финансовых трудностей, регулярно встречаться с Ёну и исполнять роль матери. Взамен он обещал покрывать её расходы.
Со Мёнтэк, конечно, не упустил этот шанс и быстро завербовал Чжу Соён. Она нуждалась в деньгах и охотно согласилась стать его информатором. Три года Сынён был правой рукой Квон Хиджэ, параллельно собирая информацию о «Сихян» и «Иносэ».
(Прим. пер. Напоминаю: «Сихян» — преступная организация, которой владеет отец Хиджэ — Пэк Чжунгю. «Иносэ» — клуб, которым управляет жена Чжунгю, Сон Хёнхи. Там нашего прокурора две эскортницы обслуживали в предыдущих главах).
Сынён вспомнил тот день, когда ему позвонил Квон Хиджэ.
Это случилось пять лет назад, в день, когда выпал первый снег. Хиджэ был в шоке.
— Она повесилась в душе, блядь...
Тело нашёл он. Квон Хиджэ пришёл в отель, где они должны были провести время вместе, и увидел её уже мёртвую.
Официальной причиной было признано самоубийство.
Но когда Сынён прибыл на место, он обнаружил следы насильственной смерти. Разбитое окно, беспорядок в комнате.
Сейф был открыт, но ценные вещи лежали на месте. Только бутылка виски пропала.
Как человек может повеситься в душе, если он достает ногами до пола?
Кроме того, на шее Соён виднелись явные следы удушения, но направление отметины было странным — не вперёд, а назад.
Также на ковре остались следы от шпилек. Глубокие, сильные вмятины, которые не могла оставить Соён.
Она весила всего 40 килограммов — недостаточно, чтобы так сильно примять ковер.
— Это работа госпожи Сон, — сказал Квон Хиджэ после похорон Соён, держа на руках ничего не подозревающего Ёну.
— Жена моего отца умеет делать так, чтобы смерть выглядела как самоубийство, если хочет подставить кого-то, — добавил он.
В этот день началась война между Сон Хёнхи и Квон Хиджэ.
Проблема была в том, что в убийстве Чжу Соён был замешан Со Мёнтэк. Сон Хёнхи заподозрила её в связях со спецслужбами, и мать Ёну поплатилась за это жизнью.
Чтобы защитить Сынёна от дальнейших нападок Сон Хёнхи, Мёнтэк заклеймил его предателем. Так Чжу Сынён избавился от ненужного внимания госпожи Сон и получил возможность начать войну.
За спиной раздался голос Квон Хиджэ. Сынён в этот момент смотрел на Чэа и был погружён в свои мысли.
Хиджэ вошёл в комнату и как-то странно посмотрел на спящих Чэа и Ёну. Сынён заслонил их собой от его взгляда.
— Знаю, — усмехнулся Хиджэ, склонив голову набок. — Ты, кажется, задумался. О своей сестре вспоминал?
Это была правда, но не совсем та, которую предполагал Хиджэ. Сынён слегка улыбнулся и покачал головой.
— Да? А можно мне сегодня в пентхаусе переночевать, в гостевой комнате? Хотя нет, лягу рядом с сыном. Он болеет, не могу оставить его одного.
Хиджэ бесцеремонно оттолкнул Сынёна и улёгся рядом с ребёнком. Матрас скрипнул под его весом, но Чэа не проснулась.
— Почему у тебя такой взгляд? — тихо спросил Хиджэ.
Он лежал напротив Хан Чэа, Ёну был прямо между ними.
— Не беспокойся. Я не из тех мразей, которые занимаются порнухой рядом со спящим ребёнком. Ты что, меня за такое ничтожество держишь?
Когда выражение лица Сынёна не смягчилось, Квон Хиджэ усмехнулся и потянулся к волосам Чэа.
Чжу Сынён мгновенно схватил его за запястье. Квон Хиджэ ухмыльнулся ещё шире, как будто ожидал именно такой реакции.
— Если ты мне не доверяешь, присоединяйся. Кровать большая, — предложил Хиджэ.
— Просто заткнитесь и спите. Не будите её.
Сынён убирал руку Квон Хиджэ на плечо Ёну и отвернулся.
Он не мог выйти из комнаты. Поэтому уселся в кресло для занятий, которое стояло неподалёку, и тяжело опустился в него.
Хиджэ посмотрел на него и едва сдержал смех.
— Тебе, Чжу Сынён, должно быть очень херово.
— «Зять»? Ты слишком суров с человеком, который даже не женат.
— Доказательство того, что вы мой зять, у вас прямо под носом.
Сынён не отрывал взгляд от тени, двигавшейся в темноте. Каждый раз, когда Квон Хиджэ ворочался, его брови хмурились, и лицо морщилось.
Он беспокойно ёрзал на неудобном кресле и уже начал думать о том, что завтра нужно будет его поменять.
И вдруг Сынёну приснился давно забытый школьный сон. День, когда он в форме сидел в одном ряду с девчонкой, которая напоминала ему белый шум, и наблюдал за ней.
Запах шампуня, доносившийся с ветром, аккуратно выглаженная форма, маленькая родинка на белой шее — всё это заставляло его не отрывать взгляд. Внутри одновременно бурлило раздражение и какое-то странное любопытство.
А теперь эта девчонка явилась во сне уже женщиной. Хан Чэа стояла среди толпы танцующих, замирая и глядя на него сквозь стеклянную стену.
Затем она вдруг побежала и бросилась в его объятья.
Во сне никакая стена не могла им помешать.
Он естественно, словно это было само собой разумеющимся, стянул с неё одежду, уложил на стол и, словно помешанный, принялся целовать, посасывая каждый дюйм её тела.
Сынён прикусил круглую, мягкую грудь, впиваясь зубами в плоть и обводя языком набухший сосок. Чэа дрожала, её нежные руки запутывались в его волосах.
Когда он провёл рукой по её бледному бедру и коснулся лобка, Чэа, издав краткий стон, раздвинула ноги.
Чэа слегка потрясла его за плечо, пытаясь разбудить.
Едва она открыла глаза этим ранним утром, как её охватил настоящий ужас.
Она помнила, как убаюкивала плачущего Ёну и уснула рядом с ним.
Но как объяснить то, что сейчас перед её глазами был Квон Хиджэ? Почему они лежат под одним одеялом? И почему Чжу Сынён спит, устроившись в неудобном кресле?
Она осторожно спустилась с кровати и аккуратно начала будить Чжу Сынёна.
Когда она потрясла его чуть сильнее, мужчина вдруг схватил её за запястье и резко потянул к себе на колени, тут же уткнувшись лицом ей в шею.
Твёрдые зубы царапнули кожу, затем влажный язык прошёлся по обнажённому месту.
Чэа едва успела вдохнуть, как в панике начала вырываться и трясти его.
Она пыталась закричать, но вместо этого лишь мучительно стонала, когда он прикусил мочку уха. Его рука уже проникла под рубашку и приподняла лифчик, когда он наконец открыл глаза.
Сынён сонно моргал, постепенно приходя в себя. Её грудь трепетала в его больших руках.
Ладонь Сынёна скользнула по округлым линиям груди, и Чэа затаила дыхание.
Он пробормотал это как будто сам себе. Чэа отчаянно затрясла головой.
— Это не сон. Так что... отпусти меня.
— Если это не сон, какого хрена ты тут делаешь?
Чжу Сынён выдохнул, приподнял голову и взглянул на покрасневшее лицо Чэа, а затем медленно убрал руку и уткнулся лбом ей в грудь.
Но, несмотря на свои извинения, он лишь сильнее сжал её талию, прижимая Чэа к себе.
Она неловко прикусила губы, не зная, как поступить, но осторожно положила руку на затылок Сынёна.
Медленно провела пальцами вниз, обняла широкую спину, и его дыхание стало чуть более прерывистым.
— Ты не можешь просто отпустить меня?
— Просто... внезапно понял, что давно этого хотел.
Она тихо открыла дверь, прошла мимо них и направился к Ёну. В руках у неё был термометр.
Прибор, коснувшись лба мальчика, загудел, и Квон Хиджэ неожиданно проснулся.
— У него всё ещё небольшая температура, но сейчас можно немного расслабиться.
— ...Правда? Мой сын больше не болеет?
— Ёну всё ещё болен, господин.
Только тогда Сынён отпустил Чэа. Вырвавшись из его рук, она молча вышла из комнаты.
Её мучила жгучий стыд оттого, что их застали в таком положении.
Чэа вбежала в ванную и заперлась. Тусклый утренний свет пробивался сквозь огромное окно.
Она опустилась на пол и закрыла лицо обеими руками. Щёки пылали, сердце билось так, словно собиралось выскочить из груди.
«Просто... внезапно понял, что давно этого хотел».
(Прим. пер. Немного кринж ситуация. Еще в предыдущих главах Кан сказала Чэа: «Вы же не дешевая проститутка». А сейчас застукала их в такой позе... Еще и в детсткой. У меня смешанные чувства)