— Ну отправьте меня к психиатру, вот смеху будет! — Павел встал и, открыв дверь, усмехнулся. — Знаете… — вдруг тихо добавил он, — Я эту работу и выбрал, чтобы особо своей шкурой не дорожить. Спасибо за пирожки, очень вкусные! Я могу идти?
Это напугало ее. Как отреагирует на это Кирилл? Испугается ли он? Передумает ли жениться на ней? Что будет с двумя детьми, если он откажется? Может быть, стоит сделать аборт? Но сначала она должна сообщить об этом Кириллу.
- "Что случилось?" - спросил он, с любопытством глядя на нее. "Почему ты так встревожена?"
Мальчик тем временем выскочил из своего укрытия и скрылся за моей спиной.
Он не сильно расстроился, узнав, что она вышла замуж и уехала. Но со временем злость нарастала. Его дела пошли плохо, и его преследовали бандиты и полиция. Он потерял многое.
Он не сильно расстроился, узнав, что она вышла замуж и уехала. Но со временем злость нарастала. Его дела пошли плохо, и его преследовали бандиты и полиция. Он потерял многое.
Николай не знал, куда идти, просто обошел здание вокзала и пошел на площадь. Должны же здесь быть магазины рядом. Но он не нашел ничего подходящего... только бижутерия, парики, безделушки... Он искал обувь или хорошую верхнюю одежду, но ничего не попадалось на глаза.
- "Если бы она любила тебя настоящим чувством, то не требовала бы уезжать с ней, а осталась бы здесь с тобой. Она предпочла бы выйти за тебя замуж, а не свернуть свою жизнь под ее планы... Варвара - хороший выбор для тебя, умная, красивая и любящая. Она может стать твоей настоящей женой, заботливой и разумной. Это не то, что Милена!"
- Интересно, почему ты не продала ту часть дома, который тебе принадлежит? - с любопытством спросил Владимир.
Она была чуть крупнее своей спутницы, кругленькая, вся какая–то уютно пышная. И если Анне старость не шла, избороздив лицо глубокими морщинами и выставив напоказ все выступы и впадины костей черепа, то Верочка вызывала ощущение приятное – такие бабушки пекут блины, варят борщи и вечерами рассказывают внукам сказки. Их старость румяна и весела, только глаза Веры Андреевны не поддавались общему веселью, смотрели грустно, как будто выцвели со временем, раньше были васильковые, а теперь бледно–бледно–голубые, совсем невыразительные.