20 лет назад и сегодня

Я почему-то очень хорошо помню и этот день, и несколько последующих – наверное, часто вспоминала, как все это было.
Я тогда заканчивала Университет, была на дипломной практике в Институте электроники, а мама нянчилась с крохотным Саней.
Тот день был теплым и солнечным, но не выходным – я была в лаборатории. Где-то в середине дня зашел дядя Вадя – уж не помню, как его звали на самом деле, но все его называли именно так. Как и многие сотрудники института, дядя Вадя жил в Соснах, там, где находится небольшенький, вроде подлодочного, реактор для исследовательских целей.
В тот день дядя Вадя пришел какой-то встрепанный, словно бы не в себе.
- Ребята, - сказал он. – Кажется, у нас – большая задница.
- А что такое?
- Похоже, реактор у нас потек. Везде повышенный уровень, все автобусы на Сосны отменили, еле на работу добрался. Так что скажите всем своим, чтобы сидели дома, поменьше шатались по улице.
Я тут же позвонила своей «колясочной» подруге – мы с ней вместе прогуливали детишек по парку.
- Да ну, чушь какая-то, - сказала она. – Мне тут сказали, что вроде голоса какие-то передавали, что, мол, рванула какая-то электростанция на Украине.
Действительно, чепуха получалась – в огороде бузина, а в Киеве – дядька.
Уже потом выяснилось, что все события были звеньями одной цепи, а истина была слоном, исследуемым слепыми, когда любой из фактов описывает только часть целого.
И в Соснах, и на заводе Ленина (там тоже был очень строгий радиационный контроль) сразу же заметили повышение фона. И только потом, через некоторое время, сообразили, что фон внутри зданий гораздо ниже, чем снаружи.
А официальные сообщения появились уж и не помню, когда. Во всяком случае, после майских праздников. После первой в том году ночной грозы, под которую попало огромное число народу – все гуляли, радуясь теплу и солнышку.
Уже потом народ за несколько дней размел все запасы морской капусты в магазинах и стал скупать йод в аптеках. Как, например, бабулька, которая просила сразу 5 флаконов.
- Да зачем тебе столько? – удивилась продавщица.
- Так мне один и – корове!
Уже потом можно было увидеть, как те же бабульки, завернувшись в полиэтилен, пасут аналогично упакованных коров. Другой вариант – белая простыня на старенькой пастушке и замотанная в белое корова. Сюр. Тогда – смеялись.
Тогда часто смеялись. Еще не знали о том, что облако посадили в Могилевскую область и рассказывали анекдоты о новой области Украины – Померании, гербом которой выбран двуглавый хохол. Или о белорусе и украинце, которые встретились на том свете, причем украинец умер от радиации, а белорус – от информации.
Тогда Шушкевич был заведующим кафедрой ядерной физики в Университете, и силами кафедры создавались пункты радиационного контроля, а позже – и карта Беларуси.
Уже совсем потом стали в Минск переселять чернобыльцев. Им давали квартиры, и наша надежда выбраться в конце концов из коммуналки сделала ручкой.
А еще через несколько лет умерла моя однокурсница Тома из Рогачева, что в Гомельской области – у нее был рак.

Я не знаю, по этой причине или по другой, но у мамы через почти 30 лет после операции возобновился рак. Она умерла 3 года назад.
Я не знаю, по этой причине или по другой, но несколько лет назад у меня отказалась работать щитовидка. Повезло еще, что нашли отличного врача-диагноста, и она разобралась, по какой причине у меня давление падает до 70/40. Приходится есть таблетки каждый день.

Я хотела написать об этом вчера, но не было времени. Несколько белорусов решили устроить информационную акцию в центре Стокгольма. По идее, нам должны были помочь шведы, но – цацанкi-абяцанкi, дурню радасць. Так что обходились своими силами. Стояли с огромным плакатом, флагами и раздавали листовки – всего раздали более 500.

А вечером состоялась встреча с представителями Беларуси. Приехал Рыгор Барадулiн (если кто не знает – очень известный белорусский поэт).

С ним вместе оказались некие Николай Маркевич – журналист и Ирина Белая – представитель какого-то там антирадиационного движения.

Странное впечатление.
По сути дела, о Чернобыле, говорил только Барадулiн. Коротко, емко, ясно – поблагодарил шведов, которые первыми откликнулись в то время на беду Беларуси.
Вообще говоря, Рыгор Iванавiч вызывает чувства, близкие к восхищению: очень глубокий, мудрый и в то же время доброжелательный человек.

Рыгор Iванавiч подписывает мне книгу своих стихов

Остальные же…
Ой, в общем.
Маркевич вообще не коснулся практически темы Чернобыля – в основном говорил о том, как бездарно белорусская оппозиция прос подошла к минувшим выборам, что «в товарищах согласья нет» и даже стихийным движением не смогли воспользоваться. А закончил речь тем, что самым лучшим подарком для Беларуси было б, если б те беларусы, что живут в Швеции, вернулись обратно.
Мыгы, подарочки, понимаешь ли…
Еще веселее было слушать г-жу Белую. Оказывается, самая большая проблема Беларуси – это то, что собираются строить свою атомную станцию. И это надо запретить.
А энергию брать откуда? Из российских ресурсов? А что, всякие ТЭЦ у нас с сегодняшнего дня не дымят и не выбрасывают всякую дрянь? Какой-то детский сад…
Но интересное всего были ответы на вопросы.
Например, кто-то спросил, что, мол, будет с белорусской экономикой, если вдруг исчезнет Лукашенко, и Россия взвинтит цены на топливо.
- Ляснецца, - коротко бросил Барадулiн.
А г-н Маркевич долго, путано и совершенно безграмотно объяснял, что, мол, все будет просто восхитительно.
Та же ситуация была и с вопросом, что может сподвигнуть всех белорусов выйти на улицы.
- Голод, - тут же ответил Рыгор Iванавiч.
А красной нитью выступления Маркевича было то, что, мол, если хотите дать денег, то дайте нам. Не надо посылать в Беларусь оборудование, медицинское оснащение и т.п., потому что режим экономит на этом, и деньги идут на содержание спецназа.
Как будто кто-то хоть копейку оторвет от спецназа, чтобы купить лишний аппарат УЗИ для поликлиники!
В общем, впечатление сложилось двоякое – гордость за такого человека, как Бородулин, и – стыдобушка за остальных.