Змеиная Лапа
Сижу дома, сопли - до полу.Всех приключений - выйти на балкон покурить и посмотреть, как кот Чистоплюй нагло трескает бисквиты, выброшенные для ворон и сорок.А потому - недавно написанный рассказик:
Змеиная Лапа
- Наташ, может, чайку? – Влад заглянул в спальню – жена лежала, отвернувшись лицом к стене.
- Нет, спасибо.
- Или кофе? Тебе ведь уже можно пить кофе сколько угодно?
- Да, можно. Мне теперь можно все, что хочешь: и кофе, и в настольный теннис… - она тяжело вздохнула и села на кровати. – Только вот не хочется.
Да и потом, разве кружка чаю сможет растопить этот шипастый ледяной ком в груди?
- Вот, я фотографии забрал, - робко пробормотал муж. – По-моему, очень хорошо получились.
Наташа протянула за пачкой левую, не так сильно перебинтованную руку и принялась рассеянно перебирать снимки. И в самом деле, многие были очень даже ничего, а озеро на закате так вообще отлично вышло.
А следом…
Как же она забыла?
Там же оставалось еще почти полпленки, и она прихватила камеру с собой на чемпионат. «Никон», конечно же, не пушинка, не говоря уже о сменной оптике, но дело того стоило – снимки и в самом деле оказались замечательными: наполовину закрытое наглазником* сосредоточенное лицо Вали; Валерка, чуть живой после финала «олимпийки»**; Санвасильич, темпераментно вправляющий мозги Лариске – это был ее первый серьезный старт.
А в самом конце стопки – она сама, Наталья Дегтярева, на верхней ступеньке «тумбочки». Снимок, надо сказать, был так себе: и резкость подгуляла, и чья-то плешь в угол кадра влезла – ну, Валя сфотографировала, как сумела.
И ведь не в том беда, что фото не вышло – пустяки. А в том, что оно – последнее. Все. Больше уже не будет ни чемпионатов, ни даже мелких стартов, «первенств водокачки», как называет их Санвасильич, ни, тем более, «тумбочек».
Приговор. Окончательный и обжалованию не подлежащий.
И пусть вынес его не суд с присяжными, а всего лишь милая и славная Нина Станиславовна, врач сборной – легче от этого не становится.
Тендовагинит. По латыни звучит очень даже интригующе, да и по-русски – воспаление сухожильных влагалищ – вызывает некоторые фривольные ассоциации. Только дело совсем в другом – в заболевании тех крохотных мешочков, с помощью которых сухожилия крепятся к костям.
Ерунда?
Как сказать. Терпеть постоянную тупую боль Наташа умела. Даже могла не отвлекаться на нее во время тренировок, как бы отключать. Но иногда, в особенности в период обострений, боль выскакивала, как затаившийся хищник. Словно железный коготь вспарывал огнем руку – на секунду, на короткое мгновение, но так, что весь мир вспыхивал пламенем, а рука помимо воли разжималась, роняя неудачно схваченный с плиты чайник или пакет с покупками.
Или – заряженный пистолет.
Нет, на самом деле она его тогда не уронила, просто вся рука рухнула на стойку, до крика перепугав Ларису. И это было уже последней каплей.
Физиотерапия, иглоукалывание, курсы витаминов – да, все это было. И помогало чуть-чуть приглушить, чуть-чуть отодвинуть хищницу-боль. И Наташа, на зубах вытянув чемпионат, все же думала, что сумеет дотерпеть, сможет попасть на Олимпиаду, но…
Но сейчас она и ложку-то держать не могла, даже есть приходилось левой рукой. И то – с трудом, потому что воспаление перекинулось и туда тоже, так что даже и речи не было о том, чтобы начать стрелять с нее.
И учиться жить с куском льда где-то в груди…
- Давай, что ли, и в самом деле чаю выпьем? – вздохнула она.
- Вот и молодец, вот и умничка, - обрадовался Влад. – Тебе какого заварить: ягодного или с бергамотом?
- Ягодного, пожалуй.
Наташа осторожно пододвинула чашку, неловко добавила сахар, просыпав половину на стол.
- Знаешь, я тут про одну тетку странную слышал, - как бы невзначай проронил Влад. – Буквально чудеса творит!
- Мыгы, - меланхолично кивнула жена.
- Нет, ну я серьезно! Чуть ли не от рака, говорят, излечивает.
- Влад, Солнышко, ну ты же сам знаешь, сколько сейчас всяких шарлатанов развелось! Только и думают, как бы денег слупить.
- Да, конечно, но она – не такая. Она денег вовсе не берет. Правда, и принимает далеко не всякого.
- Так и меня, наверное, не примет.
- Примет! – Влад поставил чашку на стол. – Я уже договорился.
Наташа удивленно посмотрела на мужа:
- Зачем?!
- Ну, ты пойми, у меня же сердце разрывается смотреть на тебя. А вдруг и в самом деле поможет, а?
* * *
- Далеко еще? – спросила Наташа.
- Нет, минут пять.
- Знаешь, Влад, не тем ты занимаешься.
- Как это? – опешил муж.
- Ну, вот скажи мне – ты кто? Системный администратор?
- Ну, это слишком сильно сказано, - пожал тот плечами. – Так, эникейщик***, хоть и достаточно высокой квалификации.
- Не прибедняйся. Да, впрочем, какая разница! Вот если б ты переквалифицировался в компьютерные экстрасенсы, то мы бы не пешком шлепали, а ехали на «Мерседесе».
- Это как?
- Ну, например, повесил бы в газете объявление: «Снимаю порчу с операционной системы», отбою бы от клиентов не было!
- Эт точно, - рассмеялся Влад. - Или, еще лучше «Восстанавливаю данные по фото жесткого диска».
- Или – «Дистанционно избавляю от вирусов и провожу защиту от спама».
- От спама – вообще супер! Надо будет подумать на досуге. А вообще-то мы уже пришли, нам – на третий этаж.
Влад надавил на кнопку звонка, что-то щелкнуло, и дверь открылась.
- Проходите, - пригласил негромкий голос откуда-то изнутри.
Они вошли в комнату с плотно занавешенными окнами и после солнечной улицы практически ослепли. Лишь через некоторое время стали проступать полки, заваленные книгами, бесчисленные фигурки и статуэтки, развешанные по стенам панно. И – сама хозяйка.
В слабом освещении невозможно было понять, сколько ей лет, какого цвета глаза или выбивающиеся из-под то ли платка, то ли банданы волосы. Настольная лампа выхватывала только очки в тонкой металлической оправе и унизанные серебряными перстнями пальцы, ловко орудующие спицами.
- Садитесь – кивнула женщина в сторону потертого кожаного диванчика. - Змеиная лапа.
- Что? – остолбенела Наташа.
- Так меня зовут – «Змеиная Лапа».
- А разве у змей бывают лапы? – нервно хихикнула девушка.
Хозяйка внимательно взглянула на нее поверх очков, выудила откуда-то из чудом державшейся вместе стопки книг и папок листок бумаги, положила рядом карандаш.
- Давай, пиши.
- А что писать-то?
- То, что ты только что спросила.
Перестав понимать хоть что-то, Наташа, морщась, кое-как вывела непослушной рукой: «А разве у змей бывают лапы?» - и в ожидании уставилась на хозяйку.
- Что это такое, как ты думаешь? – та ткнула пальцем куда-то в конец предложения, пустив оранжевого зайчика перстнем с огромным сердоликом.
- Вопросительный знак, - пролепетала Наташа.
- Ну, можно и так сказать, - кивнула Змеиная Лапа. – Хотя на самом деле это – след от змеиной лапы.
- Которой нету?
- Которой нету, - кивнула хозяйка.
- Ну, а что такое тогда восклицательный знак? – Наташа с удивлением почувствовала, как та жуткая ледяная глыба в груди начинает потихонечку таять.
- В общем-то, практически то же самое, - улыбнулась Змеиная Лапа. – Только он получается, когда змея бежит слишком быстро и не обращает внимания на всякие странности, что творятся вокруг.
Она поправила очки и снова замелькала спицами. Как будто и не было у нее гостей – не гостей даже, посетителей.
Самое забавное, что Наташа не ощущала в этой ситуации никакой неловкости и с удовольствием рассматривала причудливые картины и панно, развешанные по стенам, фигурки, статуэтки и просто камешки, без всякой системы нагроможденные на полках, силилась прочитать названия на корешках книг.
Впрочем, вскоре она уже рассмотрела все, до чего дотягивался глаз в полумраке комнаты, а встать со своего места чтобы повертеть в руках нефритовую черепашку или полистать толстенную энциклопедию птиц у нее все же на хватало смелости. А Змеиная Лапа продолжала вязать, как ни в чем не бывало.
- Э-э-э… Вяжете, да? – проблеяла Наташа, сама поразившись глубине и интеллектуальности своего вопроса.
- Нет, грибы собираю, - хмыкнула Змеиная Лапа. – А ты не скучай, смотри, что хочешь, расспрашивай. А молодой человек пока сходит на кухню, чайку нам сделает. Мне и тебе – ягодный, а ему самому – с бергамотом, правильно?
- Ага, - ошалело кивнул Влад. – А-а-а…
- В шкафчике над мойкой, в таких жестяных баночках. Ну, да разберешься.
Влад оторопело оглянулся по сторонам, открыл было рот спросить что-то еще, но, так и не спросив, отправился на кухню. Оттуда сию же минуту послышался грохот и что-то явно экспрессивное, хоть и вполголоса.
- Пустяки, стул зацепил, ничего страшного, улыбнулась хозяйка. – Будем надеяться, что он не…
Послышался звон и вдогонку – опять что-то приглушенное и, по всей видимости, малоцензурное.
- М-да, уже не будем, - она философски вздохнула. - Впрочем, этой кружке все равно уже срок пришел, так уж пусть лучше он, чем кто-нибудь другой, не так обидно.
- А… А откуда вы знаете, что срок пришел?
- Видишь ли, Наташа, - тебя же Наташей зовут?
- Да…
- Видишь ли, Наташа, у всех есть своя судьба – у людей, животных, даже у вещей. Разная, конечно. Только все равно мы все вместе создаем ткань мироздания, ткем ее, как гобелен или ковер. Конечно, кто-то вплетает целый узор, кто-то оставляет лишь крапинку. Например, та чашка – только незаметная ворсинка. Но ведь и она там есть! Но, что самое главное, от всех нас зависит, каким он будет – этот общий ковер.
- Я что-то не совсем поняла, - пробормотала Наташа.
- Ну, например, какой-то человек – злой. Или попросту безразличный – не любит ни мир, который его окружает, ни людей. Или эгоистичный - не интересуется никем и ничем, кроме себя самого. Или нелюбопытный. Или – подлый. Да мало ли? Вот и получается, что узоры у такого выходят невежественно-серые, злобно-черные, тоскливо-бурые. Как в древности, например, что бы там ни говорили про золотые и серебряные века, а мироздание было темным, тусклым, мрачным. Разве что там и сям разукрашенным багровыми пятнами войн. Да что там – древность, и сейчас таких хватает. Казалось бы, все просто: бери от жизни все светлое и используй!
Змеиная Лапа протянула руку и словно бы в самом деле отщипнула тоненькую струйку, ниточку от пробивавшегося сквозь щель в портьере солнечного лучика, привычным движением вместе с ниткой перекинула его через указательный палец левой руки и снова замелькала спицами.
Наташа смотрела, как завороженная, а солнечный лучик как ни в чем не бывало вплетался себе в узор вязания. А сама удивительная вязальщица продолжала:
- Так ведь нет же, обязательно выискивают, а то и в собственной душе выращивают всякую темную, липкую дрянь, холят ее, лелеют, да еще и чужие судьбы норовят переплести с этой гадостью!
Она сокрушенно вздохнула, натянула вязание поглубже на спицы – чтобы петли не свалились – и отложила в сторону. При этом лучик, Наташа четко это видела, изогнулся сам наподобие нитки. Еще раз вздохнув, хозяйка сняла очки и принялась протирать их мягкой фланелевой тряпочкой.
- А вот другой человек - добрый, славный и хороший – живет простой и незатейливой жизнью: работает, детей растит, друзьям и соседям в меру сил помогает. И его узор в общей ткани – такой же светлый и незамысловатый, например, желтая, голубая или бежевая полоска.
- А белый?
- Ну, таких людей немного, и их жизнь – настоящее кружево.
Она надела очки и снова взялась за вязание. И лучик заскользил по спицам, старательно переплетаясь с нитками.
- Видишь ли, чем насыщеннее событиями твоя жизнь, тем ярче твой собственный узор. Чем больше людей тебя окружает – я имею в виду тех, кого ты знаешь, с кем дружишь, кому готова помочь – тем больше узелков и переплетений, тем крепче ткань.
Вошел Влад. Как ни странно, он доставил все три чашки с чаем в целости и сохранности, не перевернув и не расколотив больше ничего.
- Вот, - пробормотал он. – Извините, я там…
- Не бери в голову, - отмахнулась хозяйка, отхлебывая из кружки. – Спасибо, чай у тебя и в самом деле замечательный получается.
- Да, это он умеет, - улыбнулась Наташа.
- Ну так вот, - она с удовольствием сделала еще глоток, поставила кружку на столик рядом с лампой. – Сейчас самая большая проблема – это то, что люди живут каждый сам по себе. Они захлопываются в свои раковины, словно улитки, и ничем не скрепленная ткань мироздания начинает расползаться. Отсюда – и депрессии, и самоубийства. Причем в богатых странах их куда больше, чем в бедных.
Наташа потянулась было правой рукой за чаем, ойкнула, опасливо взяла кружку левой.
- Насчет руки ты не переживай – пройдет.
- А как же… А когда… - безумная, отчаянная надежда вспыхнула в душе у девушки, такая сильная, что та и говорить толком не смогла. Впрочем, это было и не нужно.
- А вот стрелять ты больше не будешь, увы.
Наташины плечи тут же поникли.
- И тут уже ни я, ни кто-то другой ничего не может сделать. Просто уже закончилась спортивная нитка твоей жизни. И, раз ты сама этого не поняла, судьба тебя остановила таким вот жестким способом. Ведь были же предупреждения раньше, а? Год назад, полгода?
Наташа судорожно сглотнула и вспомнила, как однажды на тренировке не заметила, что одна девушка еще продолжает стрелять и пошла к мишени – пуля тогда просвистела совсем рядом. Или потом, чуть позже, когда ее ощутимо ударило током из-за неисправностей в установке…
- Вот то-то же, - Змеиная Лапа оторвала нитку – надо же, она, оказывается, уже закончила вязание! – На вот, примерь!
Наташа держала в руках и с удивлением разглядывала невероятно мягкий, пушистый и легкий свитер. Так ничего толком и не понимая, она кое-как, оберегая больную руку, натянула его на себя и рванулась к зеркалу.
Пушистое, желто-золотисто-оранжевое теплое чудо обнимало, мягко гладило – лелеяло, одним словом. А снизу шла отделка: темно-синие вопросительные знаки, от сравнительно больших до вовсе крошечных, цепочкой следов тянулись через весь свитер. Да еще там и сям, словно брызги, играли изумрудные или бордовые восклицательные знаки.
Перестав понимать хоть что-либо, девушка ляпнула:
- А почему они – ну, знаки – все лежат?
- Ну, змея – животное ленивое, - вязальщица пожала плечами, сняла и положила на столик очки. – Точнее, она не любит понапрасну тратить силы, вот и ходит лежа, а не стоя. Это уже потом люди перевернули ее след, как им понравилось, и вставили в свои буквы.
- А… А сколько я вам … должна? – Наташа поняла, что ни за что не сможет расстаться с этим удивительным свитером.
- Ох, горе ты мое, - вздохнула Змеиная Лапа. – Когда же ты поймешь? Ну да ладно, сейчас ты и в самом деле еще не готова. В общем, это – подарок. Ну, как бы компенсация за плохую новость.
- Ой, спасибо…
- Пожалуйста, заходите еще, - хмыкнула хозяйка.
- Я… Я обязательно зайду!
- Ну, разумеется! А куда ж ты денешься!
Змеиная Лапа улыбнулась так ярко и солнечно, что, казалось, в полутемной комнате стал светлее. И только потом, когда гости уже ушли, она все еще стоя на лестнице и глядя им вслед, прошептала:
- Бедная девочка! Только б ты выдержала! Надеюсь, свитерок хоть немножко поможет…