Солнечная ночь – глава 8
— Вас готовы принять, — женщина опустила трубку и указала рукой на длинный коридор. — Идите прямо. Вторая дверь слева.
Следуя указаниям её приятного, но звучащего немного механически, голоса, я направился к нужной двери и постучал. Вскоре изнутри послышалось: «Войдите». Оказавшись в кабинете, я увидел молодого человека в очках, сидевшего прямо напротив. Он был чем-то занят и не отрывал взгляд от компьютера. Я молча закрыл за собой дверь.
Через несколько секунд он наконец поднял голову. Однако, увидев моё лицо, сразу нахмурился. Даже не предложив мне присесть, он окинул меня оценивающим взглядом и произнёс:
— Это о вас говорил директор Сон?
Молодой человек снова нахмурился, будто раздумывая, не выпроводить ли меня прямо сейчас. Но затем всё же указал на стул перед столом.
Пока я садился, его недовольный взгляд не отрывался от меня.
— Ну что ж, — он поднял бумаги со стола и хмуро уставился на них. Судя по всему, это было рекомендательное письмо от директора Сона. — Сколько вам лет?
Он мельком глянул на меня, затем снова перевёл взгляд на документы и тихо цокнул языком.
— Ну и ну. Даже резюме нет, только рекомендательное письмо.
— Понимаете, директор Сон – близкий друг тёти нашего управляющего директора. Он согласился принять вас только поэтому, но подобные вещи ему не по душе, — произнёс молодой человек, как бы говоря, что я им не нужен, и отложил письмо. — Но раз директор позволил впустить вас в дом, скажу так: без его распоряжения вы ничего не должны делать. Это ясно?
Не особо агрессивный, но решительный голос заставил меня кивнуть. Убедившись, что я его понял, он опустил взгляд на документы и спросил:
— Кстати, вы хотя бы знаете, для чего вас наняли?
— Как мне объяснили, исполнительный директор повредил руку, и ему требуется помощь.
— Да. Ну, через три недели он уже сможет пользоваться рукой. А до тех пор вы будете жить с ним и выполнять небольшие поручения.
— В общем-то, ничего сложного. Помочь одеться, умыться… Ах да, вы быстро печатаете?
Судя по всему, мой ответ застал его врасплох: он посмотрел на меня с удивлением, слегка приоткрыв рот, и рассмеялся.
— Ха-ха, это правда забавно. А ведь основная работа заключается в том, чтобы помогать ему с компьютером.
В его насмешливом взгляде ясно читалось: «Ты же понимаешь, что тебе сейчас лучше просто уйти?» Но я не мог упустить эту возможность. Даже если исполнительный директор – не тот человек, которого я ищу, мне хотелось бы увидеть картину собственными глазами. Тогда, возможно, я смогу прожить без неё ещё пару десятилетий.
Наверное, его раздражало, что я продолжаю сидеть здесь, не реагируя на откровенные издёвки. Он вдруг перестал улыбаться, а его взгляд стал холодным, оценивающим.
Вероятно, в моём взгляде отразилось недоумение. Тогда молодой человек добавил:
— Странные нынче времена, знаете ли. Оказывается, стать Золушкой мечтают не только женщины, но и мужчины. Стоит узнать, что у кого-то есть деньги, и они слетаются, как пчёлы на мёд.
«Это и есть твоя цель?» — он не сказал этого вслух, но смысл его слов был очевиден. Вот почему с самого начала он смотрел на меня с таким недовольством – считал, что я один из таких людей. Тем не менее его подозрения меня не задели. Скорее, вызвали любопытство.
За раздражённым взглядом и прикрытыми упрёками что-то скрывалось. Как человеку, привыкшему наблюдать за окружающими, мне не потребовалось много времени, чтобы понять: это была тревога. Причём тревога, которая выходила за рамки обычного беспокойства сотрудника о своём начальнике. Он будто боялся, что я хочу использовать его босса.
— Как только в моих услугах перестанут нуждаться, я уйду.
— В компьютерах я почти не разбираюсь, но постараюсь помочь, как смогу.
Один из уроков, которые я усвоил за свою жизнь, – короткое изложение фактов успокаивает собеседника лучше, чем длинные оправдания. Он по-прежнему хмурился, но, к счастью, больше не возражал. Вместо этого, словно обдумывая что-то, снова посмотрел на рекомендательное письмо, а затем перевёл взгляд на меня.
— Тётя управляющего уже сказала вам, что зарплату будет выплачивать она?
Он долго молчал, вновь и вновь пробегаясь глазами по письму. Когда я уже начал подозревать, что он просто делает вид, что читает, размышляя о чём-то своём, молодой человек вдруг достал лист бумаги из папки, лежащей рядом с компьютером, и протянул его мне.
— Это подписка о неразглашении всего, что вы увидите и услышите во время работы.
Он дал мне ручку, указал пальцем на нижнюю часть листа и добавил, чтобы я написал свой номер социального страхования, имя и расписался. Я сосредоточился, осторожно записывая цифры и имя, чтобы не ошибиться, когда прозвучало предупреждение:
— Исполнительный директор – человек чрезвычайно педантичный и требовательный. Он не терпит даже малейших ошибок. Так что, если не будете готовы, и дня не продержитесь.
Когда я остановился и посмотрел на него, он сухо напомнил:
Я привычным движением поставил подпись и вернул ему лист. Он мельком взглянул на него и небрежно отложил в сторону.
— Спускайтесь на четвёртый подземный этаж. Там будет ждать машина, которая отвезёт вас к дому директора.
Молча склонив голову, я встал со стула и направился к двери. Но прежде чем выйти и закрыть её, успел заметить, как он задумчиво прикусил нижнюю губу.
Ассоциации с похожим образом всплыли слишком отчётливо: толстые, высокие стены и огромные, наглухо закрытые ворота. Один лишь этот вид отбросил меня в детство, и, словно на киноплёнке, перед глазами замелькали давние воспоминания. Честно говоря, я думал, что давно забыл всю ту боль. Но даже эти ворота, возвышаясь, словно замок чудовища, сдавливали сердце невыносимой тяжестью.
Если бы водитель, привёзший меня сюда, не нажал первым на звонок, я бы, наверное, просто развернулся и ушёл. Несмотря на то, что я приехал сюда ради картины, которую так мечтал увидеть, ворота прочно связанные с воспоминаниями, заставили меня замешкаться. Было страшно. Вдруг, попав туда, я снова свернусь в клубок, как шестнадцать лет назад? Но тут раздался короткий металлический щелчок, и тяжёлая дверь открылась.
Перейдя через широкий сад и войдя в особняк, я увидел тётушку лет пятидесяти, выходящую навстречу. Невысокая, около ста шестидесяти сантиметров, с полноватой фигурой и в белой косынке.
— Ах, ты помощник исполнительного директора?
Она молча кивнула и повела меня в дом.
— Я тоже здесь работаю. Проходи, присядь ненадолго. Сейчас закончу на кухне и покажу тебе дом.
Тепло улыбнувшись, тётушка указала на гостиную. Я слегка склонил голову в знак согласия и направился к входу в огромную комнату размером с целый дом. Однако, сделав шаг, резко остановился на месте. Увиденное не позволило мне двигаться дальше. Это было то, чем после одиннадцати лет я мог довольствоваться лишь на фотографиях, – моё детское счастье. Оно оставалось таким же совершенным, манящим в мир, где сосуществуют свет и тьма.
Оттенки, которыми я восторгался только на снимках, ожили и приветствовали меня. Время повернулось вспять, и я снова стал одиннадцатилетним мальчиком, который полностью растворялся в картине. Охваченный тем же благоговением, я был полностью поглощен ею. Нет, это было нечто большее – пространство, где остановилось время, где исчез даже я. Позабыв о словах женщины, предложившей присесть на диван, я так и стоял на месте.
Сердце забилось быстрее. Прошедший месяц, когда я не мог сделать даже одного мазка, теперь казался сном. Во мне вспыхнуло непреодолимое желание взять кисть в руки. Возможно, я всё ещё не готов создавать картины, но по сравнению с прежним собой, который не мог даже взглянуть на чистый холст, это желание стало огромной надеждой. Вспоминая, как собирался отступить перед громадной дверью, я почувствовал себя полным идиотом. Независимо от того, что произойдёт в течение следующих трёх недель, одно только созерцание картины уже того стоило.
Чужой голос выдернул меня из мыслей. Я обернулся и увидел, что рядом со мной, уставившись на картину, стоит тётушка. Когда она успела подойти?
— Видимо, эта картина правда очень хорошо нарисована, — полнота сглаживала черты её лица, делая лицо мягче и добродушнее. Но в маленьких глазах, устремившихся на меня, всё же читалась настороженность. — С тех пор, как она появилась в доме, наш директор иногда стоит здесь и, прямо как ты, смотрит на неё.
— Когда картину только привезли, сюда пришли специалисты из охранной фирмы. Три дня что-то устанавливали! Говорят, теперь её почти невозможно украсть.
Когда я понял, что её подозрения связаны только с кражей картины, напряжение внутри мгновенно рассеялось. Я-то уже начал опасаться, что она окажется такой же предвзятой, как человек, проводивший моё собеседование. Видимо, моё облегчение отразилось на лице улыбкой, потому что тётушка вдруг тоже улыбнулась.
— Судя по улыбке, красть ты не собираешься. Ну что, может, чаю?
— Тогда пойдём, покажу тебе дом.
Несмотря на небольшое телосложение, передвигалась она шустро: открывала одну за другой двери в пустые комнаты, заглянула на кухню, а затем сразу поднялась наверх. Но как только мы оказались на втором этаже, её шаги замедлились. Ещё снаружи я обратил внимание на просторную террасу, оформленную как небольшой сад, из-за которой здесь было меньше комнат, чем внизу. Внутри пол был устлан тёмным ковром. Тётушка остановилась у входа в гостиную, но не переступила порог, будто перед ней пролегала невидимая черта. Когда я удивлённо посмотрел на неё, она лишь молча указала на три двери перед нами.
— Здесь кабинет директора, а напротив – его спальня. И… — она вдруг замолчала и, неопределённо поведя рукой в воздухе, снова перевела взгляд на меня. — Слушай, а сколько тебе лет, красавчик?
— Серьёзно? Я думала двадцать один, максимум – двадцать два года.
Возможно, дело в стрижке. Последние годы я подравнивал свои длинные волосы сам, дома, но перед собеседованием решил сходить в парикмахерскую. В итоге получилось короче, чем планировалось, и даже парикмахер отметил, что теперь я похож на старшеклассника.
— То-то мне казалось, что для своих лет ты чересчур спокоен, — пробормотала она, а затем кивнула на дверь, что стояла в стороне от двух остальных. — Это будет твоя комната.
Я посмотрел на белую дверь, стараясь её запомнить.
— Если честно, изначально я думала поселить тебя на первом этаже.
Неожиданные слова заставили меня повернуть голову и встретиться с ней взглядом. У большинства пожилых людей, с которыми мне доводилось общаться, независимо от их характера, в глазах было что-то прочно укоренившееся. Не знаю, можно ли связать это с жизненным опытом или ещё чем-то, но в одном я уверен: они не склонны судить людей по внешности.
Мои длинные, неаккуратно остриженные волосы, испачканные краской, вкупе с молчаливостью оставляли далеко не лучшее первое впечатление. Но стоило переброситься парой слов – и недоброжелательность пожилых людей сразу исчезала. Иногда, рисуя их портреты, у меня появлялось желание поскорее стать таким же – с морщинами и скрытой за ними мудростью. Может, поэтому, увидев в её глазах не настороженность, а оттенок беспокойства, я невольно сосредоточился.
— Исполнительный директор уж больно дотошный, так что большинство надолго тут не задерживается.
Снова вспомнив слова человека, проводившего собеседование, я обернулся к двери кабинета директора.
— Ты только не подумай, он не такой придирчивый. Может, на работе директор ведёт себя иначе, но с домашним персоналом он почти не разговаривает – в основном делает всё сам, так что и помогать ему особо нечем.
Видимо, решив, что я уже испугался, тётушка поспешно добавила: «Человек он хороший, правда» и впервые с тех пор, как мы поднялись на второй этаж, подошла к двери, на которую я смотрел.
— Просто слишком любит порядок и, как там это слово…
Она осторожно повернула ручку и открыла дверь. Затем отступила в сторону, приглашая заглянуть внутрь. Комната оказалась почти пустой – только большая кровать и высокий напольный торшер рядом. Чёрное, белое. Больше ничего. Абсолютная стерильность. Кто-то определённо посчитал бы это место образцом порядка, но мне, человеку, живущему в хаосе красок, оно напоминало тюремную камеру.
— Перфекционист! — с нахмуренным от напряжения лицом она наконец вспомнила нужное слово. — Ну да, вроде бы так. Видишь, здесь вообще нет ничего лишнего.
— Вон за той дверью гардеробная и ванная.
Она чуть отступила назад, словно предлагая мне войти и осмотреться. Я переступил порог этого бесцветного пространства. Казалось, с каждым моим шагом по мягкому ковру цвета вокруг меркли. Открыв белую дверь, я увидел небольшой коридор, который, как она и сказала, вёл в гардеробную и ванную. Здесь тоже всё было выдержано в чёрно-белых тонах.
На комоде слева стояло широкое зеркало. Справа находилась гардеробная без двери – такая же тёмная, а вся стена представляла собой ряд узких створок, за которыми, вероятно, висела одежда. Не продвигаясь дальше, я закрыл дверь и повернулся. Тётушка стояла, глядя на комнату пустыми глазами.
— Ни пылинки, — сказала она. — Каждый день, кроме выходных, сюда приходит уборщица. Сам понимаешь, одной мне весь этот дом не убрать, а директор терпеть не может даже намёк на грязь.
Она покосилась на чёрный ковёр и пробормотала, что чистить его даже сложнее, чем белый. И, словно боясь запачкать ворс, по-прежнему ждала меня за пределами спальни.
Когда дверь снова закрылась и я шагнул в гостиную, где сквозь огромное окно, выходящее на террасу, проникал свет внешнего мира, у меня возникло ощущение, будто я проснулся от чёрно-белого сна.
— Ну, знаешь, когда привыкнешь, станет нормально. Как я уже говорила, исполнительный директор почти не разговаривает, — тётушка посмотрела на меня снизу вверх и с удивлением добавила. — Кстати, прямо как ты.
— Собственно, поэтому я и сказала, что тебе лучше остаться на втором этаже, а не на первом. Ты такой молчаливый – никто даже не заметит, что ты рядом. И хоть наш директор ненавидит, когда кто-то находится в доме, твоё присутствие точно не будет его тревожить.
Внимательно слушая её, я обратил внимание на дверь, которую она назвала кабинетом, и вдруг почувствовал недоумение. Дом огромный, а он всё равно не выносит чужое присутствие?..
Словно прочитав мои мысли, тётушка объяснила:
— Семьи у него нет. Два года назад председатель и его супруга погибли в аварии, и с тех пор он живёт здесь один, — она закрыла дверь, затем прошла вперёд, собираясь показать мне мою комнату. — Честно говоря, я думала, что после смерти родителей директор продаст этот дом. При их жизни он ненавидел это место и появлялся тут от силы три-четыре раза за год. Кто мог подумать, что он решит вернуться… — оборвав фразу, она открыла передо мной дверь в небольшую комнату. — Это твоя спальня. Надеюсь, тебе будет удобно.
Когда я кивнул, тётушка с любопытством посмотрела на меня и улыбнулась.
— Думаю, директору ты тоже понравишься, — словно подбадривая, она дружески похлопала меня по спине и весело добавила. — К тому же, ты очень симпатичный.