Солнечная ночь - 12 глава
Взгляд, которым тётушка наградила меня в тот день, когда попросила мой телефон, не сулил ничего хорошего. Я чувствовал, что нечто подобное произойдёт ещё не раз, но не ожидал, что настолько скоро.
После ужина я последовал за директором Чхве в библиотеку на втором этаже. Войдя, он подошёл к компьютеру и включил его одной рукой. После этого и наступил момент откровений.
— Что вы умеете? — спросил он с каменным лицом, быстро оправившись от шока из-за моего признания в том, что я не разбираюсь в компьютерах.
Раньше я об этом даже не задумывался, поэтому на ответ потребовалось какое-то время.
— Неплохо вожу машину, могу найти самый быстрый маршрут по карте, — я задумчиво загибал пальцы, глядя в воздух. — Хорошо мою посуду, ещё рису…
Прежде чем я успел назвать то, в чём был действительно силён, он прервал меня:
Ах, компьютеры. Мне было стыдно снова повторять «ничего», поэтому я отвёл взгляд. В этот момент в его глазах угасла последняя тень надежды. Секретарь, проводивший моё собеседование, был прав: от меня никакой пользы. Виновато опустив голову, я услышал сухой вопрос:
— Но включать компьютер вы же умеете?
Нужно же просто ввести адрес и щёлкнуть мышкой? Я снова энергично кивнул. Губы сами собой расплылись в гордой улыбке. Видимо, я всё-таки хорошо разбираюсь в компьютерах. Директор резко помрачнел.
В ту же секунду улыбка сползла с моего лица. Когда я не смог ответить, он удовлетворённо поднял подбородок.
— Умеете программировать на Java?
— Что насчёт создания сервера для запуска ASP?
Прим.: создание сервера для запуска ASP (Active Server Pages) означает настройку системы, которая сможет обрабатывать и показывать веб-страницы, созданные с использованием технологии ASP. Эти страницы формируются на сервере и только потом отправляются пользователю в браузер.
Когда я отрицательно покачал головой, растерявшись от незнакомых слов, он наконец закончил допрос и с победным видом произнёс:
Я обошёл массивный стол и сел на свободное место рядом с его креслом. Он ловко двинул мышкой и открыл два-три окна на мониторе. Затем бросил передо мной плоскую широкую доску и что-то, похожее на ручку с тупым концом.
О, где-то я такое уже видел. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что нечто подобное было в мастерской учителя. Кажется, с помощью этого ассистент-хён редактировал рисунки на компьютере.
Пока я вертел его в руках, рассматривая со всех сторон, директор достал из своей сумки небольшую папку, на которой было написано «Отчёт». Похоже, он уже изучил его – не стал вчитываться, а бегло пролистал и пробормотал себе под нос:
— Я буду диктовать, а вы пишите.
— На этом? — спросил я, держа планшет, но он даже не оторвал глаз от документов.
— А что, вы и писать не умеете?
Понял, лишние вопросы не задавать. Осторожно приложив кончик пера к планшету, я включился в его работу.
— Из-за риска обвала сток маркета… Просто пишите по-корейский.
Прим.: stock market – фондовый рынок. Вместо корейского слова 주식시장, Джэ Хо использовал английское обозначение, которое чаще встречается в повседневной речи.
Написав только букву S, я остановился и быстро нажал «стереть». И уже собирался написать на корейском, как услышал от него фразу, которая за последние два часа звучала чаще всего:
Когда пишешь что-то от руки, взгляд всегда сосредоточен на листе. А в этой ситуации – писать рукой и смотреть на монитор, где отображается написанное, – было непривычно, и голова всё время опускалась вниз. К тому же программа, которая распознаёт мой почерк и преобразует его в печатные буквы, иногда неправильно понимала некоторые символы, и мне приходилось выводить каждую букву очень аккуратно, что сильно замедляло процесс. За два часа я почти ничего не сделал.
Благодаря этому я узнал, что директор Чхве невероятно терпелив. Он упорно указывал на каждую мою опечатку, поправлял орфографию и следил за тем, куда я смотрю. Пожалуй, хвалить его терпение было немного неуместно, учитывая, что именно из-за меня ему приходилось делать замечания тем самым резким голосом, который заставлял меня вздрагивать от страха. Но всё же я действительно был восхищён.
И, как ни странно, мне стало немного тоскливо. Безусловно, терпение считается достоинством, но, думаю, его можно отнести и к недостаткам. Ведь оно требует подавления своих истинных эмоций. Это было особенно неприятно осознавать после слов тётушки о том, что директор – хороший хозяин, который никогда не злится, и после того, как я узнал о его обсессивно-компульсивном расстройстве. Другие могли воспринимать его безупречность и отсутствие гнева как должное.
Возможно, не только злость, но и другие чувства он скрывал из-за своей терпимости и желания сдерживать себя. Мне не хотелось видеть, как мальчик с пустым взглядом, который так поразил меня, полностью закрылся от мира.
Если говорить откровенно, когда я снова встретил его, в глубине души у меня теплилась надежда. Мне очень хотелось, чтобы он нашёл то счастье, которое я отчаянно искал в живописи, но другим путём. Может, потому что он единственный, кто оставил во мне глубокий след, со временем я невольно начал видеть в нём отражение себя. Моё нынешнее желание найти меру неопределённого и непостижимого счастья не в себе, а через него, тому подтверждение. Я не понимал этого раньше, но… Похоже, я неосознанно отождествлял себя с ним. Поэтому вновь и вновь вспоминал о нём, пытаясь найти ключ к собственному счастью и к завершению своей картины.
Однако реальность оказалась сурова. Она будто напоминала мне, что я не смогу прикоснуться к холсту, а он станет ещё более замкнутым. Но придёт ли ко мне ответ, если он станет хоть немного счастливее? Даже отбросив этот эгоистичный мотив, было непонятно, откуда берётся моё желание увидеть эмоции в его глазах.
Я поджал губы и отвернулся от директора, молча просматривающего очередной отчёт. Мой взгляд переключился на монитор, где теперь был открыт новый пустой файл. Руки сами потянулись к планшету. Заметив, что толщина линии меняется в зависимости от силы нажима, я немного освоился и бессознательно начал рисовать.
Поначалу линии получались не такими плавными, как мне хотелось, но после нескольких попыток я наловчился, и на белом экране начали вырисовываться нужные формы. Я не любил стирать, поэтому сосредоточился на том, чтобы допускать как можно меньше ошибок, и настолько увлёкся, что полностью погрузился в процесс.
Лишь спустя какое-то время, когда набросок начал приобретать чёткие очертания, я опомнился и осознал, что сделал. Испугавшись, я повернул голову и увидел его бесстрастное лицо, устремлённое на монитор.
Я тихо извинился и собирался закрыть окно, но он нажал что-то на клавиатуре левой рукой, и файл сохранился. Ох, но зачем? Чтобы показывать мне его в качестве примера и давить на совесть, если в следующий раз я отвлекусь? В сердце, которое последние два часа колотилось от страха перед ним, зародилось сомнение.
— Директор Сон, — неожиданно сменил он тему.
Услышав знакомое имя, я напрягся и посмотрел на него, однако он по-прежнему не отрывался от моего рисунка.
Что мне сказать? Я молчал, не находя ответа, и заговорил только спустя некоторое время:
— Через общего знакомого. Они с директором Соном хорошие приятели.
Острый взгляд впился в меня, но мне не хотелось говорить об учителе. Почему-то я опасался, что если он узнает об этом, то сможет раскрыть мою личность. Нет, вернее даже не мою ничем не примечательную личность, а подлинную причину появления здесь – желание просто увидеть любимую картину.
Я не стал добавлять, что обучался у него. Думаю, он и так догадался об этом. Когда я повернулся обратно к монитору, директор произнёс:
— Похоже, вам ещё многому придётся научиться.
Где-то в конце прошлого года один критик, посетивший мою выставку, написал разгромную рецензию. «Примитивный уровень мастерства, прикрытый якобы уникальным стилем, которым может похвастаться любой». Честно говоря, тогда я даже не обиделся – там было столько заумных слов, что я почти ничего не понял. Но сейчас, получив самый негативный отзыв в своей жизни, едва смог кивнуть.