ТРАГИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КОММУНИЗМА ЛУЧШЕ БЫ ПРОВЕСТИ В МАЛЕНЬКОЙ СТРАНЕ

М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин отвечают на вопросы телезрителей Соединенных Штатов Америки

«Были моменты, когда Михаил Сергеевич Горбачев считал, что я — политический труп. И я порою считал, что он не может больше быть Президентом страны. Но после путча Президент Горбачев сильно изменился. Сейчас мы дружно ведем общую тяжелую работу».

Так ответил Президент России Борис Ельцин на первый вопрос Питера Дженнингса, одного из самых популярных комментаторов Америки. Телекомпания Эй-би-си провела беспрецедентный телемост, в ходе которого высшие руководители СССР и РСФСР отвечали на вопросы простых американцев из Нью-Йорка, Майями, Филадельфии, Чикаго, Детройта, Лос-Анджелеса, Сан-Францкско.

— Некогда это был очень трудный вопрос, сейчас на него ответить легче, — этими словами П. Дженнингс предварил вопрос о личных взаимоотношениях Горбачева и Ельцина, который многие считают ключевым для будущего нашей страны.

Оба президента подтвердили не только высокую степень делового взаимодействия, но и растущее личное доверие между ними. «Последние события открывают возможности для того, чтобы это сотрудничество было надежным и прочным», — сказал М. С. Горбачев.

В этой связи и Горбачев, и Ельцин отрицали содержавшееся в одном из вопросов предположение, будто российский руководитель использует сложное положение союзной администрации для укрепления и расширения своей личной власти. «Об этом идет много разговоров», — признал, впрочем, Горбачев, подчеркнув, что объединение демократических сил страны все же важнее, чем личные отношения двух лидеров.

Характер вопросов, которые телезрители задавали советским руководителям, подтвердил не только высокую степень информированности американской общественности о событиях в нашей стране, но и глубокую ее заинтересованность в скорейшем завершении демократических преобразований в СССР.

Очень твердо ответил М. С. Горбачев на волнующий весь мир вопрос о советской ядерной мощи. По его убеждению, контроль за использованием ядерного оружия в Советском Союзе «более жесткий, чем в США». Даже в дни путча ни малейшей угрозы произвольного использования этого оружия не существовало, сказал Президент СССР. Б. Н. Ельцин, говоря о перспективах, без колебаний сказал, что ядерно-ракетный потенциал страны, который ныне размещается на территории России, Украины и Казахстана, будет вскоре перемещаться в РСФСР, где создан специальный правительственный орган, ответственный также за ядерные ледоколы и подводные лодки.

При всем внешнем согласии двух лидеров можно было заметить, что их позиции не совпадают стопроцентно. В проблеме контроля за ядерным оружием это отразилось скорее интонационно, чем словесно. Однако вопросы экономического взаимодействия в устах двух руководителей звучали различно. Горбачев предпочитает видеть единое экономическое пространство страны, организованное из единого центра, но с тем важным уточнением, что субъектами внешнеэкономической активности все больше будут становиться предприятия, концерны, объединения.

Б. Н. Ельцин сказал, что американским руководителям придется пересмотреть концепцию взаимодействия. По словам российского Президента, с Союзом будут согласовываться только концепции, а «вся начинка», куда входят промышленность, сельское хозяйство, кредиты, культурный обмен, — станет делом республик.

На вопрос одного кубинского эмигранта, живущего ныне в Майами Ельцин ответил, что советский военный персонал с Кубы надлежит постепенно вывести. Горбачев уклонился от прямых заверений, сказав, что характер советско-кубинских связей изменяется, все больше основываясь на принципах взаимной выгоды. Возможно ли положение, при котором содержание советских военных и поставки оружия обретут фундамент взаимной выгодности? Ответы М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина рисовали не вполне совпадающие перспективы.

Оба лидера подтвердили, что коммунизм в той модели, которая реально существовала, потерпел поражение. При этом Б. Н. Ельцин сказал, что это была трагедия для нашей страны, выразив сожаление, что этот ужасный эксперимент случился в такой огромной стране, как Россия, а не в каком-нибудь государстве поменьше.

М. С. Горбачев обратил внимание на то, что социалистические идеалы нашли достойное воплощение в ряде стран, где права человека строго соблюдались, а демократическими принципами не жертвовали в угоду марксистским догмам. Однако он не счел нашу страну вправе рекомендовать любому другому народу ни перехода к коммунизму, ни отказа от него.

Оба руководителя считают себя атеистами. При этом Горбачев сказал о своем глубоком уважении к чувствам верующих, а Ельцин отметил, что он испытывает нравственное очищение, присутствуя при богослужениях в храме.

В ответ на вопрос раввина из Техаса Горбачев и Ельцин выразили свое неприятие любых форм дискриминации по религиозным или национальным признакам. Оба не поддержали мысли о росте антисемитизма в СССР. «Я много имел дела с „Памятью“, — упомянул Ельцин печально известное общество. — Там происходят изменения в лучшую сторону».

Фермер из Чикаго поднял перед советскими руководителями вопрос о состоянии продовольственного снабжения в Советском Союзе и масштабах необходимой помощи с Запада. Президент СССР в своем ответе подчеркнул, что даже в самые напряженные дни последних событий руководство страны постоянно работало над этой проблемой. «Мы действительно нуждаемся в сотрудничестве, что касается продовольствия и медикаментов, — сказал Горбачев. — И я хочу заверить вас, что в эти дни мы вместе с республиками много занимались совершенствованием эффективного механизма для доставки продовольственных товаров потребителям».

Что касается помощи с Запада, то Горбачев сообщил о создании межреспубликанской комиссии по ее распределению с тем, чтобы они не осели в «мафиозных структурах».

Б. Н. Ельцин подчеркнул ответственность каждой из республик за обеспечение своего населения продовольствием. Он не отрицал важности межреспубликанской кооперации, однако не оставил сомнений в том, что Россия в случае необходимости будет в первую голову беспокоиться о своих гражданах.

М. С. Горбачев очень достойно и тактично ответил на трудный для него вопрос: сумеет ли он по праву претендовать в будущем на пост Президента в свете того, что практически все люди из его ближайшего окружения предали его во время недавнего путча?

Повторив известную мысль о том потрясении, которое он испытал в этой связи, Горбачев также вновь высказал убежденность в том, что путч был обречен на провал из-за необратимости процессов демократизации. Не развивая идеи о своей личной ответственности, он сообщил о создании механизма новых кадровых решений, основанного на контакте с республиками. Он выразил надежду, что народ будет оценивать его по реальным делам, но не исключил и неблагоприятного для себя исхода, заметив с улыбкой, что такова уж доля политического деятеля.

Волнующий одного из бывших советских граждан вопрос об архивах КГБ отражает настроения и в нашей стране. Тут позиции двух лидеров отличаются согласием: архивы находятся под надежным контролем, уничтожение их исключено, однако никакого раскрытия их, при котором страна в одночасье узнает своих «стукачей», не произойдет во избежание очень серьезных катаклизмов в обществе.

Учитывая симпатии, которыми Р. М. Горбачева пользуется в США, совершенно неизбежным был вопрос о состоянии ее здоровья. «Не могу сказать, что все уже замечательно, — ответил Михаил Сергеевич, — Но все идет нормально и вскоре будет хорошо».

На вопрос телезрителя из Атланты, где будут проходить Олимпийские игры в 1996 году, Горбачев сказал, что это дело спортсменов, а Ельцин, сам мастер спорта СССР, выразил убеждение, что Союз выступит под единым флагом. При этом Россия не претендует на то, чтобы выставлять свою отдельную команду.

Советское телевидение планирует повторить ее сразу после программы новостей в пятницу вечером. Советские телезрители убедятся в том, что американцы задают те же вопросы, которые интересуют и нас. Однако это вряд ли сгладит полностью сложные чувства, испытываемые советскими гражданами оттого, что первое после окончания Съезда интервью было дано не советским средствам массовой информации, а вопрос, скажем, о судьбе архивов КГБ задал не отечественный диссидент, имеющий на то куда больше морального права, чем американский гражданин, связанный с нашей страной только воспоминаниями.

Комментатор Питер Дженнигз, который вел передачу, соблюдая точный баланс остроты и тактичности, может служить для нас удачным примером, так же как и высокая воспитанность американских телезрителей, вопросы которых отличались глубокой признательностью к высоким гостям передачи.

Однако те, кто имел возможность познакомиться с защитниками нашего, российского «Белого дома», подтвердят, что и среди советских телезрителей есть немало людей, воспитанность, интеллигентность и такт которых позволили бы обоим лидерам провести первую подобную встречу с соотечественниками — при всем глубоком уважении к мировой общественности, искренне радующейся нашим демократическим переменам.

В. НАДЕИН.

«Известия» 06.09.1991 г.