Запишите меня в гвардию

29 августа, Москва, хрущевская пятиэтажка на улице Коштоянца. Крошечная, небогато обставленная — два стола, восемь стульев — квартирка, скорее напоминающая кабинет военкомата. Идет запись в национальную гвардию России. Людей гораздо больше, чем квадратных метров в комнате. Новобранцы.

У выхода из подъезда дома меня атакует «штурмовая группа» жильцов дома: минуту назад эти люди вошли в квартиру, которую снимает союз «Щит», с бескомпромиссным намерением защитить свои семьи от «юнцов, которые второй день тут шастают…»

Пока никто толком не знает, что такое российская национальная гвардия. Точно известно только про бригаду из трех тысяч человек, которая будет подчиняться лично Президенту России. Эти люди, прошедшие жесткий конкурсный отбор, будут служить по контракту в Москве либо в ближнем Подмосковье. Рабочий день — с 10 до 18 часов. Выходные — суббота и воскресенье. Ночевать будут дома. Вечерами могут учиться. Зарплата — не менее 600 рублей у рядовых. Президент вправе распоряжаться гвардией по своему усмотрению. Она может быть использована на спасательных работах при землетрясениях, в любых нештатных, экстремальных ситуациях, исключая межнациональные конфликты. Это будет законодательно оформлено. Срок контракта — 3,5,7 лет.

Предполагается, что, кроме батальона быстрого реагирования президента, в России будут созданы отряды территориальной обороны. В них войдут люди, готовые по первому сигналу российского командования встать под ружье.

Сейчас, по предварительным данным, в национальную гвардию записались 16-17 тысяч человек. Запись идет у «Белого дома», в Моссовете, в других местах.

На улице Коштоянца (юго-запад Москвы) ее ведут два кадровых офицера Советской Армии. Один из них, Вячеслав Соловьев, замполит батальона связи, — один из двух военных, которые в ночь с 20 на 21 августа руководили обороной баррикад на пересечении Калининского и Садового кольца. Это он приказал закрывать смотровые щели БТРов брезентом и куртками, вел переговоры с солдатами.

- Наш комбриг Семакин знал о ГКЧП еще 18 августа, — сказал Вячеслав Соловьев, -19-го он перед всем батальоном потирал руки: дескать, разберемся с демократами! До мятежа солдаты звали его Царек, теперь — Непотопляемый. Солдаты, офицеры в бригаде скованы страхом — ими по-прежнему командует генерал, яростно сочувствовавший ГКЧП. Похожая ситуация и в некоторых других армейских подразделениях. Я в такой армии служить не могу. Если возьмут, пойду В национальную гвардию.

Я читал анкеты, которые заполняли добровольцы. Среди них много кадровых офицеров. Танкисты, летчики, разведчики, артиллеристы… Около четырехсот из них держали оборону возле «Белого дома», находясь в это время в отпуске или самовольно оставив расположение своих частей. Едва ли не каждый второй из добровольцев прошел Афганистан.

Почти все штатские — студенты гуманитарных вузов (МХАТ, ГИТИС) — прошли армию. Они дотошно интересовались подробностями службы. От куда-то выполз неистребимый пятый пункт: будет ли при отборе в гвардию учитываться национальность добровольца? Выяснилось, что это обсуждалось даже в «Белом доме». Пришли к выводу, что пункта о национальности в анкетах не будет.

И еще одного пункта нет в анкете, но этот вопрос обязательно зададут добровольцу при собеседовании, когда начнется конкурсный отбор: где был во время мятежа?

Андрей КОЛЕСНИКОВ

«Московские новости» 08.09.1991 г.