Новая конституция: приоритет личности
В 1977 г., в преддверии «брежневской» конституции (она и [пон]ыне не отменена, хотя и не действует), историк Михаил Гёфтер в самиздатской статье писал о ее проекте: пытаясь регламентировать все стороны жизни, эта конституция, по сути дела, решает «сверхзадачу» — принуждение к единственному образу жизни, ставит вне закона все иные жизненные установки. Она обрела бы смысл лишь в том случае, если бы ее регулирующим принципом стал выбор, если бы ее пронизала идея общественного договора.
Идея эта в том году могла показаться утопической. Но именно она — в новом, конечно, преломлении, ибо на общественную арену вышли силы, о которых тогда и помыслить было невозможно. — легла в основу проекта первой в России демократической конституции. Сам процесс работы над этим документом означал разрыв с утвердившимся у нас порядком бюрократического законотворчества, когда анонимный аппарат выдавал основные установки, особо доверенные лица оформляли текст, следовало чисто ритуальное «всенародное обсуждение» и, наконец, под бурные аплодисменты законодателей народу даровалась конституция, автором которой тут же объявлялся «Большой Брат». Так было и в 1936. и в 1977 годах.
С новым проектом все было не так. Вырабатывала его небольшая группа демократических депутатов и экспертов-юристов. Никакие облеченные властью лица этой работой не руководили; исход споров решали аргументы, опиравшиеся на мировой и российский исторический опыт. Рабочая группа [дел]ала все, чтобы привлечь к общему делу политических и []чных оппонентов. Как только проект был опубликован, он стал объектом острейшей дискуссии.
Чего только не было наговорено: «могильщики социализма», «конституция воров и взяточников», «реставраторы абсолютной монархии»… Впрочем, иначе и быть не могло, ибо проект действительно нацелен на изменение общественного строя, но не в догматическом противопоставлении нашего якобы социализма будто бы грозящему нам капитализму. Изменение общественного строя проектируется в широком, цивилизационном плане, который нельзя заковать в убогие рамки «классового подхода». Проект исходит из безусловного приоритета прав и свобод личности перед корпоративными интересами любых сообществ, из приоритета общества перед государством.
Казалось бы, теперь, когда многое из проекта в виде поправок уже введено в действующую конституцию, перед новой российской конституцией зажегся зеленый свет. Как бы нс так! Обсуждения, которые начались в комитетах и комиссиях, в палатах Верховного Совета, предвещают, что проект ждут суровые испытания. Спор теперь идет не о «бантиках» (называться ли государству впредь советским и социалистическим), не о реверансах во славу Союза (прежнего Союза нет и не будет) и не о приоритете общественной собственности перед частной. Эти споры решил Август. Но остались проблемы, которые он не решил, а в чем-то даже осложнил. Две из них особенно трудны.
Первая — федеративное устройство. Ожесточенная критика проекта идет с двух сторон. На взгляд одних, учреждая систему равноправных, наделенных широкими правами республик (бывших автономий разного уровня) и земель (нынешних краев и областей или их объединений), проект разрушает единство федерации, раздает права направо и налево, ущемляет интересы русского народа. Проект не считается с правами народов автономий, возражают другие; республики не должны быть равнозначны областям, создайте свою Русскую республику, и пусть она вступает в договорные отношения с Татарской. Якутской и другими… Защитники обеих позиций топчут проект конституции, намечающий среднюю линию, которая только и может стать базой компромисса.
Вторая проблема — организация государственной власти на перспективу и в переходный период. Громадное усиление, обособление от парламента исполнительной власти в России — свершившийся факт. Следует ли конституционно закрепить полномочия, которые президентская власть взяла на себя де-факто, или надо вернуться к мягкому варианту первоначального проекта, предусматривавшему подчинение правительства парламенту?
Линии размежевания в депутатском корпусе по этим вопросам не совпадают с прежним разграничением между демократами и коммунистами. Поэтому дальнейший ход событий предсказать трудно. Я вижу три возможных варианта.
Первый. Новую конституцию в обозримый период принять не удастся. Тем самым мы лишим себя возможности не только создать стержень для беспорядочно принимаемых, часто идущих «вразнотык» законов, но и законодательно распрощаться с советско-коммунистической утопией, которая, не будем обольщаться, может обрести новое дыхание, раз ухудшается экономическое положение.
Второй. Перед лицом неспособного выполнить свои функции парламента президент вынесет на референдум проект конституции в жестком варианте — резкое усиление исполнительной власти и досрочный роспуск Съезда народных депутатов РСФСР. Тут возможно два равно опасных исхода: поражение президентской инициативы (а вместе с ней — и той части демократических сил, которая решится ее поддержать) либо серьезное унижение не просто данного парламента, а парламентаризма в России.
И наконец, третий. Парламент найдет в себе силы и разумную осмотрительность, чтобы поддержать проект подлинно демократической, современной конституции (я надеюсь, он отвечает этим требованиям), не уродуя, как это не раз бывало, ее смысл, не нарушая бесчисленными поправками ее логику и системность.
Виктор ШЕЙНИС.
Народный депутат РСФСР, член конституционной комиссии РСФСР