...И стали они жить-выживать
«Лишь бы не померзнуть, а войны и так не будет», — говорят теперь старушки, заклинавшие раньше: «Лишь бы не было войны». Ночных арестов и войны мы боялись всегда, теперь из всех составляющих генетического страха сильнее всего голод и холод.
Пока в верхнем, политическом слое, идут бои гигантов, кому быть самым наисамостийным, кому как называться и на каком расстоянии к Кремлю сидеть, внизу идет другая борьба — за существование. Борьба не самая красивая для летописцев. Тут им понадобились бы такие слова, как «талоны», «ломбард», «сухари» — противно читать. Но жить еще противнее: политика пока не проходит испытания бытом.
…Рядом с моим домом у гастронома под утро жгли костер: холодно, а люди с ночи заняли. Может, за молоком, может, за мясом или колбасой…
…На рынке увидел человека, с успехом, кажется, менявшего лампочки на продукты.
Бартер из понятия межгосударственного опустился на семейный уровень. Чем быстрее у читателя возникает рвотный рефлекс от политики, тем большим успехом пользуются газеты, дающие простые житейские советы, а также печатающие объявления, кто что меняет. Если с экономикой так пойдет и дальше, то у бюллетеня «Телефонный комиссионный» тираж вырастет до миллионов. Заметьте, раньше больше меняли квартиры, сейчас — товар на товар. Домашний токарный станок — на холодильник, строительные доски — на автомобиль, сигаретные талоны — на сахарные… Продавать нет смысла — купюры с каждым днем все больше становятся бумагой, чем деньгами.
Увы, рыночная экономика все не складывается, зато каждый приобретает ценнейший опыт выживания. Кажется, все мы стартовали в каких-то массовых зимних состязаниях «один на один с разрухой». А правительство (правительства?) государства (государств?) все больше напоминают участников любимой игры провинциальных санаториев и домов отдыха: люди бегут по кругу, по сигналу садясь на стулья, но с каждым сигналом стульев становится на один меньше, и вот уже останутся двое и для них единственный последний стул… Боюсь, когда победитель займет его, в зале не останется зрителей — все уйдут греться и искать пропитание.
Жизнь преподает нам ускоренный курс: победа демократов еще не есть победа демократии. Набор свобод как на необитаемом острове: есть все и нет ничего. Плохо с хлебом и молоком и совсем нет йода, анальгина, бинтов и ваты. Но если жизнь каждого под угрозой только лишь оттого, что ни в аптеке, ни в больнице нет элементарного, не есть ли именно это, а не происки «партократов», главная мина под демократическими завоеваниями? Защищать хотя бы на бытовом, элементарном уровне жизни своих граждан — не это ли главный смысл формулы «демократия должна уметь защищаться»?
Мне, к примеру, противно правительство, которое в ответ на слабый стон своих граждан «Го-олод-но!» мягко журит их: «Что ж, товарищи, надо было заводить свои огороды, выходить на прямые связи с сельской общественностью». Я уже когда-то это слышал и в газетах читал что-то вроде того, как металлургический комбинат завел своих коров и дела со сталью у него поправились. Все это чушь советского феодализма.
Неужели не ясно, как тяжко в очередной раз заставлять общество перетерпеть ради светлого будущего, если это будущее никак пока не обозначено даже на магазинных прилавках? Ничего нельзя перетерпеть с нашими наследственными болезнями: абсурдом существования убыточных предприятий и колхозов; созданием авианосцев в стране, где давно исчез творог и зеленка; миллиардами, продолжающими уходить в бетон незавершенного капстроительства; отчужденной от хозяина землей…
Пытаясь вывести жизнь на иную орбиту, мы не первые в мире проходим порог резкого падения благосостояния. Борьбу за то, чтобы удержаться на своей социальной и потребительской ступеньке, прошли миллионы и миллионы людей. Ложный путь — допечатывать бумажные миллиарды и казаться самим себе богатыми. Нормальный — больше получать, интенсивнее работая. В массе должны появиться люди, осваивающие вторую профессию, скорее всего в сфере обслуживания: учитель, подрабатывающий таксистом, инженер, малярничающий по выходным, бухгалтер, по вечерам работающая в частном ателье, — для общества, переживающего трудности, это в порядке вещей.
В такой ситуации от государства потребуется не так уж много: дать людям возможность не обменивать лампочки на сало, а покупать и то, и другое.
…Раньше казалось, большую часть общества объединяет отрицание прошлого и поиск новых идеалов. Сейчас, кажется, нас связывают лишь простейшие житейские истины: выжить, вырастить детей, не отнять друг у друга жизнь, сбиться вместе, чтобы согреться, не пропасть… Боюсь, это последняя грань.