Русская рулетка российской реформы
Мы находимся и действуем в состоянии послевоенной разрухи, так как потерпели поражение в холодной войне, считает Егор Гайдар
Едва ли самым благожелательным прогнозом сегодня даже сочувственно расположенных к российскому правительству специалистов является сентенция: «вряд ли что-то из нынешней реформы получится». Анализ действий реформаторов, как правило, вращается вокруг суждений — как именно не получится, как скоро всё провалится и каковы будут масштабы последствий провала. Общество, не дождавшись стабилизации и хотя бы мало-мальского улучшения, сорвется в пучину социальных потрясений со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Сложившуюся ситуацию сравнивают с русской рулеткой, где патрон в барабане — это бунт. Что наступит раньше — стабилизация или сметающее все на своем пути народное недовольство — вот главный вопрос, не имеющий, как в настоящей рулетке, однозначного ответа.
Егор Гайдар, названный на днях лондонской газетой «Таймс» «последним диктатором в экономике» (без особых, на мой взгляд, к тому оснований), склонен полагать, что стабилизация окажется первой. Сегодня еще больше, чем в начале месяца, он убежден, что в целом все развивается в рамках ожидаемого и прогнозируемого правительством. За частое употребление этой оценки отечественные комментаторы называют Гайдара заклинателем ситуации. Это, однако, не мешает российскому вице-премьеру настаивать на своем. Что, кроме должности, дает ему основания для оптимистического взгляда на перспективу?
— Нет, я тоже не исключаю возможность самого неблагоприятного разворота событий, — считает Гайдар, — но пока все складывается даже лучше, чем можно было бы предположить.
Конечно, положение очень тяжелое, вполне соответствующее стандартной послевоенной разрухе. Мы и в самом деле пережили тяжелую и затяжную войну — холодную — и потерпели в ней сокрушительное поражение. Теперь необходимы время и средства на восстановление.
— Если «все развивается по графику», то где на вашей диаграмме точка «первый успех» или «первый просвет»?
— Думаю, что для большинства она останется незамеченной — социальные претензии всегда выше реальных возможностей общества, и даже в богатых странах люди, как правило, недовольны своим положением и правительством.
— Не могу согласиться с этим, по крайней мере, применительно к нашей специфической ситуации, когда лишний кусок колбасы или уменьшение очереди на час воспринимается как немыслимая удача. Но как бы там ни было, когда вы получите основание говорить о первых сдвигах к лучшему?
— Эти сдвиги уже есть. Я это вижу по изменению характера вопросов, с которыми обращаются в правительство. Вдруг начали приходить с проблемой затоваривания.
— Кто же это страдает от избытка товаров, если не секрет?
— В Оренбургской области возникли трудности с реализацией, как это ни покажется странным, мяса. Они просили иметь их в виду, когда правительством будут заключаться правительственные контракты на поставку продовольствия. Я понимаю, конечно, что здесь мы столкнулись со специфической региональной ситуацией, но она тем не менее, возникла. А вот ситуация не специфическая: совершенно перестали требовать от правительства немедленного увеличения рыночных фондов на легковые автомобили.
— Кто же их будет расхватывать по сто пятьдесят — двести тысяч рублей за штуку?
— А вы хотели бы, чтобы магазины были затоварены «Жигулями» по десять — пятнадцать тысяч? Никто не выколачивает теперь фонды на поставку сельхозтехники. И это, я считаю, нормальным, потому что появились естественные для нормальной экономики финансовые ограничители. До освобождения цен ни убедить, ни заставить отказаться от приобретения всего про запас было невозможно.
— И все-таки оснований для беспокойства больше, чем для оптимизма. И дело не только в состоянии экономики, в продолжающемся спаде, но и в «политической инфраструктуре» реформ!. Шахтеры давят на правительство, выжимая из него значительное повышение зарплаты. Шахтерский прорыв и их достижения являются ориентиром для других отраслей, особенно тех, где технически возможна организация масштабных коллективных акций протеста. Профессора математики или поэты не грозятся общенациональной стачкой, а если она и состоится, кто заметит? Другое дело металлурги или железнодорожники. И если зарплатные претензии придется удовлетворять в полном объеме, то напрасными окажутся все жертвы первых недель либерализации — гиперинфляция сохранит тотальный дефицит и ускорит развал производства.
Парламент в поисках немедленной всенародной симпатии пытается едва ли не удвоить расходы бюджета, одновременно подготавливая расширительные списки контролируемых цен. Спикер парламента периодически требует отставки правительства и обещает снижение налогов.
— Требования шахтеров не были для нас неожиданностью, как не являются поражением уступки им в оплате труда. Что касается других отраслей, то в большинстве случаев это будут уже не проблемы правительства. Цены на уголь регулируются, поэтому и обращение в правительство совершенно естественно. Когда же аналогичные требования будут выставлять производители продукции со свободными ценами, то вопрос оплаты их труда будет зависеть от конкретных возможностей отраслей, заводов, конкретных работодателей.
Да, к сожалению, парламент далек от того, чтобы во всем нас поддерживать, но и правительство далеко от того, чтобы круто менять свою позицию.
— Слово «круто» дает основания предположить возможность «плавных «изменений позиции правительства, не так ли?
— Безусловно, мы не будем тупо настаивать на чем-то исключительно ради того, чтобы настаивать. Уступки возможны, но минимальные, не принципиальные и не разрушительные.
— Налоги относятся к принципиальным или допустимым уступкам?
— Налоги относятся к сфере, где требуется предельная осторожность в решениях.
— Тогда вопрос, требующий предельно конкретного ответа. Собираетесь ли вы выполнять обязательства перед гражданами, взятые на себя прежним государством? Я имею в виду индексацию сбережений, целевые вклады.
— Никаких сюрпризов по сорокапроцентовой индексации вкладов, проведенной после прошлогоднего повышения цен, не ожидается. Эти платежи не будут представлять какие-либо сложности. Самая большая проблема для нас в этом плане — чеки «Урожай-90» и целевые вклады на приобретение легковых автомобилей. Мы сняли акциз, вдвое увеличили стоимость вкладов, но полностью их проиндексировать в соответствии с новой ценой машины, к сожалению, нет никакой возможности. Так же, как и нет возможности индексировать обычные сбережения.
— Не думаю, что это прибавит вам сторонников среди людей, чьи сбережения обесцениваются на глазах.
— Мы не можем завоевывать сторонников пустыми обещаниями.
Удастся ли команде Гайдара опередить нарастающее недовольство? 28 января Экспертный институт Российского союза промышленников и предпринимателей (бывший НПС) представил журналистам доклад о первых шагах реформы в России. Авторы доклада считают, что мы находимся в середине кризиса, который будет продолжаться еще полтора — два года. Англизируя различные экономико-политические аспекты кризиса, эксперты дают три возможных сценария дальнейшего развития событий.
Первый, оптимистический, предполагает, что все планы правительства осуществляются. Но и в этом случае полного преодоления товарного дефицита ожидать не следует, так как падение производства не прекратится. Но главное, что этот сценарий связан с большими тяготами для населения с точки зрения падения жизненного уровня, хотя с точки зрения спасения экономики наиболее предпочтителен. Его реализация, считают эксперты, маловероятна. Пессимистический сценарий исходит из того, что ничего из замыслов правительства не удается и разбушевавшуюся гиперинфляцию необходимо будет останавливать замораживанием цен. Это, в свою очередь, означало бы крах реформы. Вероятность второго сценария оценивается в докладе выше, чем первого.
Как наиболее вероятный рассматривается третий вариант, лежащий между первым и вторым. Стабилизация в ближайшее время не удастся, инфляция будет не безумной, но достаточно высокой (250 — 500 процентов в год), а принципиальный перелом наступит не ранее 1993 года.
Следует отметить, что авторы доклада, среди которых немало принципиальных оппонентов нынешнего российского правительства, согласились с тем, что интеллектуальные резервы политики реформ у нас крайне ограничены и вряд ли удастся сформировать еще хотя бы одну команду, равноценную нынешней.