У советских ракетных триумфов было немецкое начало
Сегодня «Известия» начинают серию публикаций о том, как после разгрома фашистской Германии была организована работа по воспроизведению немецких баллистических ракет советскими специалистами. Эти страницы истории советской ракетной техники еще недавно считались секретными. Долгое время был закрыт для широкой печати и автор этих воспоминаний член-корреспондент РАН Борис Евсеевич Черток.
Один из ближайших соратников С. П. Королева, участник разработки многих советских ракет, спутников, космических кораблей и орбитальных станций, Борис Евсеевич и сейчас активно трудится в НПО «Энергия». Литературная запись воспоминаний и подготовка публикации осуществлены научным обозревателем «Известий» Борисом Коноваловым.
1. Охота за секретами
Личное и строго секретное послание премьер-министра У. Черчилля маршалу И. Сталину от 13 июля 1944 года, в сущности, положило начало широкому интересу СССР к немецкой ракетной технике.
Черчилль сообщал, что, видимо, Германия располагает новым ракетным оружием, которое представляет серьезную угрозу для Лондона, и просил допустить английских специалистов для обследования испытательного полигона в Польше, который находился в районе наступления советских войск. Сталин ответил, что понимает озабоченность премьер-министра Англии, и обещал взять дело под личный контроль.
Личный контроль Сталина в ту пору означал категорический приказ выполнить поручение любой ценой. В Польшу срочно выехала группа специалистов из НИИ-1. Этот институт имел прямое отношение к ракетной технике. До 1944 г. он именовался НИИ-3, а раньше это был РНИИ — «Реактивный научно-исследовательский институт», организованный в 1933 г. по инициативе маршала Тухачевского на базе Ленинградской газодинамической лаборатории и Московского ГИРДа — «Группы по изучению реактивного движения». В 1937–1938 гг. руководство института было репрессировано. Однако перед войной РНИИ довел до сдачи на вооружение знаменитые пороховые ракетные установки «Катюша».
— Как ни удивительно, — вспоминает Б. Черток, руководивший в НИИ-1 работами по автоматическому управлению оборудования ракетных самолетов и жидкостными реактивными двигателями, — разобравшись в конструкции первой крылатого самолета-снаряда Фау-1, мы поняли, что это оружие несерьезное. Никакого мощного возмездия за массированные бомбардировки Германии оно не могло вызвать. Поэтому мы не придавали большого значения сообщениям, что готовится более грозное «оружие возмездия». Послание Черчилля и последовавшие сразу указания Сталина все изменили.
С помощью разведки и местных поляков наша экспедиция многое нашла на полигоне в Дебице, в том числе сохранившуюся камеру сгорания, куски топливных баков, детали корпуса ракеты. Все собранные находки были привезены к нам в НИИ-1, сложены в актовом зале института и… строго засекречены от сотрудников.
Несколько дней в этот «выставочный зал» имели доступ только начальник института Федоров, его заместитель по науке Болховитинов и высокое приезжее начальство. Наконец здравый смысл восторжествовал — стали пускать и инженеров. И вот вхожу я в этот зал. За несколько часов до меня туда пустили нашего двигателиста Алексея Михайловича Исаева — одного из будущих светил нашей ракетной техники. Вижу, из сопла ракетного двигателя торчат нижняя часть его туловища и ноги, а голова где-то внутри. Он осматривает «начинку» с помощью фонарика. Рядом на стуле сидит В. Ф. Болховитинов в глубоком раздумье.
Я подхожу к нему и задаю наивный вопрос:
Понимаете, один из талантливейших наших авиаконструкторов просто не верил, что в условиях войны можно создать такой огромный и мощный ракетный двигатель.
Мы ведь тогда для экспериментальных ракетных самолетов имели жидкостные двигатели с тягой в сотни килограммов. Полторы тонны — было пределом мечтаний. А здесь мы быстро подсчитали, исходя из размеров сопла, получалось, что у двигателя тяга как минимум 20 тонн. Что же за «снаряд» он поднимает?! Подсчитали — оказалось, что если стартует вертикально, то примерно —- 12—14 тонн. Нас потрясло, что нет никакой азотной кислоты и керосина — традиционного для нас топлива. Компонентами топлива у немцев были настоящий этиловый спирт и жидкий кислород. Это открытие было шоковым.
…Англичан в Польшу все же пригласили. Они приехали со своим разведчиком, у которого была карта всех точек падения ракет и мест старта. Наши специалисты ездили в Польшу еще раз уже вместе с англичанами. И, несмотря на предварительное «прочесывание» местности, улов был довольно богатый. Нашли даже остатки приборов управления. Перед отправкой оборудования через Москву в Англию мы смогли детально со всем ознакомиться, что очень помогло нам в дальнейшем при реконструкции систем Фау-2. Единственное, что нам не досталось из очень важных вещей, — аппаратура радиоуправления. Англичане мечтали получить ее, чтобы научиться создавать радиопомехи. Увы… Фау-2 беспрепятственно стали бомбардировать Лондон.
Весной 1945 года поражение Германии становилось очевидным и союзники начали готовить секретные друг от друга миссии, чтобы первыми захватить немецкие военно-технические секреты.
— Я был одним из первых, кто вылетел в Германию для изучения немецкой авиационной и ракетной техники, — вспоминает Черток. — 23 апреля 1945 года меня произвели из рядовых сразу в майоры, я получил положенное обмундирование, пистолет ТТ и удостоверение с правом осматривать все объекты в Германии. Мои коллеги также совершили мгновенное превращение в старшие офицеры, и мы вылетели в составе группы Наркомата авиационной промышленности.
Нашей основной задачей было искать и спасать новейшую немецкую технику, секретные архивы прежде всего от своих. В процессе жестоких боев нашим войскам было не до архивов. Мы шли вслед за наступающими войсками вместе с передовыми тыловыми частями. И там, где могли, старались опередить их, чтобы сразу взять под охрану интересующую нас технику. Иногда чуть не плакать хотелось, когда буквально по щиколотку ходили по секретным немецким документам, выброшенным нашими «братьями-славянами» из сейфов. Правда, это относится к районам особенно жарких боев.
Только 1 июня мне удалось добраться до Пенемюнде. Кроме нас, в отечественной промышленности практически никто баллистическими ракетами не занимался. Поэтому изучением этой техники в Пенемюнде занялись военные из гвардейских минометных частей.
Пенемюнде даже по современным масштабам считался бы первоклассным научным центром. Вернер фон Браун выбрал для ракетной базы уединенный полуостров Узедом на побережье Балтийского моря. Здесь занимались исследованиями, конструированием ракет, их производством, был создан мощный наземный испытательный комплекс, стартовые площадки для пробных пусков и доводки ракет, обучения персонала. В отдельные периоды под его руководством в этом центре работало до 20 тысяч военных и гражданских специалистов. Заказы ракетного центра являлись обязательными для всех фирм Германии. Ежегодный бюджет центра в Пенемюнде достиг только в 1942 году 150 миллионов марок. Для сравнения можно сказать, что эта сумма была равна всем расходам Германии на производство танков в 1940 году.
В Пенемюнде мы впервые по-настоящему остро почувствовали, какой гигантский размах имели в Германии работы по ракетной технике. Это заставило нас с удвоенной энергией искать все, что было с ней связано.
Нас в Москве «накачивали», что в Германии везде будут стрелять, без оружия ни шагу. Но озлобленности на заводах мы не чувствовали. За два года пребывания в Германии на моей памяти никаких конфликтов с местным населением у нас не было, более того, нам помогали.
Забегая немного вперед, расскажу об одном эпизоде в Тюрингии. Нам военные сказали, что есть сведения, будто в калийных шахтах эсэсовцы запрятали какое-то ракетное оборудование. Взяли «Виллис» с водителем-автоматчиком и поехали туда вдвоем с А. Исаевым. На шахте говорят: есть оборудование, мы вам покажем.
Я говорю автоматчику: если через час нас не будет, поднимай тревогу — несись в комендатуру.
Садимся в клеть. Человек десять шахтеров с «обушками» и нас двое. Идем, они нас обступили. Шахта сверкает белизной, красиво, но очень неуютно. Невольно представляешь, что было бы, если бы в такой ситуации оказались два немецких офицера. Но все кончилось благополучно. Мы обнаружили действительно очень ценное оборудование, которое шахтеры американцам до этого не показывали.
Американцы были нашими конкурентами. Они параллельно с нами проводили операцию «Пейпер клипс» («Бумажная скрепка»). Их задачей было изловить всех немецких специалистов, найти до прихода русских технику и вывезти все в США. Задача эта им облегчалась тем, что сам Вернер фон Браун с группой ведущих сотрудников добровольно сдался им в плен. К тому же американцы первыми вошли в Тюрингию. Но потом, в соответствии с межгосударственными соглашениями, они ушли с территории, где располагались ракетные заводы, и мы сразу ринулись туда.
(Продолжение следует).