сонм
Сто первый день гнилой зимы, пробитые дороги, трупы, лежащие стройно. Гражданские пусть гуляют — земля грязных не примет. Кто не сражался, тот жизнь не заслужил. Военным — покой в земле и огне.
Стая серых, потёртых, потрёпанных танков, стремительно превращающихся в решето.
— Отходим, — скомандовал кто-то и сплюнул в разочаровании. Каждая охота всегда заканчивается, и остаётся лишь зверский голод, шепчущий, что добычи недостаточно.
— Что сможем отодрать — вынесем, а что не сможем, то оторвём и утащим, — ухмыльнулся кто-то сквозь зубы, оголяя клыки.
— Мы как ураган. Где прошли, там ничего и не осталось! — смешно.
Я смеюсь с ними, не зная, по привычке ли или из трусости. Не страшно умереть без чести. Страшно не выжить.
Когда я относил заявление в военкомат, в моей голове крутились мысли о том, что я буду защищать Родину, семью, то, что мне дорого и близко. Как говорил Максим Горький: «В жизни всегда есть место подвигу». С самого детства мечтал помогать людям, хотел носить погоны на плечах, быть офицером - и сбылись мои мечты. Решительность, смелость, отменная сила воли, быстрая реакция, выносливость, ответственность. Это то, чем я хотел быть. И то, чем стал.
Приносить себя в жертву - это ли не подвиг?
Каждый день я засыпал с мыслью о том, что делаю мир лучше, используя инструкцию проще алфавита. За меня уже подумали — расчертили — где чёрное, где белое, где красное. В последнее — стрелять.
Мне снилась тронная зала, алый бархат нежнее губ, хрустальные коробки с искрящимися знаками отличия, каждый мой отточенный шаг. Другой, позолоченный, райский мир. Место, которому принадлежу.
Случись это, я бы знал, что делать. Держал бы ровно спину, гордо — рай я заслужил. На меня молятся.
Молитвы за упокой пропускаю мимо ушей.
Каждый день я засыпал, возвращаясь к дверям дворца славы. Отпирал их и пировал с каждым мне достойным.
Жизнь - штука такая - борись или умри. И в чём смысл без веселья?
Ночью я жил. В неге, искрах доблести, пузырьках шампанского, женской ласке, утехах; сияли мои доспехи. Днём взрывы лишь напоминали мне о настоящей жизни. Звон гильз звучал хрусталём, стрельба играла сладкой музыкой, а в злом смехе слышал я отголоски той, что меня любила. Имя ей Виктория.
Подул ветер, посвистывая дырами домов, поднимая с земли пепел и песчинки асфальта.
Подол разорванного золотого платья поддавался ветру, и некому было его придержать. Она лежала с распростёртыми руками на соболиных мехах, с оголённой грудью, по которой струились пшеничные локоны.
Впервые в жизни я спросил себя о том, когда я таким стал, и выстрелил в упор.
Её хрустальные глаза смотрели в царство Аида, где мне было самое место. Она не вернётся на Запад, к матери, в дом с ниспадающими серебряными колоннами.
Колени мои подкосились, я пал над её телом, и слёзы разъедали меня ядерной солью.
Я вскрикнул и освободился, мечтая о том, что монстром можно просто проснуться.
Получилось совсем не то, что мне хотелось создать изначально. Но это нормально, мир создаёт произведения устами и руками автора.
Эта работа предназначалась [знп: пишу я в момент до её отправки на конкурсную почту Creative Writing School] для конкурса рассказов «Сон разума» от CWS. Перенесу сюда вводные данные с моими комментариями, чтобы вы лучше понимали контекст:
18 марта 2022. Вы не знали, а мы сообщаем: сегодня Всемирный день сна! На сон грядущий мы объявляем новый конкурс рассказов, конечно, посвященный царству грёз. Он называется «Сон разума» – продолжение названия знаменитого офорта Гойи все знают [знп: «Сон разума рождает чудовищ» (исп. El sueño de la razón produce monstruos) — офорт Франсиско Гойи из цикла «Капричос», озаглавленный испанской пословицей. Согласно бытовавшему в те времена представлению, живопись и графика являют собой некий доступный для всех и всем понятный всеобщий язык (исп. idioma universal). По первоначальному замыслу Гойи офорт должен был называться «Всеобщий язык». Однако это название впоследствии показалось ему слишком дерзким, и он переименовал свой рисунок в «Сон разума», сопроводив его следующим пояснением: «Когда разум спит, фантазия в сонных грёзах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений»]. 24 февраля мы проснулись в новом мире, где чудовища со знаменитого изображения не кажутся фантазиями. Впрочем, ваши истории не обязательно должны быть о страшном. Пишите о снах и пробуждении, о новом дне и ночных странностях, пишите обо всем, что волнует вас сегодня, но не забывайте о снах. Принимаются тексты любых жанров. Присылайте ваши «сны о чем-то большем» объемом до 5 тыс. знаков с пробелами до 15 апреля включительно на адрес [email protected] документом в формате .doc или .docx, шрифт Times кегль 12. В документе перед текстом обязательно напишите свои ФИО, электронный адрес, город и дату рождения. От одного автора принимаем один текст. Рукописи не рецензируются. Лучшие тексты будут опубликованы в майском спецвыпуске электронного журнала «Пашня», победителю конкурса мы подарим участие в Базовом онлайн-курсе прозы.
Посмотрев на условное ТЗ, я начала размышлять о том, что мне было бы интересно написать. Раньше я подходила к конкурсам, как к must have, буквально сегодня наткнулась на интервью с директором издательства "ЭКСМО" Евгением Капьевым и меня значительно отпустило. Стала размышлять дальше в несколько другом контексте: почему бы не использовать конкурсы для того, чтобы развивать собственную вселенную и её мир? Так постепенно набралось бы, как минимум, на сборник.
Но и тут наткнулась на сложности - сама себя ограничила и жанровыми рамками, и смысловыми, тут же стало тесно. Поэтому вернулась на несколько шагов назад, крутя в голове задачу.
По началу я хотела написать о сне Материи (кто курит мой лор, тот представляет, о чём речь), и о том, как появился один из первых провидцев, который ушёл из реальности в сон, где было куда опаснее и страшнее, чем в обычной жизни, ради того, чтобы Материя не породила очередную хтонь: злое божество, чудовище или ещё что похуже. Вдохновляясь "Началом", которое я не смотрела, и "Доводом", я уже прокручивала в голове картинки.
Буквально сегодня до меня окончательно дошло, что я мыслю кинематографично.
И вот я просыпаюсь сегодня с отвратительным настроением, за окном серость и мировой контекст, жить можно, но не всегда хочется. Пошла в Surfing Coffee закинуться чем покрепче, разбавив тьму шоколадной картошкой, и понимаю, что меня отключает в иной мир боли и жестокости.
— Оно должно быть острым, как бритва, — подумала я и записала на полях: "сон -> рассказ про солдата, проснувшегося чудовищем". Пока идея вертелась, возникали разные варианты сюжета. Хотелось написать и про космическую имперскую пехоту Эффлама, и про жестокий конец любви Ромео и Джульетты, и про что только не.
— Мечта о том, что солдат имеет больше права выбора...
Нет, не то. Это было отброшено почти сразу. Не потому, что это неинтересно или невозможно, просто это как будто не про сейчас, не про моё отношение, не про мою боль.
Название "сонм" пришло изначально. Расшифровывается как "сон монстра" или "монстров", в зависимости от того, куда мы смотрим — вглубь себя или в нынешний страшный мир. Тема того, что ты можешь проснуться чудовищем, мне самой очень понятна и близка, но она немного про другое, про то, как очнуться и узнать, что для других людей ты перестал быть человеком.
Герой, шкуру которого я примерила на себя, чтобы проболеть, проснулся монстром иначе.
У меня была одна ключевая идея в голове: про то, что хотелось бы, чтобы монстром можно было случайно оказаться = проснуться, а не вырасти и быть им продолжительное время, а только потом это осознать, что ты натворил, и что тебя сотворило. В каком-то смысле, это панихида по собственной тьме, по тем людям, что выросли сломленными и продолжили ломаться дальше, попав в военный мир. Это история про боль всех жертв - нападающих и защищающихся, но при этом в контексте, где с нападающих никогда не сойдёт груз вины и тех поступков, что они совершили.
Когда я думала о сюжете, чтобы это всё не превращалось в совсем кошмарную зарисовку, я пришла к мысли, что монстр может проснуться и измениться только в момент утраты чего-то ещё очень значимого, например, любимой. А когда я начала писать, вдруг откуда-то взял и зародился глубокий культурный и исторический контекст, и о любви в классическом понимании речь и не пошла.
В итоге у меня получилась история-исповедь про то, как человек стал жертвой семейной патриотичной схемы, принял на себя корону жертвы за всю Родину, влюбился в фантастический мир благосклонного режима вечного бала во время чумы и яркую, но жестокую победу - Викторию - которую он позднее и убил своим вопросом-осознанием, что то, чему он служил, никогда того не стоило.
Начала рыть глубже в процессе написания, выяснила вот что:
По мифологии Викторию часто считают дочерью Палланта и Стикс. Стикс (др.-греч. Στύξ «чудовище», лат. Styx) — в древнегреческой мифологии — олицетворение первобытного ужаса (στυγεϊν, слав. стужаться) и мрака, из которых возникли первые живые существа, и персонификация одноимённой мифической реки Стикс. Стикс жила далеко, на крайнем западе, где начинается царство ночи[11], в роскошном дворце, серебряные колонны которого упирались в небо. Это место было отдалено от обители богов, лишь изредка залетала сюда Ирида за священной водой, когда боги в спорах клялись водами Стикс. Клятва считалась священной, и за нарушение её даже богов постигала страшная кара: клятвоотступники лежали год без признаков жизни и затем на девять лет изгонялись из сонма небожителей. Под серебряными колоннами дворца подразумеваются падающие с высоты струи источника; местопребывание богини — там, где из струй образовывался поток. Отсюда воды уходили под землю, в темноту глубокой ночи, ужас которой выражался в ужасе клятвы.
И да, Стикс — одна из пяти рек (вместе с Летой, Ахероном, Коцитом и Флегетоном), протекающих в подземном царстве Аида. Причём строка про царство появилась до того, как закружилось всё остальное.
В статье про Стикс я наткнулась на слово "сонм", пошла гуглить. Оказалось, что оно настоящее, и имеет значения "собрание", "множество", что тоже отражает происходящее, бьёт прямо в точку. А выбрала-то интуитивно, не зная его контекста.
Я не буду врать: я полезла читать на "Медузе" статьи о том, что сейчас происходит. Мне не хотелось показывать вещи абсолютно натуралистично, потому что это не про смыслы и не про эмоцию. Возможно, это одна из причин, по которой мне было тесно в журналистике.
Танки стали галками из-за ассоциации с их криками (стрельба), общности, питания в городах и из-за цвета. И от того, что они везде. Клеймить монстров волками и воронами — слишком много чести.
Тут и отсылки на царизм, Вальхаллу, "Спящую красавицу" [знп: хрусталь как материал гроба], отдалённо - на 1917 год, и чего только нет.
Комментарий получился длиннее текста из-за символьного богатства и разнообразия.
Это один из первых моих текстов про боевые действия в принципе. Было больно писать.
Хочется верить, что однажды все монстры проснутся, и мир наполнится светом, умрёт слепое поклонение бездушной победе.