Just Stay
cr.: milkylatte097
Стерильный запах дезинфицирующих средств и тихое жужжание механизмов рассеяли беспокойную дымку. Его веки дрогнули, и мир вокруг него обрёл четкость с мучительной медлительностью. Слабый жёлтый свет больничной палаты расплылся, но в поле зрения всё ещё оставалась темнота. Тело болело так, словно его переехал грузовик. Застонав, он слегка пошевелился, поморщившись от острой боли в рёбрах.
Голос медсестры, добрый, но внимательный, полностью вернул его в настоящее. Он моргнул, глядя, как она проверяет его капельницу и что-то записывает в своем блокноте.
— Где... — его голос надломился, стал сухим и хриплым. — Где я?
— Вы в больнице Анакт, — ответила она. — С Вами произошёл несчастный случай. Но не волнуйтесь, сейчас Ваше состояние стабильно. Я позову врача, чтобы он с Вами поговорил.
Несчастный случай? В голове запульсировала боль, когда он пытался понять, что произошло. Последнее, что он помнил, было... было...
Старшая школа. Мизи. Признание и вежливый отказ. Его щёки даже сейчас горели при воспоминании об этом. Но это было невозможно. Я ведь только закончил старшую школу, да?
Дверь со скрипом отворилась, и в палату вошёл доктор, одарив парня тёплой улыбкой.
— Рад видеть Вас в сознании, господин Тилл. Сильно же Вы всех перепугали, — он заглянул в свой блокнот. — С Вами произошёл несчастный случай. Судя по словам вашего друга, Вы упали. Вы были без сознания два дня. Как Вы себя чувствуете?
— Как будто меня сбил автобус, — пробормотал Тилл. — В смысле упал?
— Мы не совсем уверены. Вы ударились головой, что вызвало лёгкое сотрясение мозга и временную ретроградную амнезию. Вы знаете, какой сейчас год?
— Конечно, знаю, — раздражённо ответил Тилл. — Сейчас две тысячи двадцать первый год. Я только что закончил старшую школу.
— На самом деле сейчас две тысячи двадцать четвёртый год. Вы забыли примерно последние три года. Такого рода амнезия часто носит временный характер, но на восстановление памяти могут уйти дни или даже недели.
— Три года? — его голос дрогнул. — Это... Нет. Этого не может быть.
— Я понимаю, что это сбивает с толку, но Ваши друзья могут помочь вам восполнить пробелы.
Позже, после ухода доктора, в палату вошёл Иван.
— Иван! — лицо Тилла просияло при виде лучшего друга, спасательного круга в этот сюрреалистический момент.
— Боже, ты выглядишь... выше. А твои волосы! Что, чёрт возьми, случилось?
Иван замешкался в дверях, засунув руки в карманы толстовки. В его плечах чувствовалось напряжение, которое Тилл не мог понять — как будто Иван боялся здесь находиться.
— Привет, — сказал Иван, его голос был мягче, чем помнилось Тиллу. — Рад, что ты очнулся.
— Что с тобой? — смеясь спросил Тилл, хотя напряжённая атмосфера притупила его чувство юмора. — Ты какой-то... странный. Иди сюда.
Иван шагнул ближе, но его движения были осторожными.
Когда Тилл протянул руку, брюнет вздрогнул. Он воспользовался моментом, пододвинул стул поближе и сел, по-прежнему сохраняя небольшую, но заметную дистанцию.
— Ладно, серьёзно, что происходит? Ты ведёшь себя так, будто я заразный.
— Ничего, — быстро ответил Иван, на его лице появилась тонкая улыбка. — Просто... не хочу тебя перегружать, вот и всё.
Перегружать? Это был не тот Иван, которого он знал. Куда подевалась дерзкая ухмылка, дразнящий тон, бесстыдное подшучивание? Что-то было не так.
— Иван, — твёрдо произнёс Тилл, наклоняясь вперёд, несмотря на боль в рёбрах. — Ты мой лучший друг. Если что-то не так, просто скажи мне.
Иван отвернулся, сжав челюсти.
— Всё в порядке, Тилл. Просто сосредоточься на том, чтобы поправиться, хорошо?
И с этими словами он встал, вытирая руки о джинсы, словно ему не терпелось уйти.
Тилл смотрел ему вслед, чувствуя, как в животе у него скручивается комок беспокойства. Удаляющаяся фигура Ивана казалась ему чужой.
Тилл уставился в белый потолок, и только редкие гудки аппарата нарушали тишину его маленькой больничной палаты.
Тело болело не только из-за несчастного случая, но и из-за внезапного когнитивного диссонанса — его разум не мог смириться с пропастью между тем, кем он был раньше, и тем, кем он оказался сейчас.
Его рука до сих пор болела в том месте, где стояла капельница, но этот небольшой дискомфорт был цветочками по сравнению с туманом, окутывавшим его мысли. Память была обрывочной, как разорванная киноплёнка, в которой не хватало фрагментов, которые он никак не мог найти.
Там были лица — размытые, знакомые, но очертания их были нечёткими.
Дверь со скрипом отворилась, и первой палату вошла Мизи, её лицо тут же просветлело, когда она увидела, что он проснулся. За ней прошли Суа и Иван, и все почему-то были в разном настроении.
Улыбка Мизи была маяком, крошечным проблеском нормальности в тумане мыслей Тилла.
— Тилл! — воскликнула она, подбегая к его кровати. — Ты очнулся! Как ты себя чувствуешь?
Он попытался улыбнуться в ответ, но улыбка получилась натянутой. В горле пересохло, и голос сорвался, когда он заговорил.
Мизи тихо хихикнула, протягивая руку, чтобы сжать его ладонь.
— Ну, ты ведь пережил серьёзную травму, да?
Суа, стоявшая в изножье кровати, слегка улыбнулась ему даже без своего привычного сарказма.
— Мы просто рады, что с тобой всё в порядке. Ты заставил нас всех поволноваться.
Тилл кивнул, оценив их заботу. Его взгляд скользнул к Ивану, который стоял в стороне.
Его присутствие было очевидным — оно по-прежнему было очень ощутимым, — но что-то в Иване казалось отстранённым, как будто он держался на определённом расстоянии и не хотел подходить слишком близко.
Мизи, почувствовав перемену в воздухе, повернулась к Ивану.
— Давай, Иван. Не стой столбом, скажи что-нибудь.
Губы Ивана сжались в тонкую линию.
— Я просто... не знаю, что сказать, — пробормотал он тихим и пустым голосом.
Вот оно что. Пропасть между ними, неловкое молчание, которое начало воцаряться в комнате.
Тилл не мог не заметить этого — как Иван избегал его взгляда и сохранял дистанцию, как физическую, так и эмоциональную. Это было едва уловимо, но всё же было. И это не ускользнуло от внимания Тилла.
Мизи продолжала говорить, наполняя тишину своей обычной жизнерадостностью.
— Мы привезли тебе кое-что из твоих любимых вещей, — сказала она, садясь рядом с ним. — Небольшая посылка, которая поможет тебе чувствовать себя как дома.
Суа подошла к ней с другой стороны, и они вместе положили небольшую стопку журналов и пакет с закусками на прикроватную тумбочку.
Но Тилл не сводил глаз с Ивана. Он наблюдал, как тот переминается с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно, как будто ему больше не было места в этой комнате.
Иван старался не смотреть на него, когда Мизи наклонилась, чтобы поправить одеяло на его кровати.
Иван отвёл взгляд, как будто ему было физически больно находиться рядом с Тиллом. Это было едва уловимо, но от Тилла не ускользнуло. Дистанция была не только физической, но и эмоциональной. Из-за того, что Иван не поддразнивал и не утешал его, как обычно, комната казалась более пустой, чем должна была быть.
Тилл на пробу слегка пошевелился в постели, и его тело заныло в знак протеста. Желудок сжался от необходимости что-то сказать, нарушить тишину, которая окутала Ивана, как удушающее одеяло.
— Ты в порядке? — спросил Тилл тихим и уверенным голосом, не отрывая взгляда от брюнета и надеясь понять, что же на самом деле происходит в голове его лучшего друга.
Глаза Ивана метнулись в его сторону, но ответил он не сразу.
Его губы приоткрылись, но из них вырвался лишь вздох. После долгой паузы Иван просто кивнул.
— Да, — пробормотал он, но в его голосе не было настоящей уверенности. Он снова переступил с ноги на ногу и крепче скрестил руки на груди. — Я... в порядке.
Ложь. Тилл видел это по тому, как поникли его плечи, по усталости, которая обволакивала его, как вторая кожа. Он выглядел таким уставшим — уставшим притворяться, уставшим всё скрывать, уставшим быть тем Иваном, которым был раньше.
Тем Иваном, который всегда был рядом с Тиллом, который без колебаний предлагал ему утешение и любовь. Того Ивана больше не было, его заменил кто-то, кого Тилл не знал.
Его сердце болезненно сжалось.
В глубине души он злился. Злился на Ивана за то, что он уже не тот, кем был прежде, злился на себя за то, что не знал почему. Почему всё изменилось? Почему Иван отдалялся от него? Тилл открыл рот, чтобы что-то сказать, задать вопрос, который не давал ему покоя уже несколько дней, но прежде чем он успел заговорить, Мизи наклонилась к нему и спросила голосом, полным жизнерадостности:
— Итак, как у тебя дела с памятью? — её глаза загорелись любопытством. — Есть прогресс?
Тилл попытался улыбнуться ей, но вышло как-то не очень.
— Я не знаю, — пробормотал он, потирая затылок. — До сих пор как в тумане.
Суа, которая до этого стояла молча, внезапно заговорила тихим, но выразительным голосом.
— Это нормально, — она бросила взгляд на Ивана. — Она вернётся. Постепенно.
Тилл заметил, как Суа и Иван обменялись взглядами. Буквально на секунду в глазах Ивана появилось что-то такое, от чего у Тилла сжалось сердце.
Он видел, что за усталостью скрывается чувство вины. И гнев, который тлел в нём, снова вспыхнул.
Остаток их визита прошёл как в тумане, разговор заполнял комнату, только вот до него так и не доходил.
Его мысли постоянно возвращались к Ивану, к тому, как он избегал его прикосновений и взглядов, которые задерживались дольше, чем на несколько секунд. Тилл почувствовал прилив разочарования, глубокую, болезненную потребность в ответах. Но как бы сильно ему ни хотелось их потребовать, он понимал, что сейчас не время.
Вместо этого он молчал, наблюдая, как Мизи и остальные медленно покидают комнату. Расстояние между ними никогда не казалось таким огромным. Когда они остались с Иваном наедине, густая и тяжёлая тишина буквально стала давить Тиллу на грудь.
— Я не... Я никуда не уйду, Иван, — наконец сказал он тихим, но решительным голосом. — Я не знаю, что случилось, но я никуда не уйду.
Он только кивнул один раз, не глядя парню в глаза, его плечи до сих пор были напряжены. Но Тилл почувствовал перемену. Он просто ещё не знал, что это значит.
— Кстати, врач сказал, что меня скоро выпишут, может быть, через два-три дня, кто знает. Держу пари, моя квартира сейчас похожа на свалку, — Тилл попытался добиться от Ивана хоть какого-то ответа, сменив тему и пытаясь продлить разговор. Но эмоции, которые обрушились на него в ответ, лишь усилили жгучую боль в сердце.
Наконец, внешнее спокойствие Ивана дало трещину, совсем ненадолго. В его прищуренных глазах застыла горечь, и он прикусил губу, словно пытаясь удержаться от того, чтобы что-то сказать, даже произнести ответ. Через некоторое время Иван, наконец, тихо вздохнул.
— Рад за тебя, Тилл. Я попрошу Мизи и Суа поменять их расписание на этот день. Так ты хотя бы будешь не один.
В квартире слегка пахло старым деревом и цитрусовыми — той самой смесью, которую Тилл всегда любил, возвращаясь домой после долгого учебного дня. Эта привычная атмосфера успокаивала, но не помогала избавиться от гнетущего беспокойства в груди. Всё выглядело точно так же, как и раньше... по крайней мере, ему так казалось.
Он вспомнил слова хозяйки, когда она вручала ему ключ, и что-то внутри дрогнуло.
— Тебе стоит поблагодарить своего красивого друга за то, что он приходит сюда каждый день и возвращает твои вещи.
Красивый друг? Он прошёл дальше в квартиру, окидывая взглядом комнату. У дальней стены по-прежнему стояла книжная полка, заставленная романами и фотоальбомами. Его плакаты, как и всегда, висели немного криво.
Даже на кружке на кофейном столике виднелись следы чая, которые он, должно быть, оставил.
— Прямо как музей твоей жизни, — сказала Суа у него за спиной резким, но незлым тоном.
— Да, — добавила Мизи, заглядывая ему через плечо.
Тилл проигнорировал их, его пальцы коснулись края дивана, и он двинулся дальше. Это место казалось... застывшим. Застрявшим во времени. Жизнь остановилась в тот момент, когда он покинул его.
Он, слегка замедлившись, направился к своей спальне.
Дверь со скрипом отворилась, и парень замер. В комнате царила безупречная чистота, каждая вещь была на своём месте. За исключением прикроватного столика.
Там лежал телефон, гладкий и нетронутый. Но треснувший экран рядом с ним заставил его сердце замереть.
— Это не твой телефон? — спросила Суа необычно осторожным голосом.
— Я не знаю... — пробормотал Тилл, взяв телефон в руку. Эта тяжесть в ладони была знакомой, но вызывала беспокойство. Он не прикасался к телефону с тех пор, как проснулся.
— Подожди, — сказала Мизи, внезапно приглядываясь. — Стекло треснуло, но оно всё ещё тут? Его тебе кто-то починил?
Тилл не ответил. Его палец завис над экраном, а затем он попробовал ввести пароль. Свой день рождения. Разблокировался с первой попытки.
Экран засветился, и вот он — альбом с надписью [Мы]. Он на мгновение засомневался, его сердце зашлось в бешеном ритме. Он открыл папку с фотографиями, словно дверь, в которую не уверен, что хочет входить.
От первого снимка у него перехватило дыхание. На нём были они с Иваном стояли плечом к плечу в день окончания старшей школы. Иван, широко и беззаботно улыбаясь, лениво положил руку Тиллу на плечи.
Фотография за фотографией, на которых они вместе — смеются, поддразнивают друг друга, даже откровенные снимки, на которых они работают или едят. Рука Ивана легко лежит на его руке, лицо брюнета так близко, что они соприкасаются лбами.
— Тилл? — голос Суа нарушил тишину.
Он не ответил. У него закружилась голова, когда нахлынули новые воспоминания. Моменты тепла, ссор и примирений, совместного смеха посреди ночи. Как Иван наклонился к нему, нерешительный, но полный надежды, а он сказал "да".
Они поссорились до несчастного случая.
Осознание этого обрушилось, как удар товарного поезда. А теперь…
— Он пытается порвать со мной, — прошептал Тилл дрожащим голосом.
Тилл сжал телефон в руке и стиснул зубы, когда гнев и решимость вытеснили всё замешательство.
— Этот мудак пытается порвать со мной, не сказав мне ни слова!
Тилл промчался по коридору дома, где жил Иван, и в каждом его шаге кипела смесь решимости и ярости. Телефон в кармане словно прожигал дыру, напоминая о правде, которую он узнал.
Он подошёл к двери, сердце колотилось в такт с тяжёлым дыханием. На мгновение его рука замерла над дверью, но разочарование вытеснило все сомнения. Он поднял кулак и сильно постучал.
Сначала ответа не последовало, только тихое шарканье шагов внутри. Тилл сжал челюсти и постучал ещё раз, но уже сильнее.
— Я знаю, что ты там! Открой эту грёбаную дверь!
Дверь со скрипом приоткрылась, ровно настолько, чтобы Иван смог заглянуть в щель.
Выражение его лица было непроницаемым, но поза была оборонительной, как у человека, готовящегося к удару.
— Тилл, — осторожно сказал Иван, его голос звучал мягче, чем обычно. — Что ты здесь делаешь? Тебе же положено отдыхать.
— Ох, отдыхать, значит? — рявкнул Тилл, распахивая дверь до того, как Иван успел его остановить. Он ворвался внутрь, не заботясь о вежливости или границах дозволенного. — Да, я бы с удовольствием отдохнул, но это немного сложно, когда ты тут... — он вытащил телефон из кармана, — ...занимаешься такой хуйнёй!
Иван вздрогнул при виде телефона и сжал губы в тонкую линию.
— Не пытайся свалить вину на меня, — выпалил Тилл в ответ, его голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Ты сам его там оставил, Иван. Ты оставил его мне, чертовски хорошо зная, что я его найду и к чему это приведёт.
Иван резко выдохнул и провёл рукой по волосам.
— Чтобы я что? Вспомнил? — голос Тилла дрогнул, но его гнев не угас. — Что ты собирался делать? Продолжать избегать меня, пока я не сдамся и не позволю тебе исчезнуть?
— Я не пытался исчезнуть, — сказал Иван тихим, но напряжённым голосом. — Я подумал... Я подумал, что было бы легче, если бы...
— Легче? — перебил его Тилл, подходя ближе. — Для кого? Потому что, блять, для меня это точно не легче! Я очнулся в больнице, Иван, и у меня пропали три года жизни. А ты стоишь здесь и ведёшь себя как чужой, когда всё это время... — его голос сорвался, на глаза навернулись слёзы. — Всё это время ты был единственным человеком, на которого я мог положиться.
Иван на долгое мгновение застыл с непроницаемым выражением лица.
Затем он отвернулся, его плечи поникли, словно на него давила тяжесть всего мира. Обессиленный, он опустился на диван.
— Я думал, что так помогу тебе, — наконец сказал Иван, его голос был едва громче шепота.
— Поможешь? — недоверчиво повторил Тилл. — Оттолкнув меня? Попытавшись стереть из памяти всё, через что мы прошли?
— Ты не понимаешь, Тилл, — Иван повернулся к нему с потемневшими от чувства вины глазами. — Мы ссорились ещё до того, как с тобой случился несчастный случай. Всё было не идеально. Чёрт, да это даже хорошим нельзя назвать. А потом ты упал, и я... — его голос прервался, и он отвёл взгляд, сжав руки в кулаки. — Я всё думаю, если бы мы не поссорились, возможно, ты бы не...
— Прекрати, — резкий голос Тилла прервал бессвязную речь Ивана.
Тот замолчал, сжав челюсти и пытаясь собраться.
— Ты думаешь, что это твоя вина, — сказал Тилл уже мягче. Это был не вопрос.
Иван не ответил, но его молчание говорило о многом.
— Ты идиот, — сказал Тилл дрожащим голосом.
Тилл подошёл ближе, его гнев сменился чем-то более тяжёлым, более глубоким. Он медленно протянул руку и схватил Ивана за запястье, заставляя его посмотреть на него.
Глаза Ивана слегка распахнулись, губы приоткрылись, словно он хотел возразить, но Тилл не позволил ему этого сделать.
— Не тебе решать, что для меня лучше, — продолжил он, крепче сжимая руку. — Меня не волнует, что мы ссорились. Меня не волнует, что всё не идеально. Ты не можешь просто уйти, потому что испугался.
— Я не испугался... — начал Иван, но его голос дрогнул под взглядом Тилла.
— Нет, ты испугался, — спорил Тилл. — Ты боишься быть плохим партнёром. Боишься причинить мне боль. Но ты всё равно это делаешь, Иван. Ты причиняешь мне ещё больше боли, отгораживаясь от меня.
Плечи Ивана поникли, он опустил голову, чёлка упала ему на глаза.
— Я думал, что поступаю правильно, — сказал он таким тихим голосом, что его было почти невозможно расслышать. — Я думал... что если я останусь, то сделаю только хуже.
Грудь Тилла сжалась от неприкрытой боли, прозвучавшей в голосе Ивана. Он медленно отпустил его запястье и шагнул ближе, сокращая между ними расстояние.
— Ты такой идиот, — повторил Тилл, но на этот раз его голос был мягче, почти ласковым.
Иван поднял голову, смотря на него блестевшимм от непролитых слёз глазами.
— Мне плевать, если мы будем ссориться, — сказал Тилл. — Мне плевать, если это будет непонятно или сложно. Я хочу тебя, Иван. Я хочу нас. И ты не можешь отнять это у меня только потому, что боишься всё испортить.
Какое-то мгновение Иван просто смотрел на него со смесью недоверия и чего-то хрупкого, похожего на надежду.
Затем, без предупреждения, Иван заключил его в отчаянные объятия. Его руки так крепко обхватили Тилла, словно он мог исчезнуть, если Иван отпустит.
Тилл уткнулся лицом ему в плечо, и, наконец, дал волю слезам. Он так же крепко прижался к Ивану с бешено колотившимся о рёбра сердцем.
— Прости меня, — прошептал Иван прерывающимся голосом. — Мне так жаль.
— Не извиняйся, — пробормотал Тилл, уткнувшись в чужую футболку. — Просто... останься.
В квартире было тихо, если не считать слабого шума улицы за окном. Тилл сидел на диване Ивана, выпрямив спину, и выводил отсутствующие узоры на телефоне, лежащем у него на коленях.
Воздух между ними казался живым существом — плотным, напряжённым, но полным невысказанных слов. Иван сидел на другом конце дивана, наклонившись вперёд и упёршись локтями в колени. Его пальцы нервно теребили нитку на джинсах.
Долгое время никто из них не произносил ни слова.
— Значит, ты действительно перевёз все мои вещи обратно в мою старую квартиру? И что, планируешь жить здесь совсем один? Вот так? Ни украшений, ни тепла. Только... пустота? — его тон не был обвиняющим, но в словах чувствовалась резкость.
Иван невесело усмехнулся, оглядывая скудно обставленное помещение. На стенах не было ничего, кроме календаря, криво висевшего на кухне. Обстановку гостиной завершали единственный стул и скромный журнальный столик.
— Я больше не вижу в этом смысла, — тихо сказал Иван, избегая чужого взгляда.
— Без шуток, — Тилл откинулся на спинку дивана, его взгляд метнулся к Ивану, — похоже, ты не хотел оставлять здесь свой след. Как будто уже планировал исчезнуть.
Иван поморщился от правды в его словах, но спорить не стал. Он не мог.
Тилл вздохнул и наклонился вперёд, упершись локтями в колени, повторяя позу Ивана.
— Почему? — тихо спросил он. — Почему ты решил, что это правильно?
Плечи Ивана напряглись. Он уставился в пол, сжав пальцы.
— Я же говорил. Я думал, что поступаю правильно. Думал, что защищу тебя.
— Ты повторяешь одно и то же, — в голосе Тилла не было злости, но чувствовалась нотка разочарования. — Защитишь меня от кого, от тебя?
— Да! — рявкнул Иван, его голос прозвучал громче нужного. Он тут же вздрогнул от собственной вспышки гнева и провёл рукой по волосам. — Да, Тилл. От себя. От всего этого. Ты не помнишь, насколько плохо всё было.
Тилл моргнул, удивлённый реакцией Ивана. Он молчал в ожидании, что брюнет продолжит.
— Мы всё время ссорились. Из-за мелочей. Из-за важных вещей. И каждый раз я чувствовал, что облажался, что я... тяну тебя вниз. Потом произошёл несчастный случай, и я не мог перестать думать, — голос прервался, и он с трудом сглотнул. — Что, если это из-за меня? Что, если ты отвлёкся, потому что мы поссорились тем утром? Что, если...
— Прекрати, — Тилл оборвал мысли Иван.
Тот застыл с широко раскрытыми глазами, такой беззащитный.
— Ты снова это делаешь, — сказал Тилл, на этот раз тон был мягче. — Ты снова принимаешь решения за меня. Решаешь, что лучше, даже не спрашивая, что я думаю по этому поводу, — он наклонился ближе, его голос звучал ровно, несмотря на комок в горле. — Ты знаешь, как это больно? Очнуться в больнице и понять, что я больше не знаю, кто я такой? А потом увидеть, что ты ведёшь себя так, будто я не стою того, чтобы за меня бороться?
Иван открыл рот, но не смог произнести ни слова. Он опустил глаза, и в каждой черточке его лица отразилось чувство вины.
— Мне всё равно, ссорились мы или нет, — продолжил Тилл дрожащим голосом. — Мне всё равно, насколько всё было непонятно. Вот что такое отношения, Иван. Они запутанные, сложные и несовершенные. Но ты не можешь вот так просто уйти, когда становится трудно.
Иван сжал руки в кулаки до побелевших костяшек.
— Я не уходил, — хрипло сказал он. — Я остался. Я остался, даже когда мне было больно видеть тебя таким. Когда ты смотрел на меня так, словно я был не более, чем твоим лучшим другом, — он поднял глаза, в которых стояли непролитые слёзы. — Но я думал, что делаю то, что тебе нужно. Что если я отступлю, у тебя будет шанс начать всё начала. И я не буду тебя сдерживать.
У Тилла защемило в груди от неподдельных эмоций в голосе Ивана. Он протянул руку, касаясь пальцами чужой ладони. Иван вздрогнул от прикосновения, но не отстранился.
— Ты такой идиот, — сказал Тилл, сорвавшись на дрожащий смешок.
Иван моргнул, поражённый внезапной сменой тона.
— Не тебе решать, что для меня лучше, — твёрдо сказал Тилл, накрывая его руку своей. — Ты не можешь вычеркнуть себя из моей жизни только потому, что боишься всё испортить.
Губы Ивана приоткрылись, но с них не слетело ни звука.
Он посмотрел на Тилла с недоверием и чем-то хрупким — возможно, надеждой.
— Ты действительно думаешь, что я хотел бы начать всё сначала без тебя? — спросил Тилл, его голос звучал ещё мягче.
— Я не знаю, — признался Иван. — Я подумал, может быть... может быть, ты будешь счастливее.
Тилл покачал головой, по его щеке скатилась слеза.
— Ты такой идиот, — повторил он дрожащим голосом. — Я не могу быть счастливее без тебя. Для меня это не счастье. Даже без всех своих воспоминаний я знал, что чего-то не хватает. Кого-то. Тебя.
У Ивана перехватило дыхание, и на мгновение показалось, что он вот-вот сломается.
— Я хочу тебя, — сказал Тилл ровным голосом, несмотря на слёзы в глазах. — Непрнятного, несовершенного, иногда раздражающего Ивана. Всего. Всего тебя.
Иван издал неуверенный смешок, позволив слезе сорваться с ресниц.
— Ты и правда не хочешь идти лёгким путём, да?
— Никогда, — сказал парень с лёгкой улыбкой.
Долгое мгновение они просто смотрели друг на друга, молчание было тяжёлым, но больше не удушающим.
Затем Иван протянул руку, касаясь ладонью щеки Тилла.
— Прости, — прошептал он срывающимся голосом. — За всё. За то, что не доверял тебе. За то, что... оттолкнул тебя.
Тилл потянулся навстречу прикосновению, накрывая собственной рукой руку Ивана.
— Тебе больше не нужно извиняться, — мягко сказал он. — Просто... останься.
Глаза Ивана наполнились слезами, и он притянул Тилла в крепкие объятия. Тот растворился в них, уткнувшись лицом в плечо брюнета. Впервые с тех пор, как он проснулся, он почувствовал, что находится там, где ему самое место.
Они долго сидели так, держась друг за друга, как будто мир мог разлететься вдребезги, если они разомкнут объятия. Какое-то время они сидели молча, и напряжение между ними немного спало.
Затем Тилл наклонился вперёд и снова схватил телефон.
— Ладно, — сказал он, протягивая его Ивану. — Твоя очередь.
Иван нахмурился, сбитый с толку.
— Твоя очередь объяснять, — сказал Тилл и указал на телефон. — Расскажи мне обо всём. Расскажи мне о нас. О хорошем, плохом и обо всём, что между нами было.
Иван замялся, проведя пальцами по краю телефона.
— Ты действительно хочешь всё это знать?
— Да, — твердо сказал Тилл. — Если мы собираемся это сделать, мне нужно знать. Я хочу знать.
Иван долго пялился на него, словно пытался что-то разглядеть.
Должно быть, того, что он увидел, было достаточно, потому что он, наконец, взял телефон.
— Хорошо, — сказал Иван уже увереннее. — Но не вини меня, если что-то из этого тебя смутит.
Иван тихо рассмеялся, и этот звук был как бальзам на душу Тилла. Брюнет посмотрел на первую фотографию, и на него нахлынули воспоминания. Истории об их ночных учебных занятиях, спонтанных поездках, ссорах, которые заканчивались смехом, и тихих моментах, когда они просто были вместе.
Пока Иван говорил, Тилл чувствовал, как кусочки его жизни встают на свои места. Ему ещё предстояло многое сделать, заполнить пробелы и залечить раны. Но впервые с момента пробуждения он почувствовал, что движется вперёд, а не стоит на месте.
И впервые за несколько недель рука Ивана нашла его руку, переплетая пальцы.
Тилл сжал его ладонь с лёгкой улыбкой на губах.
— Мы со всем разберемся, — тихо сказал он.