РАБОЧИЕ ГЕРМАНИИ
В основе марксистского анализа лежит идея классовой борьбы и зависимости человека от его роли и места в производстве. Чтобы понять, как эти принципы проявляются в современной жизни, мы побеседовали с тремя наемными работниками из Германии, каждый из которых придерживается различных политических взглядов. Но сначала обратимся к контексту самой страны.
Германия — страна с крупнейшей экономикой в Европейском Союзе. Её население составляет около 84 миллионов человек. Средняя продолжительность жизни — 81 год. Экономическая структура Германии включает мощную промышленность и значительный сектор услуг.
Однако, несмотря на экономическую стабильность, страна сталкивается с серьезными проблемами. Экономический спад и рецессия оставили без работы 2,8 миллиона человек, что составляет 6% населения. Кризис в автопромышленности, вызванный конкуренцией с Китаем, приводит к сокращению рабочих мест и закрытию заводов. Демографический кризис усиливается: к 2050 году доля пожилых людей достигнет трети населения, а трудоспособное население сократится на 23%. Рост числа мигрантов (3,48 миллиона беженцев, ~30% населения имеют миграционное происхождение) сопровождается увеличением преступности и социальной напряженности, что подогревает популярность правых националистических партий, таких как АдГ и Die Heimat.
На фоне этого контекста мы поговорили с тремя работниками разных взглядов, чтобы выяснить, как современные экономические реалии влияют на их жизнь.
19-летний плотник, консерватор
Наш первый участник интервью — немец из небольшого города в Нижней Саксонии. Он совмещает работу плотника и обучение по этой специальности с подработками охранником. Считая себя консерватором, он лоялен к капиталистической системе, видя в ней возможность для стабильной жизни. Однако основной доход не покрывает всех расходов, и дополнительная работа стала для него нормой. Уже с 15 лет он начал работать разносчиком газет, а с 16 лет устроился охранником, где зарабатывал 13 € в час. Сейчас он трудится плотником четыре дня в неделю по 8 с половиной часов и подрабатывает охранником по выходным.
Работая плотником в небольшой компании в преимущественно мужском коллективе из 20–25 человек, он отмечает право-консервативные взгляды большинства коллег. Национальный состав — в основном немцы, за исключением одного украинского сотрудника. Рабочие обсуждают религию и политику, но поверхностно. Большинство коллег называют себя христианами, однако, по его словам, на самом деле скорее агностики. Его обязанности включают установку дверей, окон, укладку полов и другие физически тяжёлые задачи. Хотя техника безопасности соблюдается, работа на улице зимой и воздействие пыли создают риски для здоровья. По его словам, профессия тяжела: многие уходят из неё в возрасте 50–55 лет из-за проблем с суставами и общим износом организма.
Второй опрашиваемый проживает в столице и совмещает работу курьером с магистратурой по палеонтологии. Он определяет свои взгляды как анархо-коммунистические, веря в необходимость децентрализации власти и коллективного управления. До нынешней работы он занимался уборкой туннелей метро, доставлял еду и выполнял работу через студенческий портал. Сейчас он зарабатывает 15 € в час, доставляя бельё для прачечных, вино для ресторанов и другие товары на грузовых велосипедах с электроприводом. Его рабочая неделя составляет 10–15 часов, иногда до 20. Коллектив состоит из 10 человек от 16 до 30 лет, включая начальника, который также выполняет доставки. Несмотря на наличие крытых велосипедов, погодные условия, особенно зимой или в сильный дождь, создают трудности — вода всё равно попадает внутрь.
В отличии от предыдущего рабочего, этот отмечает, что большинство его коллег, включая начальника, придерживаются левых взглядов — от социалистических до радикально левых. Однако политические темы обсуждаются редко из-за того, что курьеры имеют мало возможностей для тесного общения.
39-летний социальный работник из Украины, коммунист
Третий герой — мигрант родом из Украины, какое-то время жил в России, теперь более пяти лет проживает в Германии, в деревне в Баден-Вюртемберге. Его профессиональный путь включает преподавание истории права, работу паркетчиком, охранником, продавцом, а также дилером в казино. После переезда в Германию он успел поработать в логистическом центре и пройти добровольную федеральную службу.
Сейчас он — социальный работник, обучается на социального педагога. Он заботится о подростках из трудных семей в возрасте от 11 до 18 лет, совмещая эту деятельность с дуальной программой обучения, где учебные часы включены в рабочее время. Его обязанностями являются помощь подросткам с вопросами быта, документами, организацией досуга и контроль их поведения.
Рабочая неделя составляет 40 часов, часть из которых посвящена учебе. Коллектив, работающий с подростками, состоит из людей разных религиозных и политических взглядов. Дискриминации по религиозным признакам не наблюдается. Например, одна из коллег — глубоко верующая христианка, а среди подростков в группе много мусульман, преимущественно из Афганистана и Сирии. В качестве примера уважения к религиозным взглядам, приготовление пищи учитывает потребности всех: мясные блюда всегда представлены в вариантах «халяль» и с традиционной немецкой свининой. Политика обсуждается время от времени. Темы включают и миграцию, и историческое прошлое Германии (жизнь в ГДР и ФРГ). Взгляды у коллег самые различные, включая даже ультраправые.
Цены и зарплаты
Стоит отметить, что официальный прожиточный минимум в Германии составляет 992 €/месяц. Система социальной поддержки позволяет подавать ежегодные декларации доходов и расходов, возвращая часть налогов или назначая дополнительную помощь при необходимости. Чтобы лучше понять покупательную способность в стране, вот цены на товары в Германии в типичных магазинах и супермаркетах:
Продукты питания занимают значительную долю расходов. Например, хлеб стоит около 3,50 € (1 кг), десяток яиц — 2 €, а мясо, такое как курица (300 г), обойдётся в 5 €. Рыбные продукты варьируются: 100 г лосося стоят 2,80 €, а креветки — 2 €. Овощи также имеют ощутимую стоимость, например, картофель — 3 € за килограмм, а морковь достигает 5,50 €. Фрукты, такие как мандарины, стоят 3 € за килограмм, виноград немного дороже — 4 €. Самый недорогой сыр может варьироваться от 0,85 € до 3,39 €. Молоко (1 л) — 1 €, сок — 2,50 €, а кофе (200 г) — внушительные 11 €.
Транспорт и интернет также представляют собой важные статьи расходов. Deutschland-Ticket, позволяющий пользоваться общественным транспортом по всей стране, стоит 50 € в месяц. Цена на бензин за литр составляет около 1,70 €. Интернет в Германии довольно дорогой и не совсем качественный, от 15 € за 20 ГБ (без безлимита на соц сети), а безлимитный тариф может обойтись в 80 €. Стриминговые платформы, такие как Netflix и Spotify, требуют от 5 € до 20 €.
Германии также одна из стран с высоким налогообложением. Подоходный налог варьируется от 14% до 45%, в зависимости от дохода. Медицинское страхование составляет от 7% до 15%, пенсионные отчисления — 18,6%, а страхование по безработице — 2,6%. Помимо этого, существует принудительный налог на радио в размере 18,36 € в месяц, а церковный налог, при принадлежности к какой-либо конфессии, составляет 8-9%.
Стажёр-плотник зарабатывает 700 € на основной работе и дополнительно получает 480 € за подработки охранником. После завершения обучения его зарплата на основной работе увеличится до 2000 €. Основные расходы включают аренду комнаты в общей квартире за 425 €, продукты — 250–350 € в месяц, а также подписку на Deutschland-Ticket за 50 €, интернет за 15 € и Netflix за 5 €. Медицинскую страховку пока оплачивает семейная страховка, что существенно снижает его ежемесячные затраты.
Магистрант-анархист, совмещающий работу курьером с учёбой, зарабатывает около 1000 € в месяц. За обучение он оплачивает 300 €/семестр, в которое входит Deutschland-Ticket для проезда на общественном транспорте. Его основные расходы — аренда жилья с коммунальными услугами и интернетом за 450 €, медицинская страховка за 70 € и продукты питания за 250 €. На одежду и стирку он тратит 50 €, а на развлечения — до 100–150 € в месяц.
После завершения трехлетнего обучения стартовая зарплата социального педагога составит 1800 € «на руки» (2800 € брутто), а пока что во время обучения он получает 1200 €. С ростом стажа зарплата через 10 лет может достичь 4000 €. На данный момент он арендует полуторакомнатную квартиру за 500 €, оплачивает коммунальные услуги за 100 € и покупает Deutschland-Ticket за 50 €.
Отношение к профсоюзам и забастовкам
Консерватор: “они хотят меньше работать и больше получать”
Молодой плотник рассказал, что в его сфере профсоюзы, такие как Gewerkschaft, помогают улучшать условия труда и увеличивать зарплаты. Однако забастовки среди плотников он не встречал, хотя слышал о подобных акциях в транспортной отрасли, среди водителей автобусов и поездов.
На вопрос о самоорганизации работников он считает, что в его компании это вряд ли будет эффективно. Основные проблемы, такие как стресс и ошибки на работе, таким способом не решить. Тем не менее он думает, что забастовки в целом могут быть успешными. Например, в Германии были случаи, когда работники добивались сокращения рабочего времени и повышения зарплат. Однако такие действия требуют настойчивости: он вспоминает длительные забастовки в сфере транспорта, которые привели к улучшению условий, но вызвали серьезные неудобства для пассажиров, были постоянные опоздания поездов. Сам он скорее считает, что бастуют рабочие, лишь бы меньше работать и больше получать денег.
Хотя это было сказано с долей иронии, в этом выражается реальность: работники действительно организуют забастовки, чтобы сократить рабочее время и повысить оплату труда. Это их естественный экономический интерес. Если они не будут отстаивать свои права и добиваться большего, то работодатели, стремящиеся увеличить прибыль, могут довести условия труда до минимума. В таком случае работники рискуют превратиться в обычный инструмент производства, получающий лишь столько, сколько необходимо для поддержания их рабочей силы, пока она остается востребованной на рынке.
Анархист: “они хотят запретить забастовки, чтобы рабочие не могли защищаться”
Анархист также поделился своими мыслями о положении профсоюзов и забастовок в Германии. По его словам, в Германии есть ассоциации, которые защищают интересы среднего бизнеса и крупных корпораций, такие как Verband Mittelständischer Unternehmen и Verband der Automobilindustrie. Эти организации активно выступают против забастовок, особенно если они угрожают устоявшимся структурам рынка. Автомобильная ассоциация, например, продолжает лоббировать традиционное использование автомобилей, сопротивляясь любым изменениям в подходе к мобильности.
Он также отметил, что либеральные и консервативные партии хотят ввести законы, запрещающие забастовки в ключевых отраслях, таких как железнодорожные компании. Они заявляют, что такие отрасли являются жизненно важными для общества, и бастовать в них недопустимо. Однако за этим стоит не забота о гражданах, а желание ограничить права рабочих. При этом никакого повышения статуса работников, например, предоставления им льгот или увеличения пенсий, не предусмотрено. Законодательство лишь ужесточается, лишая их права защищать свои интересы.
По его словам забастовки, связанные с политическими требованиями, также запрещены в Германии, что создает дополнительное давление на рабочих. Люди не могут выходить на протесты против решений правительства, и любые попытки политических акций могут повлечь за собой санкции. Кроме того, он рассказал, что в прошлом многие коммунистические и анархистские профсоюзы были запрещены, а сегодня их почти не осталось. Большинство существующих профсоюзов имеют социал-демократическую или даже правую направленность.
В Германии рабочим далеко не всегда удается донести свои требования до руководства, особенно в крупных международных компаниях. Такие компании активно вмешиваются в попытки сотрудников организовать коллективные действия или создать рабочие советы (Betriebsrat), которые, согласно законодательству, должны быть обязательными на предприятиях определённого размера. Однако работодатели часто препятствуют их созданию, используя методы запугивания и увольнения активистов. Таким образом, компании формируют атмосферу страха, лишая работников возможности бороться за свои права и улучшение условий труда.
Рассказывая о своей сфере, анархист упомянул профсоюз курьеров, который стал заметнее после того, как были раскрыты случаи эксплуатации мигрантов в таких компаниях, как Lieferando и Gorilla. Рабочие начали объединяться и бороться за улучшение условий труда, но столкнулись с жестким сопротивлением. Многих уволили, а компании, не выдержав давления, обанкротились или покинули рынок. Хотя в прошлом забастовки в этой сфере происходили регулярно, сегодня таких акций почти не наблюдается.
Он вспомнил о протестах, которые длились несколько месяцев. Рабочие блокировали логистические центры, чтобы остановить доставку, требуя повышения зарплат и улучшения условий труда. Основной причиной этих забастовок стала невозможность прожить на текущую оплату, особенно с учётом роста цен на жилье. Мигранты находятся в особо уязвимом положении, так как их статус пребывания в стране зависит от рабочих контрактов. Работодатели этим пользовались, заставляя их работать больше за ту же зарплату. Несмотря на это, результаты протестов оказались неоднозначными. Некоторые компании подняли зарплаты, улучшили рабочую форму или снизили физическую нагрузку, но многие обещания так и не были выполнены.
Говоря о поддержке других забастовок, анархист отметил, что работники его профессии чаще всего с пониманием относятся к акциям в других сферах, таких как здравоохранение, образование и дошкольное воспитание. Лично он осторожно относится к участию в профсоюзах или забастовках. Всё зависит от целей и доступной поддержки. Он готов поддержать такие акции в свободное время, но понимает, что участие может привести к финансовым трудностям.
Коммунист: "всё под колпаком, попытки борьбы подавляются"
Социальный работник рассказал о своем опыте и взглядах на профсоюзы и забастовки в Германии, уделив особое внимание посредническим фирмам, известным как «цайт-фирмы» (Zeit-Personal International GmbH). По его словам, эти компании работают как посредники между крупными корпорациями и рабочими. Например, фирма N не нанимает сотрудников напрямую, а взаимодействует с фирмой-посредником, которая платит работнику, условно, 12,50 € в час, забирая себе значительную разницу из средств, выделяемых заводом. Главная цель таких посредников — не допустить, чтобы рабочие смогли устроиться в корпорации напрямую, сохраняя их в постоянной зависимости от временных контрактов.
Он подчеркнул, что «цайт-фирмы» фактически получили поддержку от правительства. Более того, такие компании часто обходят трудовое законодательство, создавая условия, при которых рабочие оказываются в уязвимом положении. Социальный работник признался, что сталкивался с подобными практиками лично и отметил, что в таких условиях профсоюзы крайне необходимы.
Он также привёл пример логистических центров, где система так устроена, что любое проявление профсоюзной активности жестко подавляется. Один из юристов пытался организовать профсоюз, но его быстро уволили, как и всех, кто с ним контактировал. Эта система страха и контроля лишает рабочих возможности бороться за свои права, несмотря на очевидные проблемы в условиях труда.
При этом он отметил, что профсоюзы в Германии всё же имеют определенное влияние, например такие крупные организации, как Verdi и IG Metall. Эти объединения способны организовывать массовые забастовки, насчитывающие сотни тысяч участников, добиваясь сокращения рабочего дня, повышения зарплат и улучшения условий труда.
На вопрос о готовности рабочих участвовать в профсоюзной борьбе он ответил, что в его сфере это представляется сложным. Работодатель платит ровно столько, сколько положено по закону, и не стремится извлекать прямую прибыль, а потому сложно выделить явного «врага», против которого нужно бороться. Однако он подчеркнул, что в логистических центрах и других секторах, где эксплуатация носит более явный характер, профсоюзы необходимы как никогда.
Классовое сознание и общность интересов
Вопрос о том, с кем из различных социальных групп у работников больше или меньше общих интересов, позволил выделить общую тенденцию: их симпатии в основном на стороне наемных работников, находящихся в схожих экономических условиях.
Плотник признаёт, что его интересы ближе всего к промышленным рабочим и сотрудникам сферы услуг. Он понимает, что все они находятся в схожем экономическом положении и сталкиваются с одинаковыми трудностями. По его мнению, владельцы крупных компаний меньше всего разделяют его интересы, так как их основная цель — сохранение своей привилегированной позиции в существующей системе. Однако он подчеркивает, что его взгляды не направлены на изменение самой системы.
Курьер также считает, что с владельцами крупных компаний у него нет никаких общих интересов. Как анархист, он конечно-же негативно относится к полиции и военным. Наибольшую близость он ощущает с сотрудниками сферы услуг, поскольку их трудовая ситуация схожа с его собственной. В то же время он отмечает, что в реальной жизни контактов с промышленными рабочими у него мало.
Социальный работник смотрит на этот вопрос с точки зрения классовой борьбы. Для него неважно, работают ли люди в сфере услуг или на производстве — они все принадлежат к одному классу наемных работников. Он считает, что разделение на сегменты рынка труда имеет второстепенное значение, так как проблемы и вызовы, с которыми сталкиваются сотрудники в разных отраслях, по сути одинаковы. Все они — пролетарии, вынужденные бороться за свои права в условиях экономического давления.
Отношение к войнам
Мы спросили рабочих об их отношению к современным войнам. Плотник считает войны злом, которое следует избегать, предпочитая решать конфликты мирным путём. По его мнению, главными бенефициарами войн являются оружейная промышленность и крупные бизнесы, которые извлекают прибыль из военных конфликтов.
Курьер разделяет эту точку зрения, подчеркивая, что войны обслуживают интересы корпораций и богатых, а не простых людей. Он считает, что рабочие не должны участвовать в войнах против своей воли, но признает прогрессивной революционную борьбу, когда ее цели соответствуют коммунистическим или анархистским идеалам.
Социальный работник, будучи украинцем, ответил, что война не в его интересах. Это инструмент господствующего класса в капиталистических странах, который используется для укрепления власти элит и извлечения прибыли. Все трое согласны в том, что войны приносят выгоду лишь узкому кругу людей, а страдают от них преимущественно трудящиеся.
Выражает ли правительство интересы большинства?
Все три участника интервью выражают скептическое отношение к тому, что правительство действительно представляет интересы большинства, хотя их взгляды опираются на разные аргументы.
Как говорит Плотник: “В принципе, наша власть избрана демократическим путем, но часто их действия не соответствуют ожиданиям простых людей”.
Курьер занимает более критическую позицию: “Большинство представителей власти — это карьеристы, которые обычно приходят из одних и тех же организаций или политических партий. Большая их часть происходит из привилегированных семей, иногда даже из своего рода династий. Очень немногие имеют миграционное происхождение или сталкивались с теми трудностями, которые знакомы обычным людям”.
Социальный работник к выборам относится с коммунистических позиций. С точки зрения марксизма, буржуазная демократия в основном представляет интересы капиталистов. Выборы проводятся в условиях, где экономическая и идеологическая власть сконцентрирована в руках буржуазии, что ограничивает реальные возможности для рабочего класса влиять на политику. Более того, марксисты подчеркивают, что настоящая демократия возможна только при участии рабочего класса в непосредственном управлении производством и государством, чего буржуазные выборы не обеспечивают. Как писал Ленин: «Раз в несколько лет решать, какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте, – вот в чем настоящая суть буржуазного парламентаризма, не только в парламентарно-конституционных монархиях, но и в самых демократических республиках».
Как можно улучшить жизнь рабочих?
Плотник признаёт, что улучшение жизни рабочих — это цель, которую разделяют многие. Он указывает на то, что политики часто обещают повышение зарплат и сокращение рабочего времени, но реальных решений он не видит. “Как именно это сделать? Если бы я знал ответ, я, наверное, стал бы политиком или человеком с великими идеями. Но, честно говоря, я не знаю, как это реализовать”.
Курьер предлагает более конкретный взгляд, считая, что ключ к улучшению жизни рабочих лежит в активной борьбе, особенно через забастовки. Он подчеркивает хрупкость современной экономики, где логистика играет решающую роль. Наиболее уязвимым звеном, по его мнению, является транспортировка: блокирование портов или торговых маршрутов способно нанести значительный ущерб экономике и позволяет рабочим диктовать свои условия. Также он упоминает важность цифровизации и предполагает, что даже временная остановка фондовых рынков может существенно повлиять на систему. Курьер делает акцент на организованном воздействии на ключевые структуры капиталистической экономики.
Социальный работник связывает улучшение условий труда с организованной борьбой, особенно через профсоюзы. Он приводит пример Германии, где существуют сильные профсоюзы, которым удается добиваться сокращения рабочего времени и повышения зарплат с помощью массовых забастовок. Правительство улучшает условия труда и жизни не по собственной инициативе, а под давлением масс. Таким образом, он делает акцент на необходимости коллективных усилий и организованного сопротивления.
С точки зрения марксизма, улучшение жизни рабочих в рамках капиталистической системы возможно лишь в ограниченной степени, так как её основа — это эксплуатация труда ради извлечения прибыли. В краткосрочной перспективе рабочие действительно могут улучшить свое положение в коллективной борьбе. Профсоюзы, массовые забастовки и другие формы сопротивления позволяют добиваться повышения заработной платы, сокращения рабочего времени и улучшения условий труда. Важна и политическая борьба, которая включает создание рабочих партий, представляющих интересы пролетариата в органах власти, а также борьбу за социальные реформы.
Однако такие меры лишь временно ослабляют эксплуатацию, не устраняя ее причин. Более того, все эти способы оказываются эффективными только в определенных условиях, а далеко не в каждом конкретном случае или стране. Подлинное улучшение жизни рабочих возможно только через коренное преобразование общества, что в свою очередь требует уничтожения частной собственности на средства производства.
Обобществление крупных предприятий
В этой связи, мы спросили наших собеседников о том, как бы они отнеслись к тому, чтобы заводы перешли в общественную или коллективную собственность под контролем рабочего класса? Плотник выразил сомнение в подобной идее: “Это звучит странно и совершенно непривычно. Я не могу представить, как люди отреагировали бы на такие изменения, особенно если бы это произошло резко, например, с завтрашнего дня. Я не знаю, как это повлияло бы на общество”.
Этот скепсис вполне объясним, особенно среди рабочих, которые воспитывались и жили в условиях капиталистической системы, где частная собственность воспринимается как естественная основа экономической и общественной жизни. Однако марксизм утверждает, что такие взгляды изменяются под влиянием исторических обстоятельств. Когда общество сталкивается с серьезным экономическим и политическим кризисом, привычные идеологические установки начинают разрушаться, а массы начинают искать коренные решения социальных проблем.
В отсутствие сильного рабочего движения и широкой пропагандистской работы со стороны коммунистической партии ожидать, что рабочие самостоятельно придут к осознанию необходимости обобществления, нереалистично. Приоритет для большинства рабочих в таких условиях — это борьба за немедленные улучшения своего положения и законодательные реформы. Это ближайшие и понятные цели, которые находятся в рамках их повседневного опыта.
Марксизм же подчеркивает, что конечной целью рабочего движения должно стать осознание необходимости революционного преобразования общества. Только через активную пропаганду и организацию рабочих можно подготовить их к пониманию и борьбе за обобществление крупных предприятий как одного из ключевых шагов к построению социалистического общества. Этот процесс не может быть мгновенным; он требует времени, борьбы и формирования нового общественного сознания, которое способно преодолеть ограничения капиталистической идеологии. Однако, уже сейчас появляются люди, которые, являясь простыми рабочими, осознают необходимость коренного преобразования производственной системы.
Курьер-анархист выступает за децентрализованное общество, основанное на сети автономных общин, сотрудничающих друг с другом. “Производство, — объясняет он, — должно быть направлено на удовлетворение потребностей людей. При этом необходимо учитывать окружающую среду, избегать её эксплуатации, брать только то, что действительно необходимо, и восстанавливать то, что было взято. Например, если вы используете древесину, вы должны сажать больше деревьев, чем вырубаете. Экономика должна быть децентрализованной: каждая община может быть автономной, но сотрудничать с другими для обмена ресурсами. Одни общины могут выбрать скромный образ жизни, другие — более высокий уровень комфорта, но они могут сосуществовать, уважая природу и друг друга”.
Нам, как коммунистам, было важно уточнить его взгляд на вопрос собственности: должно ли каждое предприятие стать собственностью его работников или принадлежать всему обществу? Его ответ показал, что в основе его позиции лежит идея служения производственных мощностей интересам общества в целом: “Я считаю, что предприятие всегда должно служить обществу. Люди не должны владеть тем, что им не нужно лично. Например, заводы предназначены для производства, но их собственником должно быть общество. На начальном этапе это, возможно, сложно реализовать, поэтому предприятие может принадлежать коллективу. Здесь анархистские и коммунистические взгляды сходятся: коллективы могут взять производство под свой контроль, чтобы отдавать его плоды людям, а не корпорациям. Это подразумевает, что коллективы внутри одного предприятия будут сотрудничать с другими, обмениваясь необходимыми ресурсами. Всё это — без начальников, чтобы люди могли самостоятельно управлять производством”.
Мы не можем не отметить, что его взгляды имеют значительное сходство с нашими, особенно в том, что он устремлён к идеалу, где производство служит обществу, а люди свободны от эксплуатации и угнетения. Тем не менее, здесь возникает ключевой вопрос о том, как реализовать этот идеал в современном мире.
Сегодня, с учетом технологического прогресса, даже для производства такой простой вещи, как хлеб, требуется труд миллионов людей: от добычи угля и руды до выплавки металла, создания машин и их использования для вспашки полей и выпечки хлеба. Этот сложный общественный процесс труда затрагивает каждую деталь производства и требует координации, распределения и учёта усилий на уровне всего общества.
Анархистская идея автономных общин, какими бы привлекательными они ни казались, сталкивается с объективной необходимостью интеграции труда в масштабах всей экономики. Без единого планирования и общей собственности на средства производства становится невозможным эффективно учитывать интересы всех участников процесса и направлять ресурсы на удовлетворение потребностей общества в целом.
В этой связи становится очевидно: либо идеал автономных общин разобьётся о реальность законов экономики, либо придётся прийти к задаче объединения всех средств производства в рамках единой собственности, управляемой сознательно и планомерно. Только такой подход может обеспечить подлинное равенство и свободу для всех трудящихся.
Привлечение трудоспособных к производительному труду
Еще один вопрос, на который нам всегда интересно узнать ответ у наших собеседников, звучит так: Как бы вы отнеслись к тому, если бы все трудоспособные люди были равномерно вовлечены в производительный труд? Например, 10 дней в месяц на производстве, а остальные 20 дней занимались наукой, искусством, образованием или управлением?
Плотник считает, что “это было бы совершенно неэффективно. У людей разные сильные и слабые стороны. Например, если кто-то не интересуется наукой или искусством, зачем их заставлять этим заниматься? То же самое с физической работой: если человек хочет сидеть за компьютером или заниматься анализом данных, лучше позволить ему работать в своей области. Я считаю, что интерес и вовлеченность в изучаемую тему — это ключевой шаг к тому, чтобы быть хорошим в этой области. Если вы, например, поместите обычного рабочего, который чинит окна, в класс по науке или искусству, он окажется совершенно не на своём месте. Если смешать всех и обращаться с ними одинаково, это не позволит людям развивать свои индивидуальные сильные стороны в тех областях, где они действительно хороши. Это крайне непродуктивно.”
Курьер, напротив, относится к этой идее с большей симпатией, хотя и видит в ней определенные сложности: “Возможно не всем понравится, что нужно работать определенное количество часов. Я поддерживаю идею, что каждый должен вносить вклад в общество. Но у всех разный уровень энергии и способностей к труду. Есть люди, которые просто не смогут это делать”. Если же мы говорим о всех трудоспособных, “тогда вопрос в том, кто будет решать, кто трудоспособен, а кто нет. Но, в теории мне нравится идея, что каждый вносит что-то в общество и получает что-то для себя”.
Социальный работник также выразил поддержку этой идеи, но как и плотник затронул тему продуктивности: “В целом, я считаю, что это неплохо, только надо как-то умно это сделать, чтобы с точки зрения эффективности не сильно проседало. Есть такая теория, что человеку нужно 10 тысяч часов, чтобы действительно хорошо овладеть каким-то навыком. Не знаю, насколько она правдива, но, наверное, в этом есть доля истины: определённое количество повторений или опыта нужно, чтобы заниматься какой-то деятельностью качественно.” Он также добавил: “Если смотреть с этой точки зрения, и я начну делать что-то, что у меня получается не очень хорошо, но это необходимо для правильного функционирования общества, где все понимают, в чьих интересах мы движемся вперед, то нужно все организовать с умом. Всё должно быть продумано так, чтобы это работало эффективно и при этом выполняло свою общественную функцию, а не делалось как попало”.
Затем, мы задали каждому из наших собеседников вопрос о том, кем бы они хотели работать и каким хобби занялись бы, если бы у них было достаточно времени и средств. Их ответы оказались не только интересными сами по себе, но и напрямую связанными с их предыдущими рассуждениями о равномерном распределении труда и времени на развитие.
Курьер выразил желание менять работу несколько раз на протяжении жизни, так как ему нравится разностороннее развитие. “Думаю, я бы, вероятно, несколько раз менял работу, - сказал Курьер, - потому что я из тех, кто не любит заниматься одним и тем же всю жизнь. Мне нравится быть более разносторонним, получать образование в разных областях и возвращаться к чему-то, когда чувствую готовность. Возможно, я бы менял задачи на работе. Мне также нравится идея давать людям разностороннее образование, а внутри компаний, например, чтобы менеджеры тоже работали часы в производственном секторе. Это помогло бы им понять, с какими трудностями сталкиваются рабочие, развить больше эмпатии и лучше понимать, как поддерживать сотрудников и наладить коммуникацию. Это также помогло бы избавиться от иерархий в определённой степени… Да, я имею в виду, что есть люди, которые действительно любят свою специализацию, но даже им стоит попробовать что-то новое. Думаю, большинство людей не предназначены для того, чтобы быть рождёнными для одной единственной сферы деятельности”.
Что касается хобби, курьер выбрал бы ремесло с использованием природных материалов: “Меня очень интересует работа с природными материалами. Я бы, вероятно, проводил время, создавая что-то из натуральных материалов и пытаясь заменить искусственные материалы. Потому что, на мой взгляд, некоторые искусственные материалы требуют много энергии для производства, тогда как мы можем использовать природные ресурсы, которые восстанавливаются. Некоторые из них нельзя использовать, потому что они невозобновляемые, но другие можно использовать постоянно, восстанавливая их”.
Интересно, что плотник также не считает необходимым работать всю жизнь плотником и показал в ответах на эти вопросы противоречие в своей же позиции: “На самом деле я хочу сменить работу из-за уровня дохода. Я не планирую быть плотником всю жизнь, потому что я считаю, что могу найти работу, которая мне нравится, и при этом получать больше денег. Я бы действительно хотел заниматься чем-то, что связано с теологией или философией”.
А в плане хобби, он ответил, что ему “хотелось бы изучать историю и архитектуру, записывать всё, что я узнаю, и, возможно, делиться этим. Журналистика кажется мне интересной”.
Социальный работник отвечая на этот вопрос про работу и хобби указал на свою же специальность историка, по которой бросил работать по причине низкой оплачиваемости. “Я хотел бы быть ученым-историком. Мне бы было интересно именно заниматься исследовательской работой конкретно в этой области. Мне очень интересна внешняя политика, например народный комиссариат иностранных дел в 1930-е и 40-е годы”.
Иными словами, все опрошенные нами работники в условиях капитализма лишены возможности работать там, где им действительно хотелось бы, а также не имеют времени и ресурсов для занятия тем, что близко их личности. Если рассматривать труд как потребность человека и условие его всестороннего развития, то подчинение людей разделению труда оставляет их ограниченными и лишенными возможности удовлетворять свою наиболее важную человеческую потребность.
Привлечение всех трудоспособных к производительному труду, независимо от доли этого необходимого труда, является важным шагом для освобождения каждого человека. Это позволит всем людям посвящать больше времени науке, искусству и любой другой деятельности, способствующей их развитию. Уже сегодня, благодаря развитию производительных сил, можно создавать достаточное количество продукции для предоставления каждому образования и времени для свободной деятельности. С дальнейшим развитием технологий и автоматизации производства время, необходимое для изготовления жизненно важных вещей, продолжит сокращаться. Более того, равное вовлечение всех трудоспособных в производительный труд позволит значительно уменьшить временную долю обязательного труда каждого отдельного человека, доведя ее до минимальных значений.
При этом мы, коммунисты, не говорим о том, что все люди должны быть принуждены заниматься искусством или изучать то, что им неинтересно. Однако пока обществу необходимо уделять часть времени производству средств жизни для собственного воспроизводства, никто из трудоспособных не имеет права перекладывать эту обязанность на других. Каждый должен внести свой вклад в общий труд, чтобы освободить время для всех.
Это требование не сводится к простой справедливости или к целям культурного развития. Это продиктовано самими производительными силами. Уже при капитализме постоянно происходит перемена труда, но только стихийно, в форме вынужденных изменений. С развитием промышленности и появлением новых товаров на рынке структура экономики постоянно меняется. Одни предприятия закрываются и часть специалистов становятся ненужными, а новая техника требует новых навыков. Люди вынуждены менять профессии, переучиваться и адаптироваться, часто в ущерб своей стабильности и благополучию. Коммунисты только считают нужным придать этому процессу перемены труда сознательность и планомерность, гарантировать каждому право на труд и получение нужной квалификации за счет общества.
В будущем обществе, которое ставит своей целью удовлетворение потребностей каждого человека и сокращение рабочего времени для всех, перемена труда станет осознанным и организованным процессом. Для этого потребуется политехническое образование, позволяющее каждому человеку осваивать новые виды деятельности в рамках самого производства.
Кроме того, увеличение числа людей, занятых в непроизводственном труде, таких как образование и медицина, позволит значительно сократить нагрузку на специалистов в этих сферах. Вместо того, чтобы перерабатывать и испытывать постоянный стресс, работники получат возможность уделять больше внимания качеству своей работы. Это не только улучшит уровень предоставляемых услуг, но и повысит удовлетворенность самих работников, так как ежедневная и месячная нагрузка будет равномерно распределена.
Таким образом, такое общество станет не только более справедливым, но и более продуктивным. Оно обеспечит каждому человеку возможности для всестороннего развития, устраняя неравенство в доступе к свободному времени и самореализации, что в конечном итоге приведёт к повышению общего благосостояния.
Учет труда в производстве и распределение по труду
Продолжая обсуждение основных коммунистических принципов, мы задали нашим собеседникам вопрос о том, как они отнеслись бы к системе, где производство каждого продукта учитывало бы время, затраченное на его создание, а каждый человек получал бы столько благ, сколько он отработал на благо общества. Ответы оказались разнообразными и раскрыли интересные аспекты восприятия этой идеи.
Плотник выразил сомнение в справедливости и эффективности предлагаемой системы. “Сейчас у нас есть деньги, и я могу делать с ними что захочу, — говорит он. — Я считаю, что это свобода, которой люди должны обладать. Никто не должен получать что-то только по чьему-то решению. Деньги — это посредник между количеством времени, которое вы тратите на работу, и тем, что вы можете приобрести. Эта система даёт нам больше свободы в принятии решений”. Его позиция отражает привычное понимание свободы через призму рыночных отношений, где деньги воспринимаются как универсальный инструмент для реализации потребностей.
Курьер подошёл к вопросу более аналитически. Он признаёт, что учёт рабочего времени может быть основой распределения благ, но подчеркивает важность учитывать интенсивность и сложность труда. “Например, человек, выполняющий тяжёлую и изматывающую работу, может затратить меньше времени, чем тот, кто занимается более лёгкой деятельностью, но их вклад будет эквивалентен”, — отметил он. Курьер также акцентировал внимание на необходимости гибкости и адаптивности системы. По его мнению, современные технологии, такие как искусственный интеллект, могут помочь учитывать потребности общества, но нельзя сказать, что все меняющиеся потребности можно предусмотреть, составив один план, который потом нельзя изменить.
Социальный работник, как сторонник коммунистических идей, поддержал предлагаемую систему без дополнительных комментариев. Его позиция предполагает согласие с принципом распределения благ на основе трудового вклада, что соответствует основам коммунистической экономики.
Ответы наших собеседников касались именно распределения благ. Курьер подчеркнул важность учитывать условия труда, особенно в случае вредных и тяжелых профессий, что делает идею равенства более гибкой и справедливой. Здесь он оказался близок к точке зрения, что пока существуют различия в сложности и изнурительности труда, это необходимо учитывать в системе распределения.
Что касается позиции плотника, его приверженность деньгам как средству свободы отражает укоренившиеся представления о рынке. Однако следует учитывать, что в условиях капитализма деньги являются не прямым эквивалентом затраченного рабочего времени, а товаром, отражающим стоимость труда лишь косвенно. Более того, рабочие получают деньги не за сам труд и его продукты, а как плату за свою рабочую силу. Это позволяет капиталистам присваивать созданную рабочими всю остальную стоимость производимых ими товаров. Таким образом, деньги в нынешней системе не могут считаться эквивалентом принципа распределения по труду.
В коммунистической системе, напротив, весь созданный продукт будет принадлежать рабочим. Распределение осуществляется на основе трудового вклада, за вычетом средств, направляемых в общественные фонды для содержания детей, пенсионеров, инвалидов, а также работы образования и медицины. Такая система предполагает прозрачное распределение, находящееся под контролем самих рабочих.
Уничтожение государственных границ
Также среди опрашиваемых обнаружились разногласие в вопросе про государственные границы.
Плотник поддерживает существование границ, аргументируя это тем, что они помогают сохранить культурные различия, которые он считает ценными. “Если каждый мог бы путешествовать как турист, это замечательно. Но если убрать все границы, это привело бы к хаосу”, — утверждает он. Его позиция отражает беспокойство о возможной дестабилизации общества и сохранении культурного разнообразия. Взгляд плотника демонстрирует приверженность более консервативному подходу, где границы воспринимаются как инструмент порядка и защиты.
Курьер, напротив, рассматривает уничтожение границ как естественную и логичную идею, которая позволит людям преодолеть существующие барьеры. “Даже многие, кто не являются революционерами, согласятся с этим, особенно те, кто сталкивался с проблемами виз и границ“, — говорит он. Курьер также подчеркивает социальное неравенство, указывая, что привилегированные люди часто сопротивляются этой идее, не желая делиться своими преимуществами с другими.
Социальный работник, разделяющий коммунистические взгляды, воспринимает уничтожение границ как часть перехода от социализма к коммунизму. Он отмечает, что отмирание государственных границ возможно только на стадии, когда государства, как инструменты классового подавления, утратят свою функцию. “Это светлое коммунистическое будущее, но пока что мы находимся далеко от этой стадии”, — добавляет он.
Репрессировать за взгляды и нацию?
Вопрос о репрессиях за взгляды, религию, национальность и предпочтения вызвал у наших собеседников разные мнения. Однако интересно то, что плотник акцентировал внимание на мигрантах, отметив, что его беспокоят не их культурные или национальные особенности, а поведение отдельных людей: “Я не имею ничего против большинства мигрантов. Я против тех, кто нарушает закон. Я даже не думаю, что они отнимают наши работы или забирают что-то у нас. Многие из них работают, и это замечательно. Плохо то, что кто-то приезжает сюда с намерением нажиться на Германии и нашей социальной системе из-за своей лени. И, конечно, плохо приезжать в чужую страну и нарушать ее законы. Вот почему я против некоторых мигрантов.”
Сейчас в Германии, как и в других европейских странах, данный вопрос становится все острее. Это, в свою очередь, приводит к популярности правых националистических настроений, особенно среди молодых людей. Из последних событий, уже после того как мы взяли интервью — в Германии произошел террористический акт с участием мигранта. В Магдебурге на рождественской ярмарке мигрант-мужчина за рулем на скорости въехал в толпу людей. Погибло пять человек, более 200 получили ранения.
На следующий день под руководством правой партии АдГ был проведен митинг, где участвовали около 3500 человек. “Мы требуем реальных разъяснений”, — сказала лидер АдГ Алиса Вайдель. — “Любому, кто презирает граждан нашей страны, здесь не место.”
Однако по имеющимся данным, мигрант, совершивший теракт, отнюдь не радикальный исламский беженец. В сети есть видео-интервью с ним, где он позиционирует себя как активист, который помогает бывшим мусульманам.
Преступник — 50-летний врач из Саудовской Аравии, который с 2006 года проживает в Германии. Говорят, что в последнее время он становился все более и более радикализированным — как исламофоб, который презирает немецкие власти и симпатизирует АдГ. Это было отвергнуто представителями АдГ на демонстрации.
Как сообщает Daily Mail, он уже в 2014 году угрожал убийством и самоубийством, а в 2015 году угрожал судьям, собираясь приобрести оружие, и обвинял их в расизме.
Поэтому мы полагаем, что подобные случаи не имеют отношения к миграционной политике Германии или к приему беженцев из стран третьего мира. Этот преступник с высшим образованием мог переехать в Германию из любой страны или даже родиться в самой Германии. Тем не менее, зацепившись за его миграционное происхождение, правые силы пытаются разжигать националистические настроения в стране.
На наш взгляд, проблема миграции имеет более глубокие корни. Конечно, многие немцы недовольны тем, что мигранты приезжают в страну и получают пособия за счет государства. Однако на сегодняшний день ни одна страна мира не может считаться изолированной в своей экономике: рынок стал глобальным, а капитализм – империалистическим. Страны первого мира извлекают прибыль из стран периферии, превращая их в неоколонии для получения сверхприбыли, вторгаются в эти государства или поддерживают государственные перевороты, чтобы контролировать ключевые ресурсы и правительство. В этом контексте решить проблему миграции и терроризма возможно только путем ликвидации капиталистической системы, которая все это порождает.
Безопасно ли выражать мнение в немецком обществе?
Вопрос о безопасности и свободе выражения своего мнения вызвал у наших собеседников разные ответы, отражающие их личный опыт и восприятие общественной среды.
Плотник-консерватор сообщил, что в основном чувствует себя безопасно и свободно выражает свои взгляды. Это может быть связано как с характером его взглядов, так и с отсутствием их активного выражения в общественной или политической сфере.
Курьер-анархист, напротив, выразил более сложное отношение к этому вопросу. Он указал, что свободное выражение мнений в обществе может быть сопряжено с рисками. «Люди могут критиковать вас за ваши взгляды», — отметил он, подчеркивая социальное давление. Кроме того, он указал на возможность интереса со стороны властей к открыто заявленным идеям, что может привести к репрессиям. Это заставляет многих людей избегать публичного выражения своих взглядов и оставаться анонимными, особенно если их убеждения выходят за рамки общепринятых норм или противоречат официальной линии.
Социальный работник указал на предвзятость и стереотипы, которые существуют в немецком обществе по отношению к коммунистическим взглядам. Он отметил, что хотя физической угрозы, как нападение нацистов за выражение своих убеждений, он не ощущает, открыто говорить о своих взглядах всё же опасается. Причина этого — устоявшиеся стереотипы, согласно которым коммунизм ассоциируется с диктатурой, насилием и горой черепов, а не с идеей отказа от частной собственности на средства производства. Эти представления, по его словам, вбивались поколениям людей, из-за чего многие просто не готовы воспринимать коммунистические идеи адекватно. Это создаёт барьер для свободного обсуждения таких тем.
Разговор о левом движении с анархистом
В ходе беседы с анархистом мы не могли обойти стороной тему левого движения в Германии и взаимодействие анархистов с коммунистами. Разговор оказался весьма увлекательным, и мы хотели бы привести оригинал этой части интервью для наших читателей.
Как бы вы описали свои политические взгляды?
“В основном радикально левые. Ближе к анархо-коммунизму.”
Можете рассказать, как вы к ним пришли?
“Думаю, всё началось ещё в детстве, когда я начал задаваться вопросами о власти и государственных структурах. Большинство людей считает, что эти власти должны быть нерушимы и что их нужно защищать, так же как и государство, даже если оно несовершенно. Но я размышлял, что власть государства не всегда используется во благо. Мы должны задаваться вопросом, почему происходит злоупотребление властью со стороны правительства, полиции, солдат, которые угрожают другим странам, вторгаются туда и так далее. Я пришёл к мысли, что люди должны иметь больше свободы в достижении своих жизненных целей, а не жить под постоянным контролем властей, которые говорят им, что делать, и устанавливают ограничения на их жизненные цели в зависимости от их социального статуса. Мне казалось, что лучше, если люди смогут расти в условиях бесплатного образования, которое не зависит от их социального положения, и что их достижения в жизни не должны быть ограничены этим статусом.
Я много времени проводил, обдумывая эти идеи, и однажды встретил местных единомышленников. Мы начали думать о создании политической группы, чтобы вместе читать материалы, обсуждать наши цели и решать, на чём сосредоточить нашу работу. У нас были разные идеи: кто-то придерживался социал-демократических взглядов, кто-то был ближе к радикальным коммунистическим, а кто-то к анархистским. Но мы старались найти общие цели, определить, почему мы работаем вместе, чего хотим достичь и как в дальнейшем взаимодействовать с другими группами, участвовать в инициативах и выходить на протесты как единая группа, показывая своё присутствие. Основное внимание уделялось антифашистской и антикапиталистической деятельности. Однако со временем у нас возникли разногласия и конфликты, я начал заниматься другими проектами, которые казались мне более подходящими.”
Сейчас вы не состоите ни в какой политической организации?
“Нет, в данный момент я не занимаюсь активной политикой. Я решил сделать паузу во время пандемии, чтобы переосмыслить свои взгляды и укрепить свое психическое здоровье. Ранее политическая активность была довольно стрессовой для психики из-за того, что я видел насилие и агрессию, участвовал в десятках протестах. Иногда важно взять перерыв, восстановить силы, получить больше знаний и теоретической подготовки, чтобы в будущем снова вернуться к деятельности.”
Как бы вы в целом описали политическую ситуацию в Германии сейчас? Вы упомянули рост правых партий, а как насчет левых?
“Левые силы сильно разобщены, у них почти нет политической власти, практически ничего. Многие люди не интересуются политикой и не стремятся к изменениям. У многих есть мнение или точка зрения на что-то, но они не готовы бороться за неё или начинать политическую деятельность.
Кроме того, усиливается фашизм. Риторика стала всё более агрессивной, и увеличивается количество насилия против политиков. Например, произошло несколько нападений на политиков, и несколько лет назад был убит консервативный политик из партии ХДС. Его убили за то, что он выступил против правых и заявил, что мигранты приветствуются в этой стране. Некоторые фашисты запланировали его убийство, и он был застрелен.
Этот момент стал сигналом для многих политиков, что угроз становится всё больше. Однако, даже несмотря на это убийство, консерваторы и либералы начали еще больше ненавидеть мигрантов, обвиняя их в экономических проблемах и других изменениях в стране”.
Как бы вы описали анархистское или коммунистическое движение в Германии сейчас?
“Они переживают трудные времена. Движения разобщены и разделены по ряду вопросов, например, о конфликте в Палестине и Израиле. Между группами мало коммуникации, много внутренних конфликтов. Хотя людей, которые разделяют такие взгляды, достаточно много, большинство из них не участвует в активной деятельности.”
Становится ли опаснее быть коммунистом или анархистом в Германии?
“Да, из-за роста правых. Каждый раз, когда речь заходит о фашизме, консерваторы и либералы говорят, что нужно также бороться с левыми. Они пытаются уравнять угрозу от левых и правых, но это опасная риторика, так как правые чаще вооружены и готовы убивать.”
Считаете ли вы, что коммунистам и анархистам также стоит учиться защищать себя, как это делают правые?
“Да, определённо. Я думаю, это очень важно — знать, как защищать себя.”
Обычно, когда думаешь о марксистах, представляешь человека, который сидит и читает книги целый день.
“Нет, это не так. Очень важно тренироваться. Это не обязательно должны быть боевые искусства или что-то подобное. Некоторые люди могут захотеть этим заниматься, но я считаю, что перед протестами полезно проводить хотя-бы тренировки, чтобы знать, как действовать в определенных ситуациях.”
Как вы считаете, что могло бы помочь левому движению?
“Больше коммуникации и мобилизации. Нужно вести диалог с другими организациями, создавать инициативы, искать общие цели и поддерживать друг друга. Люди часто не участвуют из-за репрессий. Если несколько групп берут на себя всю тяжесть репрессий, они ослабевают. Нужно привлекать больше людей, чтобы распределить нагрузку и защищать друг друга.”
Как вы думаете, анархисты могут сотрудничать с коммунистами?
“Думаю, да. Не все согласятся со мной, но я считаю, что в этом нет больших проблем. Конечная цель у них может быть примерно одинаковой. Методы её достижения могут отличаться, но также важно объединяться, чтобы быть сильнее в борьбе против крупных групп противников, включая государственные структуры, правые организации, фашизм и так далее. Если эти группы объединяются с корпорациями и получают поддержку капитала, то у них гораздо больше власти. Нам нужно быть более сплоченными, чтобы защищать друг друга, а уже потом обсуждать разногласия.”
Можете перечислить основные точки зрения и препятствия, которые мешают коммунистам и анархистам объединяться и сотрудничать?
“Думаю, основная проблема в том, что анархисты не хотят видеть лидеров и власти над собой, которые говорят им, что делать. Некоторые коммунисты хотят политических партий, а анархисты обычно этого не хотят. Они не любят партийные флаги, например. Есть и другие моменты, но их нужно обсуждать подробнее.”
Как анархисты могут построить новое общество без государства и правительства?
“Через децентрализацию и создание общин, которые будут сотрудничать друг с другом.”
А как бороться с капиталистами, оставаясь децентрализованными?
“Нужно много мелких групп, которые будут атаковать их в разных местах. Они не смогут защититься сразу во всех точках. Для этого требуется предварительная организация, чтобы координировать действия.”
Поскольку большинство наших читателей — коммунисты, есть ли что-то, что вы, как анархист, хотели бы до них донести? Может быть, какие-то замечания или предложения?
“Думаю, нужно больше коммуникации между сторонами. Некоторые коммунисты могут думать, что анархисты не уважают коммунистических лидеров. Но многие анархисты уважают таких коммунистов, как Ленин или Маркс, за их идеи и теории. Конечно, Сталина уважают меньше. Но важно, чтобы обе стороны шли на компромиссы. Иногда люди слишком радикальны в своих взглядах и не готовы искать общие точки соприкосновения. Компромисс может означать, что вы сможете достичь общих целей, сотрудничая с теми, с кем вы не на 100% согласны.”
Мы, авторы канала, также считаем, что теоретически анархисты и коммунисты могут взаимодействовать. Идейные разногласия на будущее общество и пути его построения не являются безусловным основанием для отказа от совместной работы в рамках общего плана на пересечении этих путей. Однако остается открытым вопрос о том, какие конкретные группы будут участвовать в этом взаимодействии и в каких рамках.
Существуют ли организованные, массовые или хотя бы идейные движения среди анархистов и коммунистов, которые занимаются практической деятельностью и заинтересованы в сотрудничестве? В условиях, когда часть анархистов просто пытается противостоять полиции, а некоторые коммунисты углубляются в изучение Гегеля, говорить о серьезном сотрудничестве сложно.
Для нас, как для коммунистов, вопрос партнерства связан с борьбой рабочего класса за его основные интересы, и мы не намерены разменивать эту борьбу на что-то иное. Поэтому все аспекты сотрудничества мы рассматриваем исключительно в контексте этой борьбы и движения.
О личных взглядах
В конце нашего интервью мы опросили всех наших собеседников о том, как они относятся к религии и в чем они видят смысл своей жизни.
Опрашиваемый плотник — христианин протестант. Он не уверен на счет того, нужно ли отделять церковь от государства, и не считает, что наука противоречит религии. Его желания в жизни связаны с тем, чтобы иметь хорошую семью, быть счастливым, здоровым, делать добро для общества и служить Господу.
“Я надеюсь, — сказал он, — что это проявляется через мои действия. Но я знаю, что так должно быть. Иногда меня отвлекает мир и другие вещи. Ничто не должно быть важнее Бога. Это не означает, что нужно жить в монастыре и только молиться. Это значит, что вы должны почитать Бога во всём, что вы делаете. Это может включать работу по 40 часов в неделю, потому что это приносит пользу обществу. А Бог сказал: «То, что вы делаете хорошего для ближнего, то же самое вы делаете для Меня». Так что, делая добро для общества, вы также делаете добро для Бога”.
Остальные из опрошенных — и курьер-анархист, и соцработник-коммунист — являются атеистами. Курьер отметил, что “религия как институт подавляет людей и их взгляды, накладывает на них правила, которые они не могут оспорить”.
И тот и другой выступили за отделение церкви от государства, но в плане образования не считают нужным отдельно пропагандировать атеизм. Как сказал Курьер: “если предоставлять нейтральное образование, которое включает разные точки зрения, то не нужно ничего навязывать людям”.
Отвечая на вопрос о том, для чего вы живете, курьер сказал: “Я считаю, что люди рождаются для того, чтобы найти ответ на вопрос, почему они существуют. Это процесс познания: почему мы существуем, почему другие существа существуют, почему они живут в определенных местах. Кроме того, люди существуют ограниченное время, и они должны использовать это время, чтобы лучше понять этот вопрос.
Думаю, я хотел бы увидеть, как следующие поколения растут в лучшем мире, и работать над созданием лучшего общества. Хотел бы видеть более счастливых людей вокруг, чтобы условия их жизни улучшались, а ошибки, которые мы совершаем сейчас, не повторялись. Люди должны лучше понимать последствия своих действий. У нас есть разум, чтобы задумываться о последствиях, но мы часто действуем вопреки этому. Хотелось бы, чтобы люди приближались к пониманию своих действий и не поступали плохо”.
Отвечая на эти же вопросы, социальный работник сказал: “На самом деле, после разрыва с женой я чувствую себя одиноким. Я хочу создать новую семью, но, с другой стороны, для меня важно также выполнять общественную роль. Я убежден, что будущее человечества связано с коммунизмом, и это, по крайней мере, обещает светлое будущее. Для меня важнее всего общественный прогресс”.
С каждым интервью с рабочими по всему миру мы все больше понимаем, что у нас больше общего, чем различий. Да, у рабочих могут быть разные мнения по общественным вопросам, и они ищут различные способы реализации своих интересов, но нам еще не попадались те, кто хотел бы войны, угнетения или эксплуатации.
Мы будем продолжать наше социальное исследование и делиться с вами полученными результатами, чтобы вы могли услышать голос простых людей разных профессий, наций и возрастов.