Глубина. Глава 1
Начало
"Размышляя об окружающем мире и населяющих его людях, о его процессах и явлениях, человек, не утружденный мыслить шире своих границ, всегда накладывает себя в своих размышлениях. И как самый ярый пример - это конфликт родителей и детей. На одной стороне опыт и понимание, амбиции и желания, а на другой стороне белый лист, не перегруженный комплексами, ошибками и былыми ощущениями прекрасного. Ребенку важны эмоции и ощущение комфорта от собственной жизни, а родителям важен результат.
Но стоит выйти за рамки себя, за рамки конкретного человека или всего человечества, то можно понять гораздо больше. Оно не прячется. Это бОльшее всегда находится рядом. Для родителя по отношению к ребенку - это мотивы и его переживания. Для ребенка по отношению к взрослому - это страхи и забота.
Человек любит загонять себя в рамки. В рамках легче найти себя. Вне рамок - безграничье. Без начала и без конца. Оно просто есть. Всегда. Нет начала. Есть только крайняя граница мышления человека."
Ванная. Журчащая из-под крана вода приглушала остальные звуки, в том числе и мелодичный что-то не очень внятно бубнящий девичий голосок. Баночки разного калибра, выставленные по периметру, вполне успешно защищающие от внутренних сомнений, ясно говорили о вполне ещё молодом возрасте их подопечной. Воздушная пена, постепенно захватывающая пространство в ванной, все ближе и больше приближалась к своей цели – микромассаж пузырьками определённо важных для девушки мест, и наполнение всей комнаты своим ароматом успокоения и мыслями цветочного луга. Наушники, к слову, как и плитка в ванной комнате, зеленного цвета, но разных оттенков, как и положено, наполняли девушку движением и воодушевлённым настроением, проигрывая любимую музыку. Периодами она подпевала, периодами подтанцовывала головой и руками, а в особо удачных моментах даже притоптывала ногой. Все в этой комнате сейчас служили ей. Два полотенца, послушно висящие на сушилке, будто нарочно топорщили свои уголочки, но не пересекаясь меж собой, дабы удобней было за них схватиться, выходя из ванной. Коврик, как самый послушный, верный и умный мальчик, лежал аккуратно на подступе к ванной и из-за всех сил старался как можно дольше оставаться тёплым и сухим. Расчёска, освободившаяся от призраков предыдущих ухаживаний за волосами, всеми зубчиками тянулась приступить к своим обязанностям, лёжа с краю на раковине. И даже резинка для волос раздумала сегодня прятаться и приветливо лежала по соседству с расчёской.
Данная юная особа, ещё в раннем детстве поняла, что каждая вещь нужна для чего-то определённого, но только недавно она научилась понимать не только для чего именно, но и убеждать вещь в её предназначении: «Каждый должен быть на своём месте и выполнять свою задачу! Ясно? Вот ты, резиночка моя любименькая! Кто же увидит твою красоту, если ты вновь где-нибудь спрячешься? Не ужели тебе не терпится как можно скорей похвастаться всем своим неотразимым внешним видом? А ты, коврик! Да, твоя роль не столь блистательна, но ты очень важен для меня! Для моих ножечек. И по секрету тебе говоря, они очень тебя любят! Честно-честно! Ты для них сравни летнему лугу, песочку, ручейку, и все вместе взятых! Пенка! Пойми! Если не ты, то кто ещё сможет меня столь приятно, нежно и игриво погладить, пощипать, пощекотать, вдохновляя меня умиротворением и приятными воспоминаниями? Каждый! Каждый из вас для меня очень дорог! Не расстраивайте и не обижайте меня, пожалуйста! Любите и защищайте! Я очень нуждаюсь в вашей поддержке! Помните, вы в ответе за меня!». И, удивительное дело, они слушались ее. Как и всегда бывает, по началу все шло не столь гладко, но со временем они стали одним целым. И каждая вещь не только знала, что ей нужно делать, но и стремилась это сделать лучше других. На что, в ответ, она была им за это безмерно благодарна. Она дарила вещам смысл, получая взамен их заботу.
Приведя себя в порядок и, укутавшись в кокон внутренней гармонии, она открыла дверь.
Дверь. Наверное, каждый, кто хоть раз видел в своей жизни дверь, сталкивался именно с подобной дверью. Сплошная. Вроде бы из дерева. Вроде бы есть какой-то узор. Или просто формы каких-то фигур. Белого или около того цвета. Но именно эту дверь отличали от всех других остальных подобных две вещи. Первое – это два талисмана: небольшое сердечко в верхнем углу, как защита и напутствие на день, и пробитая с внешней стороны ударом ноги дырка на уровне колен, как напоминание о глупостях внешнего мира. И второе – это зародившееся самосознание стража ванной комнаты. Великого и могучего защитника, что разделяет два мира и не позволяет им пересекаться без воли хозяйки.
Взгляд. Внешний мир. Музыка. Все правильно.
Взгляд. Граница. Сегодня будет все правильно.
Шаг. Граница. Проверка на прочность ритуала. Держится.
Взгляд. Выше. Голову тоже выше. Улыбнуться. Сегодня все получится!
«Стоп! Ноги – холодно ступням.» - взгляд с нарастающей паникой опустился вниз – «Тапочки!». Тяжело дыша, она начала истерически метаться в своих мыслях между «Что делать?» и «Как так получилось». Неотвратимо накатывала паника и давящее осознание беспомощности всё больше сдавливала грудь, от чего каждый новый вздох давался всё тяжелей, а дыхание всё больше превращалось в учащенное трепыхание задыхающейся на берегу рыбу. Глаза наполнялись слезами, а рот приоткрывался с зарождающимся молчаливым криком ужасающей боли несправедливости. Она уже начала было оседать на пол, уничтожающе зажимаясь внутри себя, как белый кусочек пушка выглянул из-под двери по другую её сторону, вселяя надежду в её меркнущем сознании.
Рациональность. Сколь крепок не был бы мир, сколь мало нужно, чтобы его разрушить. И столь же мало нужно, чтобы его оживить.
Постепенно, настраивая себя на глубоком дыхании, все же сидя на полу, она приводила себя в норму, не позволяя утреннему ритуалу нарушить весь день. Сняла наушники.
- Мальчики. П-п-пока не до вас. Извините меня и не обижайтесь. Пожалуйста! У меня есть просто серьёзный разговор к тапочкам. – переведя взгляд с опущенных на пол наушников на тапочки, видневшиеся из-под двери, продолжила она, обращаясь уже непосредственно к провинившимся.
- Ну и как это понимать? Вы понимаете, как сильно вы сейчас виноваты, оказавшись по ту сторону двери? По ТУ сторону. Вы где должны были, прижавшись друг к другу, меня дожидаться? Здесь! Со мной рядом! Понимаете! Со мной! Рядом! Рядом! Рядом со мной! – повторяла она из раза в раз, начиная раскачиваться. – Вы должны быть РЯДОМ!
Не удержавшись на грани, она разрыдалась. Тихо, чтобы никто не услышал. Но очень громко! Чтобы за раз и до суха.
- Ладно. – периодически еще всхлипывая, спустя какое-то время продолжила она. – Я прощаю вас! – Всхлип. – Не расстраивайтесь! Это не ваша вина. – Всхлип. – Я знаю, что вы бы меня никогда не предали бы. – Всхлип. – Идите уже скорей ко мне, а то ножкам холодно. – Всхлип.
Обулась. Подобрав наушники, поднялась. Бросила взгляд на сердечко. Опустила взгляд на дырку. Все как и было. Все так и будет. Война внутреннего и внешнего мира. Почти улыбнулась. Шаг. Проверка. Аура защиты похоже что ещё осталась.
Пройдя в комнату, скинув полотенца на кровать, открыла шкаф. Пробежала взглядом по платьишкам, опросила каждое из них «Хочешь?». Но ни одно из них сегодня ей не отвечало. Закрыла шкаф. «Тогда кто хочет?». Оглядела комнату. Дверной проём, стена, окно батарея стол, у стола стул, на стуле ничего. Зеркало. В зеркале переступающее юность стройное с оттенками худобы тело: манящее девичеством, но уже понимающее правила заботы. «Красивая?». Покрутилась на месте то плечиками, то попой, а под конец и всем телом. Ей важен был ответ. «Я думаю,» - повторяя за кем-то сказанные слова – «что вы, молодая особа, весьма привлекательны!». Улыбнулась. Шлёпнула себя за ягодицу – «Ай!», но улыбнулась ещё раз. Посмотрела вновь на кровать: полотенца, пижама. Пижама говорила, что хочет, но сейчас не её было время.
- И что же мне надеть? – вслух спросила она.
- Раз никто из вас предателей сегодня не хочет, то я решу сама! Ты – нет, ты тоже нет, и ты мимо. А тут что у нас? – взглянула на полку под платьями. – О! Это то, что нужно!
Спрятавшись под платьями, двумя раздельными стопочками, лежали джинсы и кофточки с футболками.
- Любование мной отменяется. Сегодня я сама серьёзность.
Закончив и с этой частью ритуала. Собравшись, стоя пред закрытой входной дверью, глядя на чёрную её поверхность, на пороге в квартире, она, примирив себя внешне и внутренне, приступила к финальному утреннему действию: «Ключи, сумочка, в сумочке телефон, крем – мой маленький спаситель, наушники. Свет везде выключила. Сегодня я не гладила и ничего не готовила. Вода не капает. Вроде всё. Взгляд. Вверх. Голову тоже. Улыбнуться!»
- Здравствуйте, Мария Евгеньевна! Как ваши успехи?
Вопрошающий, а его она про себя называла именно «Вопрошающим», так как он только и дело, что что-то спрашивал и спрашивал, и никогда не давал правильных ответов, в этот раз стоял у книжной полки, расставляя книги в определённом порядке. Она не рада была к нему ходить, но она дала обещание. А к обещаниям она относилась трепетно. Всегда спрашивала, в особенности с вещей, и сама всегда выполняла. Ей здесь не нравилось ничего: ни сам вопрошающий - не смотря на привлекательный внешний вид и даже почти спортивное телосложение, но он казался ей излишне напыщенным, каким-то неоправданным. Подчёркнутая ранняя седина, всегда пёстрые с длинными рукавами рубашки, всегда разных цветов брюки и всегда не понятно в носках он или без.
Ни его вещи – не смотря на порядок в комнате, они не были преданы ему и каждая из вещей творила что заблагорассудится: книги могли стоять вверх ногами, стол стоял занимая треть комнаты, картины видны только с поворотом головы и не наталкивали ни на какие фантазии, шкаф стоял в углу через всю комнату от стола, будто наказанный. Она так и читала в их мыслях, что они не понимают кто они и что им делать. Бедненькие…
И как кабинет с его хозяином, ей так же не нравилась и дорога к нему! Если ей удавалось выйти из квартиры в самом боевом настроении духа, то по дороге она растрачивала всю себя на проявление любви и созерцании людей и природы. Если же она вступала в борьбу двух миров, как сегодня, то раздражалась, что не может созерцать окружающий её мир. Как итог, она всегда переступала порог его кабинета раздражённой. И по степени раздражении Георгий, а именно так звали вопрошающего, определял её успехи с первых же мгновений.
- Удалось ли вам в этот раз выполнить хоть одну из рекомендуемых мной практик? – дополнил он свой вопрос, поворачиваясь к ней лицом, держа в руках ещё несколько книг, профессионально приветливо при этом улыбнувшись. – О! Я смотрю сегодня вы, Мария Евгеньевна, приняли решение быть особенно, ммм… Сокрытой?
- Нет. – буркнула она, ни на что, не обращая внимания, сразу плюхнувшись в его гостевое кресло.
- Весьма интересно! – положив книги на край стола, он прошёл к своему рабочему креслу, но садиться пока не спешил. – И что же именно пошло не так?
- Я сорвалась. – буркнула она скорей уже больше на себя. – На тапочки.
- Я так понимаю, что вы последовали моему совету, и тапочки оставили снаружи? За дверью?
- Да. – продолжала бурчать она, не спеша идти на контакт.
- Они от меня спрятались! Они не выполнили своё обещание ждать меня и заботится! Я открыла дверь, а их там не было! Не было! Я открыла эту дверь, эту чёртову дверь! Делаю шаг, и холодно! Там ничего не было! Не было! Не было! – вспоминая весь тот ужас, что испытала она утром, её вновь начала охватывать стресс и паника. – Не было! Не было! – продолжала она, начиная раскачиваться, пытаясь притушить слезы и крик.
Смотря на нарастающее безумие, вопрошающий, что на самом деле был близким другом её родителей, и что так же давший обещание её матери помочь ей справится со стрессом, ударил со всей силы книгами об стол, от чего громкий хлёсткий звук выбил её из ритма. Он посмотрел ей прямо в глаза, голубые весенние, чуть утопленные в озёрах слез. В них читался страх и бесконечная скорбь. И что-то ещё, что никак он не мог зацепить, распознать... Это была их уже десятая встреча, но каждый раз все заканчивалось паникой и успокаивающими ритуалами. Он верил в то, что она сможет побороть источник тревог внутри себя, что она справится, но он не мог подступится к ней. Он дал обещание её матери, что поможет ей, но как помочь человеку, что не желает помощи?
- Смотри на меня! – Громким, отчётливым голосом глядя ей прям в глаза начал говорить он. – На меня смотреть! – вновь хлёсткий удар книгами об стол. - Прямо в глаза! А теперь слушать меня внимательно! Я дал обещание! И я его выполню, хочешь ты этого или нет. Ты приходишь ко мне, устраиваешь истерику, уходишь домой, вновь устраиваешь истерику. Ложишься спать, просыпаешься и вновь истерика! Тебе не надоело?! – и ещё раз книгами об стол. Хлёст! – Я тебя спрашиваю, Тебе! Не! Надоело?! Ты молодая, привлекательная, девушка. В тебе полощется жизнь и бьёт неиссякаемым бурным потоком, и вместо наполнения его радостью и счастьем, ты из раза в раз наполняешь его ядом и горестью! И ладно, - Хлёст! – если бы ты отпускала его во внешний мир, но ты всё! – Хлёст! – Всё! – Хлёст! – Держишь в себе! Каждый раз захлёбываясь, - откуда-то из-под стола раздался жалобный еле слышный «Мяу». Наполненными от неожиданности ужасом глазами, она было опустила взгляд на источник звука, но вновь послышался этот бешённый хлёсткий удар Хлёст! – На меня смотреть, я сказал! – Вскрикнул он, распыляясь еще больше. – Раскрой же, мать твою, себя! Сколько можно…
«Нет, не показалось! Ещё раз и ещё. Там точно котёнок.» Уже не слушая его слова, она прислушивалась к мяуканью. Каждый раз как вопрошающий повышал голос или бил книгами по столу, кто-то из-под стола начинал тоскливо мяукать. «Точно-точненько котёнок! Ой! Он же делает ему страшно!». И вновь начала накатывать паника, задрожали пальцы, вжавшись в кресло, она закрыла глаза, пуская ручейки накопившихся слезинок, и из-за всех сил постаралась в разгараемом изнутри крике добавить смелости и мольбы:
- Хвааааааааааааааааааааааааааааааааатит! – прервала она тишину, что Георг успел воцарить за мгновение до ее выкрика.
Она вскочила с кресла, подбежала к столу, залезла под стол, крутя головой в поисках котёнка, нашла коробку у ног вопрошающего, залезла в коробку рукой и головой, оставаясь при этом на четвереньках под столом. Маленький, испуганный серенький комочек, пытаясь укрыться хвостиком с белым кончиком, жалобно посмотрел на неё и вновь мяукнул: «Мяу!». Разрыдавшись, она схватила его, попятилась назад, вылезая из-под стола, ударилась головой, зарыдала от обиды ещё горше, и просто села на пол, поджав к груди ноги, положив на них котёнка, крепко обнимая его всем телом. И плакала.
В какой-то момент он подошёл к ней, сел рядом и обнял.
- Прости меня, пожалуйста, Машенька. Я не хотел тебе делать больно. Быть может ты меня сейчас ненавидишь... Со временем, я уверен простишь. Я знаю тебя с детства, и ты никогда не была такой. Ты сильная и любопытная. И мне крайне больно видеть, как ты ломаешь свою жизнь. Живи, пожалуйста, начни жить… Если и не ради себя, то ради этого котёнка. Ведь он без тебя погибнет. Определённо...
Так и сидели они на полу. Молча. Обнимая котёнка и девушку.
- Он. – в какой-то момент она заговорила, периодически всхлипывая. Всхлип. – Уснул. – И посмотрела на мужчину вопрошающим взглядом. – И что мне с ним делать? - Всхлип.
- Корми, - начал он, загибая пальцы, - играй, ласкай, заботься и самое главное! – сделал он таинственную паузу, готовя для сгибания большой палец. – И самое главное! Дай ему Имя!.. – закончил он, напуская загадочности в свои слова.
- Имя? – будто вспоминая что это, совсем растерянным взглядом посмотрела она на спящего котёнка… - Имя! Точно! Его же как-то нужно назвать! Может Серый? – Всхлип! – Не, как-то совсем просто. Волк? А вдруг он девочка? Это девочка? – улыбаясь достигнутого эффекта, мужчина пожал плечами. – Ой, а если девочка, то будет Василиса! Васька! Не, если мальчик, то не хочу кота Ваську, у всех коты Васьки. А если мальчик, то будет, то будет… - крутя головой по кабинету, пыталась найти хоть какую-нибудь подсказку, как можно было бы назвать мальчика. – Какой у вас скучный кабинет!
- Что правда, то правда. – Поднимаясь с пола, ответил он. – Тебе не холодно на полу сидеть?
Опомнившись, она вскочила с пола, держа в руках приобретённое самоё ценное сокровище, слегка засмущавшись за столь некрасивый поступок с её стороны.
- Ну что ж. – начал мужчина, таки уже садясь за своё рабочее место. – Следущую запланированную встречу я вынужден отменить, у меня будет небольшая командировка в тот день. Поэтому встретимся с вами, Мария Евгеньевна, через 12 дней. И… - переходя с официального тона на дружеский, - Если будут какие вопросы, обязательно звони! Поняла? В любое время дня и ночи! У тебя же сохранился мой номер в телефоне?
- Угу. – кивнула она. Немного помолчала, глядя на то, как проснувшийся от неудобной позы котёнок начал елозить на руках, периодически свисая с ладошек разными частями тела. Продолжила. – А если мальчик, то назову его Ванькой. – улыбнувшись каким-то своим воспоминаниям, засовывая котёнка за кофточку, ушла.
Когда за ней закрылась дверь, Георг Георгиевич, выждав ещё немного, громко выдохнул. Она была для него не только пациентом с крайне тяжёлым случаем, но ещё и близким человеком. Он не мог доверить её никому другому, но и у самого долгое время не хватало смелости изменить подход. Все первые встречи заканчивались её срывами, и простое общение, различные методики не давали видимого результата. Она не шла на контакт. Он должен был её раскачать. Он должен был дать ей возможность помочь себе самостоятельно. И котёнок должен стать ключом к её спасению. В теории… Он растянулся в кресле. Закрыл глаза. Попробовал выдохнуть ещё раз, но эффект получился уже не тот.
- Что ж. Хорошо. Дело думаю можно считать сделанным. Мы сдвинулись с мёртвой точки. Можно и позвонить...
Достав телефон из ящика, а во время приёма его профессионализм никогда не позволял ему отвлекаться на что-либо – только клиент. Целиком и полностью! Найдя нужный контакт, он попытался решиться на этот звонок: «Не рано ли? Может ещё выждать? Посмотреть за прогрессом» и, затаив дыхание, все же нажал на кнопку вызова. Послышались гудки. Раз гудок. Второй. «Аж сердце в такт забилось.» Третий. «Все таки волнуюсь… Давно не слышал. Увидеть бы...». Четвертый. «Ответит или нет?». Пятый.
- Фууух, гора с плеч. Я уж думал, что ты не ответишь. Да, Марин, я это. Я звоню тебе, чтобы, наверное, обрадовать.
- У тебя получилось? Скажи, что получилось, молю!
Он почувствовал, как у собеседницы начал дрожать голос.
- Да, Марин. Мне кажется, что я смог её расшевелить. Мне даже кажется, что в какой-то момент в её глазах, сквозь боль и утрату, я увидел таки надежду и трепет. Через пару недель следующая встреча, специально дал ей время побольше побыть с котёнком. Да, поздравляю! У вас теперь есть домашнее животное - серый маленький котёнок... Буду надеется, что этот способ действительно ей поможет. Но знаешь, Марин, было бы гораздо легче, если бы ты была рядом и…
Не дав ему договорить, она перебила его, всё тем же дрожащим голосом.
- Я понимаю Георг и, пожалуйста, нет, даже молю! Давай не будем об этом! Не говори ей об о мне! И… Спасибо большое за помощь. Придёт время и всё наладится, я знаю это точно. А пока… Не звони мне больше – я больше не отвечу. Спасибо ещё раз. Если бы не ты, она бы сама не справилась… Спасибо и… Прости меня! Прощай… Георг...
«Пустота, надежда, грусть... И почему именно она? И почему именно я? Что же движет тобой, Марин? К чему всё это? Подвела мужа. Подвела дочь. Ради какой-то такой великой цели? Ээхх» - Вновь громко выдохнул он.