Глубина. Интерлюдия 2

- О! Что вспомнил я! Пойдём на поле к той яме? Хоть наконец-таки посмотрим, что ж там было то?
- А может не надо Вань?
- Да ладно тебе, сеновал от нас никуда не убежит! А яма вот она, рукой подать. Ма, пошли! - Произнёс юноша, подавая ей руку.
- Ммм. – поддаваясь любопытству, задумалась она. – Туфельки одевать тогда не буду. Белые же еще. – приняв руку, поднялась она, поправляя и отряхивая платьишко. – И не называй меня Ма! Ма – Ва! Я же тебя так не кличу!
- О! Отличная идея! Я тоже босиком пойду! – захваченный идеей и целью, он поспешил на выход. Дойдя до тропинки, идущей вдоль поля, он смело разулся, подхватил шлепки и смело вступил в траву, воскликнув: "Ээх!". Но не пройдя и пару шагов, он начал забавно скрёживаться, ступая на очередное нечто острое, каждый раз при этом взмахивая рукой со шлепками, вторую руку он почему-то упорно держал в кармане шорт.
- Ну хоть бы подождал. И даже за руку не взял. - С долей сожаления аккуратно ступая побрела вслед за ним.

Удивительное дело, но природа от чего-то наполняется особой магией в предзакатные часы. Аккурат, как спадает дневная жара, все словно вновь просыпается! С неутолимой жаждой, сбросив наконец-таки ночные кошмары, рассветную росу и полуденный зной, природа будто распахивает всю себя остатку дня и всеми силами живет, проявляя жизнь в каждом, подвластной ей, существе, вынуждая всех в оставшиеся дневные часы урывать и доказывать, что жизнь продолжается! Жизнь будет!

- Ма! Ну пошли уже скорей, интересно же! Да и комары во всю кусаются!
- Ну так застегни рубаху-то, кусать и не будут. И вообще, я не могу так быстро идти, да и ты, гад, не помогаешь! И хватит меня называть Ма! Я тебе не мамка, чтобы меня Ма-мкать! Ооой!
С воплем «Эээх!» – он подхватил её на руки и помчался, уже не обращая ни на что внимания.
- Тапок! Ванька, ты тапок потерял! – Крепче прижимаясь к нему, прокричала она.
- Даай! – небрежно кивнул он, подбегая к яме, и опуская её на землю рядом. – Вот! Это же она? Маленькая какая-то. Хмм… Ну да, она. От дерева вон того недалеко, всё верно. Да и камень всё тот же всё тут же рядом. Смотри-ка! А яма то все такая же тёмная и ничего не видно! – Начав заговорщески улыбаться, он взглянул ей прямо в глаза. – Ну что? Лезем?
- Вань, ну может не надо? Ты вон какой, а яма-то вон какая.
- Да не бойся ты! Я ж тыщу раз лазил где только можно!
- Ванька, ну там же не видно ничего, ну и что ты там делать то будешь в темноте? Да и вдруг она глубокая и ты сразу провалишься? Как мне потом тебя доставать?
- Ма! Да ты голова! Нам нужен камень! Или палка. – договаривал он, уже крутя головой по сторонам в поисках подходящего.
- Да я тебя! Опять ты со своей Ма! Ну мне же не приятно! – обижаясь и по девичьи надувая губки, хотела было к себе привлечь внимание, но живой любознательный ум...
- Точно! Я быстро, никуда не уходи! – умчал его прочь.
«Ну что за увалень бесчувственный! То руку подаёт, то бежит ничего не замечая. То на руках носит, то игнорирует совсем меня! Как обниматься, так ворота сносит, а как, а как…» - не успев додумать, она отвлеклась на сверх энтузиазм и пыхтенье юноши, толкавшего по земле большущий, тот самый, камень.
- Ванька, ну совсем что ль! Да надорвёшься же!
- Даай! – все с той же небрежностью махнул головой он. – О-па! О-па! О-па! – подгонял он себя, крича с каждым перехватом, начиная дышать все тяжелей!
- Да ну оставь ты этот камень уже! Палки что ль рядом нет никакой?
- Чуть – пауза. Задыхаясь, и обильно потея, не сдавался он – чуть, - пауза - осталось. Ах ты ж, ай-ай-ай-ай!
- Ванька! Что с тобой? Надорвался? – сама не очень понимая, как это, но весьма испугавшись, вскинулась она к нему.
- Ай-ай-ай-ай! Уронил. – начал прыгать он на одной ноге, пытаясь тем самым ускакать в неизведанные дали, держа вторую ногу как можно дальше от камня. - Гадский камень! Гадская яма! Гадские комары! Гадское поле! – причитая, он все же напрыгнул босой ногой на что-то уж совсем не гладкое и с новой болью и криком повалился, еле сдерживая слезы от обиды… - Аааааа!

- Ваня, Ванечка, миленький! Ну всё, я с тобой! Дай взглянуть! – суетливо поглаживая его везде куда дотягивались ее ручки, пыталась осмотреть его. Как вдруг, с вопящего и беспомощного он превратился в хищника, что таки поймал свою добычу на хитрую уловку, схватил ее за талию и повалил на себя.
- Целуй! Целуй скорей и все враз заживёт! – с нахальной, не терпящей сомнений улыбкой заявил он.
- Гад! Вот ты гад, Ванька! – Расплываясь в довольстве, поддалась и в этот раз она ему…

Если представить, что все, во что мы вкладываем свои эмоции, фантазии, труд – оживает, становясь некой новой воодушевленной сущностью, ожидающей от нас внимания, заботы, усилий для продолжения существования, то можно определённо сказать, что оно может так же взрослеть и развиваться, проходя путь от рождения до смерти, как нечто живое. Посади семечко вкусной ягодки и дай ростку имя. Поливай его вовремя и не забывай ухаживать да защищать. Как семечко оживёт, будет расти и прорастать, пока не достигнет своего величия. Так и Глубина, вспоминаясь от небытия, насыщаясь предзакатной магией и воспоминаниями двух подростков, вновь очень сильно захотела жить!

- Я себе все уже отлежала за сегодня. Вставай давай! И платьишко похожа испачкала. – крутясь и пытаясь отряхнуться, встала она. - Пойдём уже может?
- Ума не приложу, как камень то сорваться мог? – почёсывая щеку, лёжа на спине, закинув вторую руку за голову, вдруг вспомнил он о цели с ямой, с камнем. – Ма, как думаешь, а может это какой знак свыше был? – перевёл он взгляд с её платьишка на верх, и от того удивлённо крякнул, что по ноге прилетело чем-то острым.
- Уууууу! Больно то как! Ушиблась! – жалобно простонала она, тряся ушибленной ногой. - Вот же увалень ты бесчувственный и безмозглый! Гад! – окончательно обидевшись, она, прихрамывая, побрела обратно к дому.
- Ма! Ну погоди! – вставая и озираясь по сторонам в поиске тапок окликнул он её. – Маш, ну подожди! – найдя один, ища где-то совсем потерявшийся второй. – Маш, ну прости! Ну что я сделал то такого! Все ж хорошо было! – увидев её туфельки чуть поотдаль от ямы. - Ну дай, хоть, как их там, сандалии, тебе поднесу, что бы не так больно то было! – глядя на удаляющуюся фигуру, пытался остановить он её. – Тьфу! И что им вечно все портить нужно? – с горечью сплюнул он в яму, поднимаясь.