Б0. Ч2.
Офис. Коллеги. Остановка. Прохожие. Метро. Попутчики. Магазин. Продавщицы. Дом. Соседи. Лифт.
Пустота.
И вроде бы лето, и вроде бы всё хорошо, и вроде бы сам того хотел, но каждый раз возвращаясь в одинокую комнату, которая, по правде говоря, всегда была такой типичной кельей монастырской, становится уж как-то совсем невыносимо.
Запаха ладана только не хватает, ей Б-гу!
Сублимация в работу с имитацией бурной деятельности и периодические попытки найти ответ уже не внутри своей, как говорила крёстная, дурной головы, а в трудах полюбившихся ещё в пубертате мыслителей прошлого, с отчаянными прогулками ночью под звуки «спальника».
Отчаянными и бесполезными ибо ответ, он как мертвяк, по весне на Ржевке, обязательно всплывёт.
Не тогда, когда окаянного отправили на пирушку к праотцам, а чуть позже.
Раздувшись, посинев и завоняв.
А что сейчас?
Метания в лучших традициях Лары Крофт или Индианы Джонса по катакомбам своего сознания, которые до хтонического ужаса напоминают оные под Парижем.
И там, как и здесь, периодически устраивают рейвы со всеми атрибутами.
Но там, в столице страны Белого Флага, из них хотя бы есть выход, то в этом случае, выхода вроде бы два, но один слишком нереален, а второй.
Хм.
А про второй, военные корреспонденты написали бы – смалодушничал.
И ведь они, по сути и по факту, были бы неистово правы.
«Я противоречу, как никто никогда не противоречил, и, несмотря на это, я противоположность отрицающего духа» (с)
А все эти, побеги, так сказать, в бар где под лагер да гул кабацкий, придаваться скулежу треклятому. То это как-то глупо. Инфантильно.
И, право дело, глупо до одури.
Даже к товарищу Ван Гогу зависть душить начинает.
У него, помимо безмерного таланта, холстов и красок, ножа или ножниц был ещё и револьвер.
У меня же, ни первого, ни второго, ни третьего, ни четвертого.
Ничего, кроме безмерного и безграничного идиотизма.
И так хочется последовать совету в некогда известном менторе жизни из социальных сетей:
Наебнулось — почини.
А что если ты, с самого детства практиковался в разьебывании до пыли, а не починке?
Вот чё делать?
В 29 покупать журнал "Юный техник"?
Не поздновато ли?
А все эти, что на улицах, не стесняясь никого, с улыбками во все свои
«тридцатьдва» за руки взявшись, да наслаждаюсь сластью друг друга, вызывают не умиление, а лишь искромётный исподлобья взгляд, что скрыт за «стёклами» и скрежет зубной.
И всё почему?
А поди его разбери, что за кровь в этот раз в твою голову ударила.
И хрена-с-два ты что разберёшь!
А вовремя прогулок, вот этих одиноких, пустых и ночных, с рысканье глазами по всем проезжающим мимо машинам, с каким-то уже маниакальным желанием, чтобы эта «киарио» тормознула вот сейчас, оттуда выпорхнул человек и всё, вот ровно в этот миг, вот ровно в эту самую секундочку
хуяяякссс!
И нормализовалось.
Но, как говорится:
хуй тебе! Воть такой!
Где буквально на большом и указательном пальце показано какой тебе достанется.
Точнее расстояние между ними.
А что поделать, ведь несмотря на всю риторику, которая, порой, уж очень высокопарна, поведением едва отличим от вышеупомянутого времени пубертата.
Дела.
И все вот эти – скрыть, убрать, не смотреть.
Это всё от чего? От глупости?
Ай, проще говоря, ответом на вопрос:
Нахуя?
Будет велеречивое, ужасно громкое и, может быть, недостаточно подходящее в этот самый момент, но это всё, чтобы не играть на внутренней скрипке(ну я же говорил, тут пафоса для голодающих африканцев хватит) керамбитом, чтобы оградить себя от постоянной гонки.
Только вот отгородил я себя, забором из «рабицы».
И именно поэтому, хожу, периодически закусив нижнюю губу, украдкой разумеется, смотрю.
При этом, понимания, что надо всё наоборот делать.
Тогда и легче, и попроще, да и букв поменьше по итогу будет.
И если попробовать найти мораль, то её тут нет.
И выводов никаких нет и быть, наверное, не может.
Ведь всё вышесказанное вымысел художественный от первой «О» и до последней «А».
Ага.