Обыкновенное чудо.
У моей мамы была родная сестра, младшая. Она родилась после войны, когда народ только-только расслабился и начал восстанавливать страну. У кого-то мужья с войны не вернулись, а у кого-то – вернулись, и женщины смогли переоценить свои довоенные отношения. Оказалось, что некоторые мужья были далеко не так плохи, как казалось раньше.
Ну, вот примерно так моя мама оказалась нелюбимым, старшим, довоенным ребёнком, а её сестра – наоборот, послевоенной умницей-любимицей. Такая расстановка сил сохранялась всю жизнь, хотя таланта и способностей у мамы было дай Бог каждой. При этом её по сути не рассматривали как равноправного члена семьи, а может, у родни были ещё какие соображения, но незадолго до смерти бабушки моя кузина оклеветала маму, очень зло и глупо, но бабушка была стара, да к тому же дело касалось нелюбимой дочери…
В общем, старания моей кузины легли на благодатную почву, бабушка и так относилась к маме плохо, а тут вообще прервала отношения, причём для мамы это стало большим ударом. Она была человеком кристальной честности и не могла поверить, что её родная племянница окажется такой талантливой по части интриг, а её родная мать поверит такой подлой клевете. Зачем это было нужно? Всё просто до тошноты – квартира бабушки в «сталинском» доме недалеко от метро. В результате этой дворцовой интриги мама была автоматом выключена из вопроса о наследстве.
Беда людей в том, что судят они по себе, это закон. Человек не может представить что либо, выходящее за пределы его восприятия. Поэтому сестре и племяннице мамы было невдомёк, что интрига была не нужна, зря взяли грех на душу, мама и так никогда ни на что не претендовала. Она просто всю жизнь очень глубоко страдала, что оказалась в роли нелюбимой дочери.
Через три дня после похорон бабушки мама слегла. Ей диагностировали воспаление седалищного нерва, она перестала ходить, только лежала на кровати. Я ухаживала за ней, научилась делать уколы. Тренировалась сначала на подушках, потом на плюшевом слоне, а потом на маме. Прошло два месяца, мама не встаёт, врачи в растерянности, курс лечения пройден, улучшений никаких. Последний укол из двухмесячного курса я так и не смогла ей сделать: помню, замахнулась, привычно хотела воткнуть шприц, а игла наталкивается на препятствие, похожее не на человеческое тело, а на доску, кажется, даже стук послышался. Деревянный такой. Я отложила шприц и сидела в растерянности. Мама не ходит, что делать, не понятно.
Как раз накануне она призналась мне, что на похоронах, когда она подошла к гробу поцеловать бабушку на прощанье, она наклонилась и увидела чёрную воронку, которая начала её засасывать. Она с трудом смогла оторваться от гроба, её шокировало это видение, и она никому ничего не сказала, даже мне, хотя прекрасно знала, что мне можно, я всё пойму.
И вот в таком растерянном состоянии я ложусь спать, и мне снится сон из разряда снов-посещений.
Я нахожусь в квартире бабушки, сижу на белой простыне на кровати, темно, чёрно-сизое небо за окном. Такое ощущение, что я в темноте, но глаза привыкли и всё видят. Передо мной появляется бабушка, сидящая в кресле, а за ней, держась за спинку кресла, стоит её мама, моя прабабушка. К слову, прабабушку я никогда не видела, кроме как на маленьком фото. Но я сразу её узнала.Наш разговор помню дословно, хотя прошло много лет.Я говорю бабушке: «Отпусти маму».Она молчит, и по её молчанию я понимаю, что она отказывается.Я снова говорю: «Отпусти маму».«К тебе у меня претензий нет», - отвечает бабушка.Тогда я говорю: «Ты всё равно её отпустишь».Обе бабушки начинают медленно таять и исчезают, а я просыпаюсь.
Просыпаюсь, прихожу в себя и вспоминаю, что однажды знакомая женщина рассказывала мне, как отмаливала своего мужа-алкоголика. Она объяснила, что есть такой народный способ, заказать в семи церквях службу о здравии так, чтобы они шли одновременно, причём лучше в течение трёх дней подряд.
Я и думаю: «Что если попробовать? Что я теряю?»
В общем, на следующий день я обежала семь храмов, в каждом заказала службы о здравии на три дня, и заодно службы о упокоении бабушки. Чтобы успокоилась уже со своими претензиями к маме.
Это было моё первое чудо.
Я больше не колола маме никаких лекарств, ничего не делала, она так и лежала в постели все три дня.
А вечером третьего дня встала и пошла. Просто встала и пошла.
И ходила после этого ещё пятнадцать лет.