Последняя свобода: результаты краш-теста

Статья Елены Назаренко.
"Когда-то мне попалась на глаза одна необычная легенда, изложенная автором сборника как факт, имевший место в действительности. Легенда называется “Поэт и его герои”. Приведу её полностью. Индусский поэт Тулсидас сложил поэму о боге Ханумане и его обезьяньем воинстве. Много лет спустя царь повелел заточить поэта в каменную башню. Тот в застенке собрался с мыслями и вызвал в уме Ханумана и всех его обезбян. Они захватили город, разрушили башню и спасли поэта. Собственно, к чему я это всё веду? Я хочу рассказать о том, как и где проходят проверку самые громкие философемы. И что из этого получается.

Лауреат Нобелевской премии по литературе поэт Бродский, родившийся в советском Ленинграде и названный своими родителями как большинство мальчишек 1940 года– Иосифом, в честь Отца Народов, (хорошо хоть, что не Адольфом) ещё в детстве сформулировал очень крамольную для марксизма идею.
Что же это была за идея? Начнём сначала.

В ту пору всем было известно изречение Маркса: «бытие определяет сознание». Банальное (но отнюдь не неправильное) объяснение этой фразы: окружающая среда, люди и стиль жизни формируют сознание человека. Собственно, это и есть квинтэссенция материализма.
Бродский не был философом, и его не интересовала критика материализма. Он был поэтом и жил в Советском Союзе, а значит, был эскапистом. Я – человек частный, говорил поэт, и частность свою всегда предпочитал всякой другой общественной роли.

Так вот Бродским была сформулирована следующая идея: знаменитое изречение Маркса (“бытие определяет сознание”) верно лишь до тех пор, пока сознание не овладело искусством отчуждения. Далее сознание живёт самостоятельно и может как регулировать, так и игнорировать бытие.

Виктор Франкл был психологом и гуманистом. Ему выпало жить во время фашистской диктатуры, которая и привела его в лагерь смерти. И там Франклом была сформулирована следующая идея. Она вошла в мировой фонд золотых мыслей, изменивших мировоззрение человечества, и называется эта идея – “последняя свобода”.
Привожу замечательную цитату: “Фашисты контролировали условия его существования, вытворяли все, что хотели, с его телесной оболочкой, но сам Виктор Франкл оставался сознающей себя личностью, способной абстрагироваться от этой оболочки и как бы со стороны наблюдать за всем, что с ним происходит. Ядро его личности осталось нетронутым. От него самого зависело, насколько глубоко его способно задеть происходящее. Между стимулом и реакциями оставалась возможность выбора реакции”.
Чем отличается человек от животного? Мы наделены воображением — способностью творить за пределами объективной реальности. Франкл часто пользовался выражением “упрямство духа”.

Всё, что с нами происходит, укладывается в нехитрый, даже примитивный шаблон: стимул-реакция. Или так: раздражитель-реакция (В переводах устоялось слово “стимул”, поэтому и мы не будем отступать от сложившейся традиции, хотя слово “раздражитель” – яснее передаёт суть).

Люди и обстоятельства вытворяют с нами, что хотят, как кукольники, дёргающие марионеток за невидимые зрителю нити. Мы немедленно реагируем на всё, что с нами происходит. Но в условиях концлагеря такая “привычка” стала бы не просто вредной – она стала бы смертельной для человека, не умеющего себя контролировать. Когда Бытие кричит Сознанию вполне недвусмысленное “Умри!”, сознание, может быть, впервые, не торопится с выполнением прихоти начальника и пытается задуматься...
И вот в условиях самого жестокого эксперимента Франкл сумел увидеть микроскопический зазор, паузу, промежуток между стимулом и, казалось бы, немедленно следующей за ним реакцией.

Эту паузу почти невозможно увидеть в обыденной жизни, когда мы живём не просыпаясь и не задумываясь ни о чём. Но в лагере, очевидно, время течёт по иному. Там оно замедляется и его можно прокручивать покадрово, как киноплёнку на специальном аппарате. Это происходит, наверное, потому, что при недостатке пространства появляется избыток времени (как говорил тоже сидевший Бродский), проще говоря, время начинает течь с другой скоростью.
И вот на этой изменённой скорости течения временного потока Франкл увидел зазор между стимулом (негативным происшествием) и реакцией, молниеносно выдающейся в ответ на стимул.

Этот волшебный промежуток позволял человеку втиснуть туда акт своей воли и поменять предопределённый ход вещей на тот, который ему нужен. Например выжить любой ценой. Это и есть “последняя свобода” Виктора Франкла. Это как впрыгнуть в поезд, когда он уже набирает скорость. Или наоборот, выпрыгнуть из него.
Однако здесь-то и кроется главная проблема. Для того, чтобы успеть и совершить этот, в общем-то, подвиг, нужны силы. Но отнюдь не физические. Вспомните битву Давида и Голиафа. Облого и огромного великана победил щуплый и маленький Давид. А в лагере первыми умирали физически крепкие здоровяки, и это замечено не только Франклом. Выживали же по статистике чаще других сектанты – баптисты, раскольники, те которые беспрестанно молились и происходящее вокруг воспринимали как нормальные условия человеческой жизни.

То есть, нужна сила воли и особый взгляд на вещи. А откуда это взять?
Собственно говоря, об этом – вся философия Франкла. Его учение о том, что только смысл даёт силы. Суть исцеления страждущего невротика (образ Человека в ХХ веке, который мы ещё не изжили) в обретении им Смысла. Смысл ли, вера или же мотивация – называйте, как хотите. Смысл работает как Ноль, волшебным образом подставленный к Единице – даёт десятку. Грубое физическое действие, к которому добавлен нематериальный смысл, имеет больший эффект, чем просто грубое физическое действие.

Психологами замечено, что верующие люди почти незнакомы с неврозами. Невроз – это болезнь века атеистов. И с этим ничего не поделаешь – многим уже трудно вообразить себя, втиснутого в рамки жёсткой конфессии. Свободный от готовых ответов религии, человек сталкивается с проблемой – ему самому нужно найти свой индивидуальный Смысл.

Почему индивидуальный? Потому что готовые смыслы, придающие хорошее ускорение работе трудящихся масс – это называется идеология. А идеология – это фальсификация Смысла. Принцип работы идеологии схож с принципом работы дешёвого пойла – пьянит и веселит, но назавтра у всех, принимавших участие– тяжёлое похмелье. А там руки слабых уже тянутся за очередной порцией вчерашнего – пусть плохого, но способного унять дрожь.
Од мелафефон бва кха ша, как говорил Виктор Пелевин. “Ещё огурец, пожалуйста” -- типичная мантра без передачи. Настоящие мантры нужно искать самому."
Назаренко Елена

От себя добавлю, что верующие люди очень даже знакомы с неврозами, однако «качество» этих неврозов несравнимо с «качеством» неврозов атеистов. Если быть ещё точнее, то неврозов меньше не у верующих, а истинно верующих людей, и не атеисты чаще страдают от неврозов, а люди без идеалов и высших смыслов жизни. Я знала атеистов, которые по «качеству» своего смысла жизни могли дать фору иному верующему. Отдельно нужно говорить о фанатах, которые истинно верующими не являются, поскольку на деле фанатизм есть подсознательное отрицание веры и Бога, компенсация отсутствия истинной веры и подмена понятий. У этих неврозов хоть отбавляй.

Что же касается неврозов истинно верующих, то здесь внутренний конфликт может быть обусловлен неверием в свои собственные силы и в право менять свою судьбу и «этот несовершенный мир», а также сомнением в своих тонких ощущениях. От мировоззренческих кризисов роста мало кто застрахован, но каждый проходит их на своём уровне.

Хорошо иметь зазор для изменения реакции своего тела на раздражитель, но ещё лучше дорасти до умения изменять реальность вместе с раздражителями. Хорошо верить, что Бог есть и всё устроит самым лучшим образом, а сейчас вот пока тебя раздражают надо вывести сознание из непосредственного отождествления с телом и ловить кайф от того, как твоё тело сокращается от раздражителей, а тебе пофиг. Но это - первый шаг. Ещё лучше понять, что только от твоего сознания зависит, попадёшь ты в условия, когда твоё тело будут раздражать, или не попадёшь.

Чтобы стать со-творцом и сотрудником Бога нужно «всего лишь» научиться любить, как Бог – безусловно и бескорыстно, причём для начала самого себя. Ведь только через самого себя человек познаёт на уровне ощущений (читай, на уровне воздействия на реальность), как нужно любить мир, чтобы миру было хорошо. А понять это можно лишь поняв, как нужно любить себя, чтобы тебе было хорошо.