Психологический инцест в детско-родительских отношениях
Статья Геннадия Малейчука показалась мне настолько дельной, что приведу её целиком, разделив на части.
Геннадий Малейчук
Психолог, гештальт-терапевт
Данная статья взята из книги «Сказочные истории глазами психотерапевта», написанной в соавторстве с Натальей Олифирович и вышедшей совсем недавно в издательстве «Речь», СПб. В книге на примере сказочных историй рассмотрены особенности психотерапевтической работы с различными типами личности. В качестве клинических персонажей анализируются сказочные персонажи - сестрица Аленушка (созависимость), Царевна-Лягушка (психологический инцест), Кай (нарциссическая травма), Маленький Принц (экзистенциальный кризис), Золушка (диссоциативное расстройство) и другие.
Статья печатается с сокращениями.
…психика всегда использует тело,
чтобы сообщить что-то,
донести какую-то информацию и,
таким образом, не допустить реализации
запретных влечений и желаний.
Джойс Макдугал. «Театры тела»
Предварительные замечания
В данной статье мы обратились к известной русской народной сказке «Царевна-лягушка» как удачной, на наш взгляд, иллюстрации последствий психологического инцеста между отцом и дочерью.
Мы рассматриваем понятие психологического инцеста в широком значении как грубое нарушение границ ребенка родителем (либо родителями), проявляющееся в принуждении, навязывании своей воли, игнорировании потребностей ребенка, ранней сексуализации и др., т.е. в разных формах психологического насилия.
В фокус нашего внимания также попадают феномены нарушения психологических границ, возникающие в аналогичных отношениях в диаде «отец – сын», также представленные в данной сказке в отношениях отца-царя и его сыновей.
Последствия психологического инцеста не так заметны и болезненны, как при физическом насилии. Кроме того, зачастую психотерапевты встречаются с отстроченными результатами таких отношений: неспособностью женщины найти подходящего партнера, страхом перед сексуальными контактами, расстройствами психического и физического здоровья и др.
Таким образом, «в фоне» остаются более «легкие» нарушения: истерические, мазохистические, депрессивные, психосоматические и др., обусловленные психологическим инцестом между отцом и дочерью.
Кратко напомним ее содержание. Царь решает женить своих сыновей и предлагает им выбрать невесту. Старшему в жены достается боярская дочь, среднему – купеческая, а младшему – лягушка. Младший брат расстроен, но лягушка оказывается и рукодельницей, и хозяйкой, и красавицей. Обнаружив эти достоинства у жены-лягушки, Иван-царевич, боясь ее потерять, сжигает лягушачью кожу. Однако это действие приводит к исчезновению жены, в результате чего главный герой вынужден освобождать ее из рук Кощея Бессмертного, отца, превратившего дочь в лягушку.
Патриархальный мир
Данная история необычна тем, что в ней нет ни одной матери. В сказке описан патриархальный мир, где существуют две отцовские фигуры – царь, отец Ивана-Царевича, и Кощей Бессмертный, отец Василисы Премудрой.
В семье, где есть отец, мать и ребенок, отношения многоаспектны, полны различных контекстов, конфликтов и ситуаций. Ребенок сталкивается с реальностью, где есть отец и мать. Отец разрушает связь матери и ребенка, тем самым, подчеркивая границы между полами (мужчины – женщины) и поколениями (дети – взрослые), а также тот факт, что ребенок не обладает сексуальностью взрослого. Однако иногда в силу определенных обстоятельств (смерть либо гипофункциональность матери) ребенок остается tet-a-tet с отцом.
Какой он – мир Отца, где нет матери?
В чем особенность ситуации, где не представлена дихотомия взаимодополняющих моментов «мужское – женское»? К характеристикам этого мира относится, прежде всего, жестко иерархизированная структура отношений. Все подчинены отцу и он принимает решения за всех.
Каждый отец – глава своего мира. В руках у авторитарного отца сконцентрировано огромное количество власти. Именно он определяет порядок, систему ценностей, традиции, вырабатывает ритуалы, устанавливает границы своей системы.
В этом мире нет места «женскому» – сочувствию, пониманию, нежности, любви. Все подчинено одному закону – слову Отца. Другой воспринимается через его функции, обеспечивающие незыблемость отцовского мира.
В этом мире нет места свободе, выбору, потребностям отдельного человека – все решает отец. В самом начале сказки царь зовет к себе сыновей и говорит им:
«– Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!
– За кого же нам, батюшка, посвататься?
– А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь».
Отметим – у сыновей никто не спрашивает – готовы ли они к браку, хотят ли жениться, есть ли у них невеста на примете. Царь-отец сам выбирает и навязывает сыновьям и время, и способ поиска невесты.
«Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили.
Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.
Пустил стрелу средний брат – полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.
Пустил стрелу Иван-царевич – полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка...»
Примечательно то, что отец игнорирует разницу в возрасте детей. Это – один из признаков дисфункциональной семейной системы. Младший сын еще не готов к браку. Поэтому процесс поиска невесты в сказке можно рассматривать в контексте сопротивления младшего сына отцовской воле.
С одной стороны, Иван-царевич не способен прямо противостоять отцу, с другой – не готов отстаивать свою позицию. Компромисс между собственным желанием и отцовским произволом воплощается в неудачном исходе: и стрела улетает в болото, и невеста – лягушка.
Однако, несмотря на очевидное сопротивление Ивана, выражающееся в выборе им неподходящего объекта для брака, отец игнорирует сложившуюся ситуацию и требует выполнения своей воли: «Бери квакушку, ничего не поделаешь!». Это – свидетельство ригидности отца и негибкости выработанных им правил.
Заключение брака означает новый этап в жизни человека – этап его психологического и социального взросления. Однако в сказке отец не признает формальной и неформальной взрослости сыновей и продолжает свои испытания.
«На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:
– Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба».
Обратим внимание на тот факт, что ни один мужчина, кроме отца, не имеет права голоса и не принимает решений. Это иллюстрация такого феномена патриархального мира, как жесткая иерархизированность системы отношений и отсутствие свободы для тех, кто находится внизу иерархической лестницы.
Принятие решений одним человеком неизбежно ведет к инфантилизации всех остальных: отсутствию инициативы, интереса к жизни, тотальному подчинению, и, как следствие – к депрессии.
Отец продолжает подавлять всех вокруг себя. Например, его совершенно не волнует то, что невесткам придется работать всю ночь – они должны принять правила и стать винтиками в слаженной системе, где любое отступление от правил карается или публично осуждается, а полное подчинение одобряется.
«Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.
Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.
Принял у среднего, взглянул и сказал:
– Такой каравай только от большой нужды есть будешь!
Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:
– Вот этот хлеб только в большие праздники есть!»
Таким образом, отец характеризуется как нарциссичный и очень категоричный человек с черно-белым взглядом на мир: каравай можно либо «псам выбросить» (обесценивание), либо «на большие праздники есть» (идеализация).
Заметим, что женщине в патриархальном мире нужно быть мужественной, чтобы выжить, адаптироваться, получить одобрение «альфа-самца». Только через его принятие она может занять «хорошее место» в системе, потому что другие мужчины полностью зависимы от воли-произвола старшей мужской фигуры.
Личностные характеристики ребенка патриархального отца
В семье с жестким, авторитарным, подавляющим родителем у ребенка чаще всего формируется, как мы уже отмечали выше, депрессивная характерология. Иллюстрация тому в сказке – ситуация возвращения Ивана домой к молодой жене-лягушке.
«Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич, – говорит лягушка-квакушка, – что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?
– Как мне не печалиться! – отвечает Иван-царевич. – Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба...»
Н. Мак-Вильямс подчеркивает, что «люди в депрессивном состоянии направляют большую часть своего негативного аффекта не на другого, а на самого себя» (Н.Мак-Вильямс, с. 296). Таким образом, вся агрессии к отцу у Ивана подавляется и трансформируется в аутоагрессию. Преобладающими же защитными механизмами у депрессивных людей являются интроекция и обращение против себя (ретрофлексия).
Интроекция – примитивный защитный процесс, в результате которого «идущее извне ошибочно принимается как приходящее изнутри» (Н.Мак-Вильямс, с. 145.) Интроекция зачастую ведет к примитивной идентификации с другими и служит механизмом остановки спонтанных реакций.
Поворот, или обращение против себя (ретрофлексия) – это процесс перенаправления остановленного аффекта, относящегося к внешнему объекту, на самого себя (Мак-Вильямс, с. 170). Рассмотренные механизмы защиты чаще всего лежат в основе формирования депрессивных и психосоматических реакций.
В сказке представлены два варианта развития сценария.
Первый – депрессивный, проиллюстрированный на примере структуры личности и поведения Ивана-царевича. Его сильная зависимость от отца проявляется в следовании «токсическим» интроектам из-за страха проявления собственного Я.
Следствием такого авторитарного воспитания является инфантильность, как неспособность человека повзрослеть и обрести свободу и автономию. Матрица отношений Ивана с отцом формирует не только его поведение, но также детерминирует его способ мышления и эмоциональные процессы. Из-за тревоги и страха Иван не способен логично мыслить и все время пребывает в печали.
Второй вариант развития представлен образом Царевны-лягушки. Сказка скупо описывает жизнь Василисы в родительском доме. Нам лишь известно, что «Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть».
Здесь мы снова сталкиваемся с партиархальным миром, правила которого нарушила дочь, сознательно (или неосознанно) вступившая в конкуренцию со своим отцом. Интересно, что акцент сделан на «голове» – интеллектуальной сфере, рациональном измерении отношений. Кажется, в норме отец должен гордиться умом своей дочери.
Однако, согласно сюжету, он настолько рассержен, что изгоняет ее из дома, и не просто изгоняет, а превращает в лягушку. Что же вызывает его аффект и приводит к такому жестокому действию? Почему он превращает свою дочь именно в лягушку?
Согласно различным славянским поверьям и мифам, лягушка когда-то была женщиной. Именно этот мотив, на наш взгляд, нашел отражение в анализируемой сказке. Лягушка зачастую вызывает страх.
Почтение, уважение и запрет на убийство лягушек у многих народов связано с преданиями, что такой поступок может привести к ужасным последствиям – болезни, смерти, мести сил природы (засухе, плохому урожаю и т.п.). Лягушке приписываются различные сверхспособности: исцелять, приносить счастье в дом, вызывать дождь, беречь урожай и т.п.
С другой стороны, лягушка вызывает отвращение, прежде всего – из-за влажной, бугристой кожи. Именно поэтому, на наш взгляд, отец, Кощей Бессмертный, превратил Василису Премудрую в лягушку. Поиск ответа на вопрос «Почему он это сделал?» наталкивает нас на предположение о сущности конфликта между отцом и дочерью.
Интересно, что «смерть Кощея находится на конце иглы, та игла – в яйце, то яйцо – в утке, та утка – в зайце, тот заяц – в кованом ларце, а тот ларец – на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет». Кощей не зря прячет свою «иглу» во столько оболочек.
Похоже, именно таким образом он пытается удержаться от соблазнения своей дочери. Обычно в реальной жизни, отец, столкнувшись с пробуждением в дочери женственности, сексуальности бессознательно эмоционально дистанцируется от нее.
Однако эти действия в рассматриваемых отношениях оказываются недостаточно эффективными, и поэтому нужны дополнительные механизмы, чтобы удержаться от сближения. Таким способом в сказке является превращение дочери в отвратительную лягушку, рационализировав это действие: «Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть».
Интересен конец цитаты: «Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь» – осознавание не помогает, разговоры ни к чему не ведут, возбуждение остается, и превращение Василисы в отвратительную лягушку – единственный для Кощея способ держать свою «иглу» вдали от дочери.
Отвращение в отношениях, прежде всего, выполняет функцию ограничения, отворачивания, отделения субъекта от объекта. В наиболее общих случаях отвращение маркирует нарушение границ. У человека с сохраненной чувствительностью обычно при нарушении его границ возникает агрессия, которая и ведет к их восстановлению.
Гораздо сложнее ситуации, когда отвращение возникает в отношениях, где есть любовь. И здесь оно также маркирует нарушение границ, однако субъект сталкивается с двумя одновременно существующими амбивалентными чувствами – любовью и отвращением, ни одно из которых невозможно выразить в полной мере.
Любовь не позволяет проявить агрессию, за которой скрывается отвращение, а отвращение блокирует любовь. В таких ситуациях психотерапевт обычно сталкивается с застывшим чувством, которое проявляется в виде какого-либо симптома, чаще всего – психосоматического. [Немиринский]
Таким образом, столкнувшись с описанным феноменом – трансформацией прекрасной и разумной Василисы в лягушку – мы можем предположить, что данное действие было предпринято отцом с целью выстраивания границы между собой и соблазнительной-соблазняющей дочерью с целью избегания инцестуозной ситуации.
Похоже, в данной ситуации единственной возможностью держаться от дочери подальше является превращение ее в сексуально непривлекательное, отвратительное существо – лягушку. В реальной жизни, как мы уже отмечали, отец может превращать дочь в «жабу» на символическом уровне – замечать в ней только плохое и отвратительное, саркастично и унижающе общаться с ней, унижать и обесценивать.