1831 год

Император Николай Первый был трудолюбивым человеком, неплохим военным инженером и имел достаточно широкий кругозор и художественный

вкус, но при этом он, конечно, своеобразно относился к талантливым людям: держал их под контролем. Он занимался самолюбованием и, возможно, уверовал за два-три десятилетия в свое божественное для России предназначение. Имея с молодости необычно авантажную царскую внешность, производил на женщин впечатление и был весьма не против пользы, извлекаемой от этих многочисленных впечатлений. Конечно, это были уже не французские нравы предыдуших веков, описанные, например, в "Опытах" Мишелем Монтенем, с королевским правом первой брачной ночи. Но, нечто подобное в light version было и в столице Российской Империи: император не скрывал своих видов на возжеланную им девушку или женщину. Об этом иногда прямо специально обученными адъютантами объявлялось родителям или мужьям... Пушкин это прекрасно знал, но Наталия Николаевна была слишком молода для осмысления опасности. Он (Пушкин) избегал двора, хотя носил ненавистный придворный мундир. Она же летела как мотылек на пламя, да и для сестер, засидевшихся - по представлениям тех времен - в девках, занималась PR-ом... Но, что-то я отклонился от того, что хотел сказать... О 1831 годе!.. Итак, по порядку...

В 1816 в Индии возникли первые пока еще робкие вспышки холеры. В 1823...1829 годах болезнь начала расползаться по другим странам. Коммуникации между странами тогда были не многолюдные, поэтому холера долго ползла до России. Ее в Россию принесли наши войска в 1830 году из очередной войны 1829 года с Персией, а также добавили войска, подавляющие очередное польское восстание. 1830 год был переломным: во Франции французы, как это принято у них у французов, запросто по-французски свергли во время очередной французской революции власть Бурбонов. Польша поднимала голову и свое польское национальное сознание. А тут еще персы, турки... Они, как это водится, не отделались помидорами, но до Москвы к сентябрю 1830 года дошла холера. Николай Первый немедленно(!) поехал в Москву - разбираться с обстановкой. В первопрестольной были предприняты беспрецедентные для того времени карантинные меры. В результате этих мер "наше всё" Пушкин оказался заперт карантинами в Болдине. Но нет худа без добра. Этой болезни мы обязаны россыпями его произведений. Там в Болдине он, кстати, написал "Пир во время чумы", он окончил Онегина... и много, много еще...

На зиму 1830/31 года болезнь притаилась, но в апреле 1831 года она захватила Петербург. Уже можно было говорить о серьезной опасности для всей Империи. Только за две первые недели болезнь взяла на тот свет 1,5 тысяч петербуржцев. Смертность достигала 50 процентов от заболевших. Тогда население столицы было значительно меньше: если пересчитать ту смертность 1831 года в современные условия с учетом соотношения численности населения, получили бы сейчас избыточную суточную смертность1300 человек!

Естественно - карантины, временные больницы, и прочая, и прочая... Как это водится, и сейчас (при современных болезнях), и тогда (при холере) - были противники карантинов, т.к. люди склонны видеть во всех превратностях судьбы внешние враждебные силы, а не санитарию, гигиену и иммунитет... В столице начались волнения. Подозревали поляков-отравителей русского православного народа. Подозревали врагов народа врачей-вредителей. Подозревали друг друга... Банды холеро-диссидентов 19 века отлавливали подозрительных на улице. И если находили в кармане обыскиваемого бутылочку с антисептиком типа уксуса или хлорки, то всем становилось ясно, что он и есть отравитель.

И вот наступило 22 июня! Какое-то зловещее для России число... 22 июня 1831 года случился холерный бунт, захвативший центр столицы в районе Сенной площади. Была разгромлена холерная больница. Погромщики бесчинствовали. Генерал-губернатор столицы граф Эссен направил на усмирение жандармов, а также два батальона гвардейских полков и картечную артиллерию. Но бунт усмиряться не хотел. А картечь супротив своего же православного, но заблудшего народа решили пока не использовать...

Тогда на площади появился император Николай Первый в коляске, сопровождаемой только одним всадником. Увидев высокую статную фигуру императора в тщательно подогнанной по фигуре военной форме с эполетами, бунтовшики в благолепии окружили коляску помазанника божия. Николай Павлович произнес, по свидетельству очевидцев-современников, проникновенную речь, результатом которой стало прекращение всякого бунта. При этом эти шельмецы еще помнили о решительных действиях Государя в декабре 1825 года на Сенатской площади. Знали, что он не позволит раскачивать лодку государственности. Многие бунтовщики встали на колени перед императорской коляской и неистово крестились. Это свидетельствовало о традиционно глубокой, но до поры - до времени потаенной любви русского народа к своим руководителям. Народ-то нашенский по природе и по завету предков - смирный, но из европ всяких с панталыку бывает сбиваем.

Столица в тот раз отделалась сравнительно легко: от холеры в 1831 году умерло только ок. 7 тысяч человек...

Об этом знаменательном событии 1831 года, происшедшем в царствование Николая Павловича, на постаменте этого памятника Николаю Первого на Исаакиевской площади имеется бронзовый горельеф "Усмирение холерного бунта"...
©Александр Алексеев