Рассказ по мотивам страшного сна

Давненько я не брался за перо, со школы. Но в последние две ночи мне снятся какие-то жутко подробные и реалистичные сны, причем, на совершенно разные темы. Сегодня опубликую рассказ, написанный по мотивам первого сна.

***

Гельма.

Из Кольцово мы выехали довольно поздно, в полдень. В феврале световой день еще совсем короткий, около пяти часов, а значит, до сумерек оставалось не более трех часов. Йиргы очень злился из-за задержки: вначале они с женой не могли целый час найти шлейку для одной из собак, а потом неожиданно нашли ее на самом видном месте у двери. Потом обнаружили, что у саней Ермолова треснул один полоз, и еще минут сорок ушло на поиски запасного и замену. До Каленги было всего около 30 километров езды, так что весь путь занял бы не больше трех часов, но Йиргы очень хотел попасть туда как можно раньше и очень переживал, что мы не успеем до темноты.

— Плохо день, очень плохо день — постоянно бурчал он себе под нос, но так, чтобы все слышали, — Очень плохо не повезло, одно сломается, другое сломается, третье сломается, очень плохо.
— Ладно тебе, Йир — крикнул ему Ермолов, — тут ехать-то чуть-чуть, что ты бурчишь все время! Ну бывает, ну сломался полоз, давно не проверял я его. А шлейки мог бы вчера приготовить и на видное место все положить, чтобы не искать с утра.
— Я готовить вчера! Все собрать, все сложить, вешать на гвоздь, висел весь компл.. весь набор! Все готов! — закричал Йиргы! — по нему было видно, что он не просто раздражен, он напуган. И я поверил ему, что он действительно все собрал еще вчера.

У нас было четверо саней, каждый управлял своими. С нами также ехала жена Йиргы с ней еще какая-то женщина, которая пришла к ним вчера вечером. Я впервые должен был управлять санями самостоятельно в течение такого долгого времени. До того я много раз приезжал на Север, когда делал репортажи о различных местных праздниках, не раз смотрел чемпионаты по ездовому спорту. Иногда меня брали на какие-то выезды и немного научили контролировать упряжку. В дом Йиргы я попал почти случайно: я давно знал Ермолова благодаря своим частым поездкам на Север, потому что он всегда появлялся на всех мероприятиях. Он сам жил в Ут-Нарьяне, недалеко от Кольцова, и знал очень многих вокруг. Когда пару дней назад я после очередного чемпионата сказал ему, что хотел бы побольше узнать о том, как собачьи упряжки используют в обычной жизни, он вдруг оживился и сказал, что как раз скоро он со своим другом из местнрых должны доставить какой-то груз в соседнее село, груза много, а их третий товарищ сильно заболел и вряд ли к тому времени поправится. На мои возражения о том, что у меня почти совсем нет опыта, Ермолов успокоил, мол, ехать всего километров 30, дорога хорошая и укатаная: "Вот и будет тебе опыт, заодно напишешь статью интересную, из первых рук, так сказать". Я, конечно, согласился.

Накануне отъезда Ермолов отвез меня на машине в дом к своему другу Йиргы, где я должен был переночевать, а сам поехал к себе, чтобы приготовить собак на утро. Видно было, что Йиргы не очень был доволен тем, что вместо их товарища поеду я, но быстро согласился с таким решением, потому что никого другого они найти все равно не смогли, а им очень нужен был еще один человек.

— Володь, — спросил я Ермолова, когда мы ехали по занесенной дороге — Тут на машине вообще никак не проехать что ли? Ты же вчера меня подвозил, почему до Каленги не доехали бы?
— Не проедет тут машина, тут летом дороги вообще нет, потому что болото сплошное, да и зимой не легче: сейчас до леса доедем, сам увидишь: дорожка между деревьями узкая, петляет постоянно, если вдруг где дерево упало, то на упряжке хоть объехать сможем.
— А снегоходов нет ни у кого?
— Сань, —— Ермолов посмотрел на меня — Ты у Йиргы хотя бы розетку дома видел?

И тут я вспомнил, что я даже телефон вчера не смог зарядить: у Йиргы не было дома электричества. Когда я его об этом спросил, он только посмотрел на меня исподлобья и промолчал.

— Не любят тут этого, понимаешь? — Ермолов смотрел серьезно и говорил так, будто делился каким-то грустным, но важным секретом. — Где я вот живу, в Нарьяне-то, там пожалуйста, а тут народ другой. Живут, как раньше все до них здесь жили. Их осталось-то немного, домов 10 всего в деревне у них жилые. Смешно, конечно, единственное русское название в округе у их деревни только, Кольцово-то, а из русских там бабка одна живет на краю, да врач наш, перебрался туда подальше от большого города, теперь вот людям помогает.

"Вот это удача", — подумал я. "Где сейчас еще встретишь такое?"

— А что мы везем-то? — спросил я?
Йиргы посмотрел на Ермолова и буркнул: — Лекарства.

Продолжать расспросы мне не хотелось, он явно был не в духе. Я даже не спросил, какие такие лекарства можно везти на четырех санях, и откуда эти лекарства взялись в маленькой деревне Кольцово. Ермолов молча смотрел вперед, всем своим видом также показывая, что тема это не важная, и ее можно проигнорировать. В конце-концов, лекарства так лекарства. Признаться, меня в тот момент больше волновала погода: было пасмурно и очень холодно, в лицо с земли постоянно летел снег, и большую часть времени я пытался одновременно укрыть шею и лицо и, при этом, удержаться на санях. По крайней мере, дорога действительно пока что была довольно хорошей, а собаки послушно и спокойно бежали впереди.

Прошло, наверное, часа два. Мои спутники молчали, только Йиргы изредка о чем-то ворчал на своем языке, то тут, то там вставляя русские слова, по которым можно было, однако, совершенно точно понять весь смысл. Женщины ехали чуть сзади и тоже молчали всю дорогу. Я, конечно, все еще был рад такому опыту, но, признаться, мне хотелось побольше пообщаться с этими людьми об их жизни. Да и мысль о непонятном грузе "лекарств" изредка всплывала у меня в голове. Но, по правде сказать, даже если бы мне попались самые разговорчивые собеседники, вряд ли бы у нас получилась продуктивная беседа: собаки периодически громко лаяли, ветер совершенно не располагал к долгим разговорам, от него постоянно слезились глаза, да еще и Йиргы непрерывно подгонял собак, принуждая и нас делать то же самое, в итоге мы неслись с максимальной для собак скоростью, и мне приходилось очень стараться, чтобы удержаться на ногах.

Наконец, мы доехали до леса. До Каленги оставалось километров 10, из них по лесу километров 8. Расстояние совсем небольшое, но только не в этой местности. Ермолов рассказывал, что летом, когда снег сходит, места эти становятся совершенно непроходимыми из-за болот. Раньше в июле-августе тропинки высыхали, и тогда здесь можно было пройти, но потом на реке неподалеку сделали плотину, чтобы организовать небольшое водохранилище, и вода вообще перестала уходить. Когда плотины не было, в лесу жил только лесник с семьей, но потом, по слухам, они с сыном погибли от волков, и его жена перебралась в город, бросив дом, и с тех пор никто тут не жил.

По лесу ехать стало гораздо проще: ветер резко стих, и ехать стало комфортнее. Собаки тоже замолчали и бежали сильно медленнее, Йиргы пробовал их подгонять, но было видно, что они устали от такой скорости. Однако, останавливаться на отдых он совершенно не хотел. До села оставалось не так много, а вот световой день уже почти подошел к концу: из-за плохой погоды и густого леса и так стало заметно темнее, и застрять в чаще в темноте не хотелось никому.

— Йир, гляди! — дорога огибала небольшую опушку, когда Ермолов указал куда-то в сторону. Мы посмотрели по направлению его руки и увидели следы от саней, уходящие в сторону от дороги.
— Нет ничего, ехать надо, быстро-быстро ехать — ответил Йиргы, и я видел, как он нервничает.
— Да как нет-то, смотри, следы. Кто-то поехал туда, но что он забыл-то там, дорога только тут. Погодите! — Ермолов остановился возле следов и спрыгнул с саней. — Я только посмотрю за кустами, куда следы идут, может, просто ошибся кто в тумане...
— Нет обратный след, только туда — Йиргы тоже спрыгнул с саней и подошел к следам. — Не вернулся, туда уехал. Надо так, значит! Ехать отсюда быстро-быстро, не люблю я тут, очень не люблю!
— Да погоди ты, вдруг застряли они там! — Ермолов уже добежал до кустов, за которыми скрывался след. — Йир, тут сани стоят! Не знаю, чьи, у наших нет таких!

Йирги занервничал еще сильнее, но быстрыми шагами пошел к Ермолову. Я посмотрел на женщин, те переглянулись, но по-прежнему молчали. Они остановились чуть сзади. Только сейчас я понял, что до сих пор не знаю даже, как их зовут. Я повернулся к ним, чтобы спросить, часто ли здесь вообще кто-то ездит. Они, казалось, не проявляли никакого интереса к происходящему, однако вторая женщина заметно нервничала и постоянно озиралась по сторонам. Вдруг жена Йиргы что-то начала кричать ему на своем языке. Я обернулся и увидел, как к упряжкам подходят два человека, повыше и пониже ростом. В этот момент на крики жены вернулся Йиргы, а следом показался Ермолов.

— Вечер добрый! — сказал незнакомец. — Вот погодка-то, а? Вот ветрище, дует-то как, хоть из дома не выходи, да, Сень?

Сеня (очевидно, его сын) закивал головой. Ветра не было.

Ермолов с недоверием смотрел на пару.

— Это ваши сани там что ли стоят?
— Наши, наши, мил человек!.
— Как же вы поедете, у вас же соб...

— Тихо! Не говори, иди на сани! — Йиргы был ужасно напуган. — Бежи, бежи на сани! Не говори!
— Да нам ехать-то и не надо уже, да, Сеня? — мужичок усмехнулся, — Вон дом-то наш, видите? А вы-то далеко путь держите? Сани-то тяжелые какие! Чего везете?

Мужик направился к ближайшим саням, явно не дожидаясь нашего ответа или разрешения. "Наш дом" — я не на шутку перепугался — "Какой еще дом?!" Я повернулся в сторону Йиргы и Ермолова, и увидел, что они оба почему-то лежат на земле и с трудом ползут по снегу, и Йиргы пытается что-то кричать, но удается у него только махать одной рукой в мою сторону. За кустами, за которыми скрывались следы, теперь была видна провалившаяся крыша дома, черная от копоти, а в стене зияла темная дыра на месте чердачного окна. То тут-то там на земле теперь угадывались очертания низкого покосившегося деревянного забора, который шел до самой дороги. Йиргы уже почти дополз до забора, и я вдруг услышал его сдавленный крик: "Взад, ехать взад! Быстро-быстро ехать!".

Я посмотрел в сторону, где стояли сани женщин. Жена Йиргы в панике пыталась развернуть сани, но у нее ничего не выходило: дорога была узкая и полозья застряли в снегу. Вторая женщина выскочила из саней и побежала в сторону Кольцово. Жена Йиргы кричала ей в след, но та не отвечала и не оборачивалась.

Я снова повернулся в сторону мужика и увидел, что его сын сел рядом с собаками, гладит их и улыбается. Собаки меня не слушались и вообще не реагировали на мои команды. Они как будто застыли на месте. Точно также вели себя собаки Йиргы и Ермолова. Быстро обернувшись, я увидел, что жена Йиргы справилась с санями и поехала за другой женщиной. Я выпрыгнул из саней и побежал к Йиргы, чтобы помочь ему: он без сил лежал у забора, пытаясь ухватиться за него рукой. Ермолов лежал чуть дальше и не шевелился. Тогда я еще раз посмотрел на гостей.

Сын по-прежнему играл с собаками, а отец заглядывал в наши сани. Его нижняя половина тела была объята пламенем, которое совершенно не доставляло ему неудобств. Он смотрел на меня и все также улыбался, а я смотрел на него и не мог пошевелиться.

— Последнее время мелкие бандиты тут появляться стали, места тихие, никто не ищет. А я их, мерзоту эту, ловлю иногда, да отвожу в город, сдаю в милицию. Так что ты, говоришь, везешь? — лесник заглянул в один из мешков.

Тут я почувствовал, как меня за ногу схватил Йиргы.

— Саша, вставай, ехать бысро-быстро надо. Надо пока не темно ехать. Где она? Собрать вчера, готовить вчера, вешать вчера, где она? Гельма!

Так вот как ее звали. Гельма.

***

*