"Отказала мне два раза.."

Все побежали и я побежал.. То есть, посмотрел британский сериал “Переходный возраст” и согласен с Антоном Долиным на “Эхе”, что лакуны в содержании, намеренно оставленные авторами, вызывают разные трактовки и подогревают интерес к теме.

При этом причина трагедии остаётся “размытой”, как и картинка убийства на записи. Поэтому можно долго спорить о мотивации насилия у подростков поколения социальных сетей, об “инцелах” и трудностях социализации в условиях давления маскулинных отцов на тонкую душевную организацию детей-ботаников.

Но в целом ясно, что “слабые натуры”, поставленные в условия жёсткой конкуренции за место в социуме, способны на нервные срывы и жестокие эксцессы, если понимают своё несоответствие “мужскому” типу поведения. История шутингов встраивает убийство в этот контекст.

Униженный подросток, от которого требуют навыков альфа-самца, отвечает агрессией на внутренний конфликт социальных ожиданий и собственной натуры. Но не каждый аутсайдер берётся за нож.

Тут нужно сочетание причин - от “взрывного” темперамента (по примеру отца) до готовности к саморазрушению (наказанию себя за мужскую несостоятельность). Как говорил Порфирий Петрович в “Преступлении и наказании”, “Вы не старуху убили, вы себя убили”. Убийство школьницы, склонной к буллингу, интуитивно означает для героя и разрыв социального контракта с обществом, чьи требования для него непосильны.

Если уж кого-то винить, то стандартную среду, которая заставляет отца решать конфликты, связанные с травлей, с помощью насилия (разборка с велосипедистом из-за надписи на фургоне). Но сын не способен постоять за себя в этом стиле, поэтому он берётся за нож.

В своё время мы не знали сложных терминов, но на эстраде 90-х существовала песня об “инцелах”. (“Ты отказала мне два раза, / “Не хочу” - сказала ты. / Вот такая вот зараза / девушка моей мечты”). Кто бы мог подумать, что между бурлеском на сцене и убийством в кино есть что-то общее?

Но я бы не сводил проблему к сексуальным аутсайдерам (“инцелам”). Скорее, это общие проблемы уязвимых групп, поставленных в условия непосильной конкуренции с большинством. Затравленный по какой-то причине школьник может решить, что его контракт с обществом закончен.

Убийство происходит в состоянии аффекта. Это интуитивное “решение проблемы”, а не рациональный умысел. Но само понимание насилия как годного инструмента для достижения социального статуса явно идёт от взрослого мира, который говорит, что “слабых бьют”, поэтому надо “быть мужиком”.

Можно бесконечно строить версии убийства, привлекая разные мотивы, но в главном подростку веришь, он, действительно, сознательно “ничего не делал”, потому что тот аффект, который стал причиной нападения (восемь ножевых ран) - явно “внешнего” происхождения, результат конфликта, заложенного извне.

Этот конфликт хорошо виден в драматургии разговора с психологом, где слабость героя (“мне же всего тринадцать”) парадоксально сочетается со взрывным “мачизмом” (“не смей мне указывать, сука!”). Джекил и Хайд уживаются в юной натуре. Но “мужская доминанта” - это след отца, условий воспитания и общества в целом.

С другой стороны (для сериала характерна эта двойственность) женщина-психолог производит страшноватое впечатление, копаясь “грязными руками” в сексуальности подростка, которая не ясна и ему самому. Не зря он всё время повторяет: “А вам можно такое спрашивать?”. Обсуждение “сисек”, “пениса” и подростковых фантазий на тему секса с одноклассницами (“где бы ты хотел её трогать, под одеждой или через неё?”) - это снова форма унижения “мужского достоинства” со стороны ещё одной доминантной женщины.

В конце разговора дама-эксперт отказывает герою в личных отношениях (сначала спровоцировав на откровения об интиме), точно так же как убитая девица отказала в близости подростку-неудачнику. И вот картина повторяется, - он снова аутсайдер, в унизительной роли отверженного.

Не случайно герой реагирует так же бурно, как и в случае с убийством. Крушение иллюзии, что он может “нравиться” этой взрослой женщине (которая с ним кокетничает) приводит к истерике. В государственном пространстве (ведь психолог работает от имени суда) герой получает новое свидетельство своей мужской несостоятельности. Государство довершает то тотальное унижение (от голого досмотра при аресте до “обнажения” его фантазий экспертом), которое берёт начало в школьном унижении.

Задавая вульгарные стандарты “мужественности”, общество не готово защитить слабейших, которые не вписываются в эти стандарты. Конечно, убийство - это преступление, но понять причину эксцессов и аффектов - обязанность общества. Шутинг, буллинг - известные явления. Это та серая зона, где индивидуальная вина человека переплетается с общественной причиной насилия. Сериал посвящён загадке этой “серой зоны” с упором на второй половине.

Снова соглашусь с Антоном Долиным, - самый примитивный вывод, который может сделать “обеспокоенная общественность” - это обвинить в насилии интернет и завинчивать гайки, ограничивая доступ к “вредному контенту”. Инстаграм так и поступает: по новым правилам все аккаунты подростков до 15 лет будут закрытыми и попадут под надзор родителей. Ну, флаг им в руки.. Но если сами родители являются “вредным контентом”, то это вряд ли поможет.

Кстати, пока смотрел сериал, подумал о том, как мне повезло не иметь авторитарного отца (хорошего или плохого). Это тот случай, когда “безотцовщина” - благо, потому что никто не пытался лепить из меня “крутого мэна”, футболиста или “мачо”. Более того, мне не приходило в голову конкурировать в школе из-за девочек, строя из себя альфа-самца, красоваться мужской статью и мускулатурой. Пресловутая формула “80/20” не имела ко мне никакого отношения. (Большинство женщин обращает внимание на 20 процентов успешных мужчин).

У гея, разумеется, были свои травмы, но “мужская конкуренция” обошла меня стороной, как и трагедии публичных “отказов”, обсуждаемых школой. Статус в школьной иерархии меня совсем не интересовал (как и сама иерархия).

Но если взглянуть шире, то в мире нынешних “мужских государств”, которые пытаются навязать миру свои ценности (трампизма и путинизма) лишение уязвимых людей их человеческого достоинства может привести только к всплеску насилия (смотри историю войны с трансгендерными людьми в США).

Сериал “Переходный возраст” оказался в духе переходного времени, когда глобальная проблема архаичного насилия (в школе и в политике) особенно актуальна.