Открытая книга
Есть вид активизма, который всегда казался мне привлекательным. Это гей в роли “книги”. Мне кажется, что я достаточно подкован в этой теме, чтобы ответить на любой вопрос, если это вдруг кому-то интересно.
А если среди публики есть интересный парень, то нет вопроса, на который я бы не ответил. )) К сожалению, поработать “книгой” мне не удалось, открытость никому не пригодилась. Но дело не в этом. Есть какая-то проблема более глубокого плана, над которой я порой ломаю голову.
Открытость (психолог сказал бы “тоска по открытости”) – это комплекс, который много значил в моей жизни. Это кажется парадоксом, потому что в жизни я, скорее, интроверт и закрытый тип.
Но тексты – это всё-таки “окно” из внутренней тюрьмы. Форма личных записей, где на разных “этажах” можно быть достаточно открытым, приближаясь к верхнему пределу (и порой его переходя). Та часть друзей, которые читают мои тексты без цензуры, понимают, что я имею в виду.
Сложно сказать, с чем это связано. Почему я пишу о своём (бестолковом) интимном опыте, почему вообще гей-сексуальность так меня волнует и кажется “террой инкогнито”. С одинаковым азартом я готов писать о детстве (гей-взрослении), сексе и политике, потому что, вероятно, из них и состою. Для меня политика – это “зона справедливости”, она интересует меня только в этом качестве.
Что касается секс-интересов, то во-первых, я – гей, и этого достаточно. )) Во-вторых, в области интимных отношений ещё остались темы, которые я для себя не “закрыл”. Это тот открытый космос (как и детство), где вопросов больше, чем ответов.
Открытость – способ как-то “дотянуться” до глубин, которые ещё не “забетонированы” сознанием. При этом я не доверяю психоаналитикам; любое “объяснение” каких-то моих комплексов будет делать меня проще, примитивней, хотя, возможно, и счастливее.
В выборе: быть сложным или быть счастливым – я выбираю сложность. Так и в сексе – лучше быть собой, чем “решать свои проблемы” в кабинете психотерапевта.
Как советский человек, никогда там не был и уже не буду. Потому что женщинам (простите) я не доверяю рыться в моём либидо, а к мужчинам я необъективен и неравнодушен (некрасивый психоаналитик меня не сможет “раскрутить”, а симпатичный так “раскрутит”, что прощай любая объективность).
Поэтому открытость – единственно доступная мне форма психоанализа. Я должен проговаривать какие-то “личные” вещи, чтобы лучше их понять. Так что в “порнографии”, которая случается в записках, больше человеческих проблем, чем секса в чистом виде. )
В этом смысле мне близка позиция Руссо, который (разумеется) писал не о себе, а о человеке своей эпохи, которого он просто лучше знал. Я лишь со временем понял, что мой “советский опыт” может быть кому-то интересен своей “интимной” уникальностью. Поэтому так часто возвращаюсь к школьным временам. Где-то там корни моей личности.
Главный комплекс, который заставляет быть “открытым” – именно оттуда; это убеждение, что сексуальность – инстумент человеческой близости. Что секс – основа понимания. Это, разумеется, школьная иллюзия, от которой избавляешься с годами, но себя уже не переделать.
Лучшие друзья (любой ориентации) – это те, с кем я могу поговорить о последнем гей-свидании. И хотя считается, что “секс – не повод для знакомства”, для меня наоборот, секс – основа отношений, даже если нет физических контактов.
Вряд ли это можно назвать “зрелым отношением к жизни” (я на это и не претендую). По моим отдельным наблюдениям, социально-состоявшиеся люди не нуждаются в открытости, – им достаточно семейного общения для обмена тонкой и интимной “энергетикой”. У их “укомплектованного” либидо есть понятный адресат.
Эти люди не ведут “личных дневников”, не заходят в Гриндр и не обмениваются геевскими селфи – в надежде с кем-нибудь совпасть. Это участь тех, кто ощущает себя вечными подростками. Кто продолжает свои эксперименты и почему-то убеждён, что “вся жизнь впереди”.