Ирония судьбы
Гарри и Гермиона так и продолжали лежать, крепко обнявшись. Она всё ещё тихонько всхлипывала, но постепенно успокаивалась. Он же невидящим взглядом смотрел в потолок и грустно рассуждал про себя: а не дал ли он маху, пообещав оставить попытки самоубийства?
С одной стороны, все эти разговоры ничуть не поменяли его отношения к жизни — жить ему по-прежнему не хотелось. С другой же — Гермиону было дико жалко. Мало того, что она решила, будто именно она является причиной его первой попытки суицида; мало того, что она стала свидетельницей его второй попытки суицида; так ведь ей ещё и пришлось буквально умолять его жить дальше. Да, наверное, именно это и сыграло главную роль в решении Гарри бросить намерение убить себя — если бы Гермиона не смогла уговорить его, то она наверняка назначила бы главной виновницей его смерти именно себя. И тогда кто знает, что из всего этого вышло бы? Уж точно ничего хорошего.
С некоторым трудом прогнав из головы картинку падающей с Астрономической башни девичьей фигурки, Гарри вздохнул и погладил Гермиону по спине. Надо было что-то сказать, но что? В голове было пусто, как после хорошего удара бладжером.
— Гарри? — первой подала голос Гермиона.
— Да?
— Если ты и правда решил жить, то… — она порывисто вздохнула и подняла голову, — то как мы будем жить дальше? Ты же примешь мою помощь, правда?
Гарри тяжело вздохнул и, взглянув в тёплые карие глаза подруги, снова погладил её по спине. Смотреть в её глаза было почему-то неловко, а вот поглаживать — приятно.
— Давай сначала немного придём в себя, а уже потом будем думать о будущем? — мягко предложил он, уклоняясь от ответа. — Наверное, тебе всё же следует выпить успокоительного, которое оставила мадам Помфри, и немного поспать. Поверь, по своему опыту знаю, что тебе сейчас это очень нужно.
Гермионе и правда следовало поспать. Предыдущая ночь выдалась для неё беспокойной и бессонной, а все последующие события явно выпили из неё немало сил, как физических, так и эмоциональных.
— А ты? — робко улыбнулась она.
— А я буду сторожить твой сон, — еле-еле обозначил ответную улыбку он. — Спи, всё будет хорошо.
Гермиона кивнула и на ощупь взяла с тумбочки склянку с зельем. Выпила, немного поворочалась, принимая удобную позу, и опустила голову на подушку, так и не выпустив Гарри из объятий.
— Ты же никуда не уйдёшь? — спросила она, глядя в его глаза.
— Нет, — тихо ответил он. — Теперь уже нет.
— Это хорошо, — улыбнулась она.
Гарри прекрасно знал, насколько коварными бывают успокоительные составы мадам Помфри, зачастую смешанные с хорошей порцией зелья для сна без сновидений. Так что он ничуть не удивился, когда глаза Гермионы закрылись, а она сама стремительно провалилась в глубокий, исцеляющий сон.
Снова оставшись наедине со своими мыслями, Гарри вздохнул и устало прикрыл глаза. Разговор с Гермионой здорово вымотал и его самого, а слабость от недавней кровопотери всё же довольно сильно давала о себе знать, и поэтому он столь же стремительно последовал вслед за подругой в гостеприимные объятия Морфея.
***
Гарри проснулся, чувствуя себя на удивление спокойным и умиротворённым. Душевная боль отступила, а тело окутывало нежное тепло и какой-то особенный уют. И всему этому он был обязан Гермионе. Из-за узости больничной койки, она навалилась на него всем телом и тихо посапывала, уткнувшись лицом в его шею и щекоча своим дыханием. Её рука покоилась у него на талии, а нога была заброшена поверх его ног. И это была очень приятная и очень волнующая тяжесть.
Приоткрыв глаза, Гарри посмотрел в окно, за которым уже начали смеркаться сумерки, послушал спокойное дыхание Гермионы и решил поваляться ещё чуток. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо, так уютно. Немного повернув голову, Гарри сразу же уткнулся носом в пушистую макушку Гермионы и не удержался. Медленно, но во всю грудь он вдохнул её запах — приятный аромат цветочного шампуня к которому примешивалось нечто мягкое, тёплое, исконно женское. Именно этот аромат он уловил рядом с котлом с Амортенцией на первом уроке зельеварения у профессора Слагхорна. И, как и тогда, Гарри не удержался от того, чтобы не вдохнуть этот запах ещё раз.
Внезапно Гермиона зашевелилась, устраиваясь поудобнее, и он замер.
— Ммм… — её сонный голос был мягким, слегка хрипловатым, заставив Гарри едва ли не растаять от умиления. — Что ты там делаешь?
Она приподняла голову и нос к носу столкнулась с его порозовевшим лицом. Чуть поморгала, оценивая обстановку, а потом тихо, едва ли не касаясь своими губами его губ и обжигая дыханием застенчиво поинтересовалась:
— Ты… Ты нюхал меня?
Застигнутый на месте «преступления» Гарри не смог придумать ничего более вменяемого, чем банальное:
— Прости, случайно получилось… — и тут его словно кто-то за язык дёрнул: — Ты очень вкусно пахнешь.
Гермиона еле заметно улыбнулась и вновь устроила голову на его плече.
— Ничего, ничего, — судя по шёпоту, улыбка так и не сошла с её лица, — я тут тоже совершенно случайно выяснила, что и ты пахнешь очень даже ничего.
Залившись румянцем от такого неожиданного откровения, Гарри завозился, высвободился из объятий и перелез через Гермиону.
— Ты куда? — с еле слышной опаской в голосе осведомилась она, приподнявшись на кровати.
И этот, казалось бы, невинный вопрос одним махом разбил ту атмосферу спокойствия, умиротворения и нежного уюта, которая воцарилась между ними в первые минуты пробуждения.
— Приму душ и… прочее, — чуть помедлив, ответил Гарри.
— А я тогда схожу к мадам Помфри, — немного странно улыбнулась она. — Попрошу, чтобы нас покормили. Со вчерашнего дня ничего не ела.
— Да, хорошо подкрепиться сейчас не помешало бы, — кивнул он.
В душевой всё было точно так же, как утром. Даже зеркало висело на своём месте — целое, будто бы ничего и не было. Гарри посмотрел в него и криво усмехнулся. Затем включил воду и залез под душ. Не то чтобы ему так уж сильно требовалось помыться — мылся он совсем недавно — скорее, он хотел выгадать немного времени на раздумья.
Тугие струи тёплой воды ударили по голове и плечам, Гарри скрестил руки на груди, запрокинул голову и прикрыл глаза. В его сознание лезли десятки мыслей. Все они были разными, сходясь лишь в одном — все они были о Гермионе. Как отразятся на ней сегодняшние события и разговоры? Как вести себя с ней дальше? И, главное, как отнестись к её словам про жену и детей?
Гарри не знал ответа ни на один вопрос. Он знал только одно: Гермиона сама сказала, что ей нравится Рон, а сам Гарри для неё только как брат. Видимо, именно от этого факта ему и нужно будет отталкиваться при построении всего дальнейшего общения с ней. Ведь как бы он её ни любил, принуждать её к чему-то у него не было ни малейшего желания. Это было бы низко.
Тяжело вздохнув, Гарри потянулся за шампунем и кинул быстрый взгляд на дверь. Почему-то ему упорно казалось, что дверь сейчас откроется и сюда войдёт Гермиона. Скажет, что волновалась и не находила себе места. Грустно усмехнувшись этим мыслям, Гарри позволил своей фантазии полететь дальше. Вот, Гермиона скидывает халатик и заходит к нему в душ — обнажённая, красивая, со смущённо краснеющими щёчками. Застенчиво улыбается и говорит, что оставаться в палате одной было выше её сил, а тем временем падающая с потолка вода игривыми струйками скатывается по её высокой груди, а на отвердевших сосочках подрагивают круглые, мерцающие в отражённом свете магических ламп, прозрачные капельки.
— Гарри, ты скоро? — раздался голос Гермионы из-за двери. — Ужин уже принесли!
— Да-да, иду! — спохватился он. — Минутку!
Гарри шагнул вперёд, и вдруг нога его поехала по гладкому, отполированному водой и скользкому от пролитого шампуня полу. Он взмахнул руками в попытке сохранить равновесие, но пол стал слишком скользким, и эта попытка не увенчалась успехом. Гарри со всего маху рухнул на спину.
Головой прямо на каменный бортик.
Прибежавшей на панические крики Гермионы мадам Помфри только и оставалось что с печальным вздохом констатировать смерть Гарри Поттера от перелома шейных позвонков.
В конце концов, он никогда не был застрахован от смерти.