Осколок смерти

Гарри дёрнулся и глухо застонал от прошившей всё тело боли. Болели руки, болели ноги, болели голова и живот.

«Выжил! — поморщился он. — Ч-чёрт!»

И, судя по всему, он не только выжил, но ещё и подвергся вероломному оказанию первой помощи. Спина его ощущала не холод сырой земли, а мягкость матраса. Руки, ноги и грудь были плотно опутаны давящими повязками. Во рту ощущался гадкий вкус влитых зелий, а в нос ударил до боли знакомый тёрпкий аромат больничного крыла.

Его всё-таки спасли. Гарри не знал, кто это был, но он совершенно точно помнил, как его падающее наперегонки с дождевыми каплями тело вдруг внезапно затормозило, и удар о землю получился не смертельным, как он рассчитывал, а только лишь костоломным.

«Даже убиться не смог как следует!» — раздражённо подумал он и открыл глаза.

Да, нос не подвёл — он действительно находился в больничном крыле. На прикроватной тумбочке неярко сиял ночник, а за окном уже царила тьма — то ли глубокий вечер, то ли уже ночь. Часов в палате не было, и потому узнать точное время было просто неоткуда.

Гарри пошевелился и, сцепив зубы, откинул одеяло в сторону. Нацепил найденные на тумбочке очки, осмотрел себя и, в общем-то, остался доволен увиденным. Сломанными и жёстко зафиксированными оказались только лишь левая рука и левая нога, остальные же части тела пусть и пестрели повязками, оказались вполне себе функционирующими.

«Что же, могло быть и хуже», — подумал он, переведя взгляд на окно.

Да, пусть боль телесная здорово отвлекала от боли душевной, Гарри не обольщался. Начатое требовалось закончить, причём немедленно. Иначе чёрная хандра накроет его с головой, лишая сил и желания не только жить, но и умирать. Он через такое уже проходил летом после смерти Седрика и возрождения Волдеморта. Тогда только лишь страх неизвестности поддерживал его на плаву. Сейчас же всё было предельно ясно.

Ухватившись целой рукой за спинку койки, Гарри спустил на пол одну ногу. Затем, поднапрягшись, спустил и вторую. Кое как утвердился в вертикальном положении и только было хотел сделать шаг к окну, как вдруг дверь отворилась.

— Так! Это что ещё такое?! — возмутилась мадам Помфри. — Немедленно возвращайтесь в кровать!

Гарри вздохнул — в таком состоянии ему ни за что не тягаться с ней в скорости — и плюхнулся обратно на койку.

— Куда это вы собрались? — поинтересовалась она.

— Да так, — пробормотал он, — размяться захотелось.

— Завтра разомнётесь, а сейчас лежите смирно.

Целительница проверила состояние Гарри, заставила выпить несколько зелий и пошла к выходу. Лишь у самого порога она обернулась и смерила его пристальным взглядом.

— Я не знаю, что у вас случилось, мистер Поттер, — сказала она, — но уверяю вас, смерть — это не выход. Отоспитесь, отдохните, придите в себя и больше не совершайте глупостей. Если же захотите с кем-то поговорить, вы знаете, где меня найти.

Дверь за мадам Помфри закрылась, и Гарри почувствовал, как его стремительно накрывает сонная хмарь. Видимо, среди всех зелий затесалось и снотворное.

«Смерть — это как раз таки лучший выход, — подумал он. — Стоп! А как она узнала, что я пришёл в себя?»

Не успев додумать эту мысль, Гарри забылся глубоким, спокойным сном.

***

Следующее пробуждение Гарри разительно отличалось от предыдущего. Во-первых, у него ничего не болело. Во-вторых, за окном ярко светило солнце. В-третьих, в кресле у его кровати сидел директор Хогвартса и читал книгу.

— С пробуждением Гарри, — мягко сказал Альбус Дамблдор, подавая ему очки. — Как ты себя чувствуешь?

— Живой… — после некоторой заминки отозвался он. — И, вроде бы, даже здоровый.

— Это хорошо, что живой и здоровый, — вздохнул Дамблдор и внимательно посмотрел в его глаза. — Гарри, ты понимаешь, что ты собирался сделать?

Гарри прекрасно понимал. Но понимал он ещё и то, что, раскрой он свои намерения, от него так просто не отстанут.

— Просто хотел подышать воздухом, — пожал плечами он. — Случился сильный порыв ветра, вот я и не удержался.

Дамблдор ещё раз вздохнул и скорбно покачал головой.

— Не нужно искажать действительность, Гарри. Хагрид прекрасно видел, что ты сам шагнул в крыши, и ветер тут был совершенно ни при чём. Тебе очень повезло, что он шёл в замок под своим волшебным зонтом.

Гарри на это только лишь ещё раз пожал плечами — пусть он не особо надеялся обмануть директора, но попытаться всё равно стоило.

— Так ты понимаешь, что ты собирался сделать?

Видимо, Дамблдору по какой-то причине было очень важно услышать ответ на этот вопрос из уст Гарри. Так что на этот раз он не стал юлить.

— Да. Я пытался покончить с собой, — спокойно ответил он и с любопытством посмотрел на собеседника.

Дамблдор же словно бы постарел на десяток лет. Его глаза потускнели, он сгорбился в кресле и стал как никогда напоминать уставшего от всего старика.

— Зачем? — только и спросил он.

— Жизнь — боль, — ответил Гарри.

— Жизнь — это любовь, — возразил Дамблдор.

— Если её нет — боль.

— Тогда стоит её найти.

Гарри повернул голову, уперев взгляд в потолок, и меланхолично пожал плечами — он уже попытался найти её. И что? Кому от этого стало лучше?

— Тогда она способна принести ещё больше боли, — в конце концов, ответил он.

— Но это не повод опускать руки.

— Это не повод для тех, у кого есть будущее. У меня же его нет.

— Будущего нет у меня, — Дамблдор показал на свою почерневшую кисть. — У тебя же есть надежда.

— Которая ничем мне не поможет, когда меня запытают, как Лонгботтомов.

Тяжело вздохнув, Дамблдор попытался зайти с другой стороны.

— Но как же твои друзья? — спросил он.

— Они в любой момент могут покинуть эту страну, — ответил Гарри, — и перебраться куда-нибудь, например, в Штаты. С теми деньгами, которые отойдут им после моей смерти, это не должно быть трудно.

— Ты составил завещание?! — неприятно поразился Дамблдор.

Гарри смерил его полным иронии взглядом.

— Мой прыжок не был истерикой или чем-то в том же духе. Это было взвешенное и хорошо обдуманное решение. В конце концов, я регулярно задумывался о суициде ещё, если мне не изменяет память, с девятилетнего возраста. Так что, разумеется, — последнее слово он произнёс с некоторым нажимом, — я составил завещание. Первую версию я составил ещё в прошлом году, после возрождения Волдеморта. Вторую — добавив в него Невилла и Луну — на летних каникулах.

Дамблдор, казалось, совсем не ожидал таких откровений, а спокойный, умиротворённый вид Гарри, похоже, окончательно выбил его из колеи. Так что его уход был больше похож на бегство.

— Уверяю тебя, Гарри, ты ошибаешься, — сказал он, взмахом палочки заставив своё кресло исчезнуть. — Жизнь прекрасна и удивительна. Возможно, сейчас ты не видишь этого, но ты должен хотя бы попробовать увидеть. Ради себя, ради своего будущего, ради тех, кому ты дорог и кто тебя любит.

Дамблдор подошёл к двери и обернулся на пороге.

— Мы ещё побеседуем с тобой об этом, а сейчас отдыхай и набирайся сил.

Дверь бесшумно закрылась, и Гарри снова остался наедине с собой. Сходил в туалет, умылся, принял душ и там, оперевшись на раковину и глядя в зеркало на то, как капельки воды стекают с его лица, принял решение.

Дамблдор не даст ему умереть. И как неплохой, в сущности, человек, и как директор школы, и как глава Ордена Феникса. Гарри Поттер нужен Дамблдору, и, чтобы помешать Гарри убить себя, он может пойти на любые меры. Например, приказать кухонным эльфам подмешивать в его еду зелье для хорошего настроения или ещё что-нибудь в таком же роде.

Так что, если Гарри не хотел и дальше оставаться в живых — а он не хотел — требовалось действовать быстро и решительно. В частности, пришлось променять смерть захватывающую и быструю, на медленную и не такую интересную.

Щёлкнула задвижка замка, тренькнуло, разбиваясь зеркало. Гарри потряс порезанным кулаком, потом опомнился, хмыкнул, и выбрал самый острый осколок.

В конце концов, он никогда не боялся крови.

Примериться…

Приставить…

Поехали!