МАМОЧКА, КОРОНАВИРУС! БОЖЕ МОЙ, ЭПИДЕМИЯ!

— Так. Давай подавай, — командовал Пятаков-старший, — подавай давай. Вон там ещё вроде пачка риса в углу лежала. Пошеруди.

Изольда Викторовна — домохозяйка, второй человек в семье Пятаковых, верная жена и любящая мать — послушно пыхтела, ползая по стеллажам.

Коронавирус гулял по стране уже месяц, заболевшие исчислялись десятками. Эпидемия вызвала всплеск истерии: все новости были о новых больных, врачи рекомендовали не выходить из дома, продукты в магазинах стремительно исчезали: народ затаривался неприкосновенным запасом, готовился к осадному положению.

Наш гипермаркет исключением не стал. Нижние полки давно опустели, а ждать, когда продавцы спустят товар с поверхов, было нельзя: проходы магазинов заполонены беспокойными покупателями. Которые, гады, только и ждут, чтобы устроить бучу из-за упаковки гречи.

«Вот жадные ублюдки, — злобно думал Пятаков-старший, не замечая бревна в глазу, — удавиться готовы за крупицу. Сидели бы дома, раз не умеют себя прилично вести. Ну ничего, порядочные люди выход всегда найдут»

Пятаковы были людьми порядочными и выход нашли своеобразный. Глава семейства подставил спину, младшенький Пятаков подал руку, и Изольда Викторовна, не замечая своих восьмидесяти семи килограммов, грациозно перелезла с мужа на верхние полки. Куда покупателям-одиночкам не попасть. И теперь, изящно маневрируя, спихивала в тележку мужу жизненно необходимый товар. Рядом пыхтел двенадцатилетний сынок, таская и толкая вокруг себя три уже заполненные провиантом телеги.

Пятаков-старший вёл стратегическое командование.

— Нашла рис? Давай сюда. Так. А это что? Макароны? Давай сюда. А там что такое? Перловка? Давай сюда.

Сверху послушно летели названные продукты.

— Мужчина, поимели бы совесть, — возмущённо захлопала губами дама лет пятидесяти из соседнего прохода. — Подумайте о других! Продукты всем нужны. Эпидемия же!

— Вообще обнаглели, — подхватил сухонький старичок в кепке. — Похлеще военных годов дефицит. Скоро начнём перемороженную гнилую картошку есть. Из-за таких вот. Как этот. Как эти.

— Раньше чесаться надо было, — похохатывая, отбривал нападки довольный выдумкой Пятаков. — Хочешь жить — умей вертеться. И вон там ещё кетчуп скинь! — это уже жене, — Да аккуратнее, коров… Коронавирус же, говорю, аккуратнее, не побей продукт.

Изольда Викторовна бросила кетчуп. Глава семейства поймал бутылочку и сунул в карман, чтобы не занимать место в тележке.

Верхние стеллажи пустели, к тому же идея Пятаковых не была оригинальной. То тут то там под потолком огромного гипермаркета мелькали жопы любящих жён или послушных детей. Хочешь жить — умей вертеться. Правильно сказал Пятаков-старший.

Очевидно, что бесконечно это продолжаться не могло. Слишком мало оставалось продуктов. Слишком плотная шла возня на верхах. И вот в отделе консервов Изольда Викторовна ухватила баночку консервированного горошка, которую мгновением раньше ухватила рука другой, не менее внушительной мадамы.

— Отдай, сучка, это моё, — зашипела Изольда Викторовна на высоте шести метров.

— Щазз, разбежалась. Харя не треснет? — язвительно парировала другая внушительная мадама. И сию же секунду Изольда Викторовна узнала в ней соседку Людку Копылову, наглую и вредную тётку, которой палец в рот не клади, оттяпает по ключицу.

— Мамочки! Людмила Николаевна, вы ли это? Никак решили фигуру блюсти, раз подчищаете магазины целиком, — протянула Изольда Викторовна.

— Боже мой, Изольдочка! Не удивлена встретить вас. Как где пожрать, так вы сразу тут как тут, — пропела Людмила Николаевна

— Ах ты, сучка крашеная, — Пятакова даже не поняла, что заговорила цитатами. — Да ты ведьма!

— Ведьма не ведьма, а консерву не отдам! У меня дети голодают! — Копылова махнула химической завивкой в сторону прохода. Оттуда наблюдали за развитием конфликта трое толстощёких пацанов и две девки с разными степенями ожирения. Копыловы принципиально не пользовались презервативами, теперь эта тенденция сыграла за них: каждый из детей держал по две заполненные тележки. Не отставал и Аркаша Копылов, муж.

Изольда Викторовна не придумала достойного ответа, а потому просто взревела и кинулась в атаку. Людка только этого и ждала. Отбросив горошек, она рванулась навстречу. Две сальные туши сплелись в смертельном поединке на шестиметровой высоте. Полки трещали, по разные стороны летели банки, коробки, пакеты. Восторженные обитатели первых этажей кинулись их собирать.

Пятаков-старший и Аркаша Копылов стояли рядом и болели каждый за свою половинку.

— Давай, милая, вмажь этой туше! Покажи, кто тут главный! — азартно орал Пятаков.

— Жми, Любаша, мочи врага, за нами Москва, — вторил ему Копылов.

Чувствуя поддержку со стороны, бабы старались на совесть, кусались, царапались, лягались. Банка горошка, послужившая причиной раздора, давно скатилась вниз и затерялась среди таких же рухнувших банок. Но это было уже неважно, решался вопрос чести.

И тут, после очередного успешного удара, стеллаж покачнулся и начал заваливаться в сторону. Не рассчитанная на такой энергичный покупательский запал мебель не выдержала.

— Мамочки! — взвизгнула испуганная Пятакова.

— Боже мой! — заверещала перепуганная Копылова.

Драка была забыта в ту же секунду, но уже слишком поздно. Стеллаж падал, разрушаясь прямо в полёте. Деревянные полати посыпались вниз, покупатели кинулись врассыпную. Остались стоять только Пятаковы и Копыловы, зажатые переполненными тележками со всех сторон. На них и пришёлся первый удар.

— Мамочки! — хрюкнул Пятаков, получив деревяшкой по голове.

— Боже мой! — замычал Копылов от прилетевшей в зубы стальной перегородки.

Следом посыпались остальные запчасти, продукты и соседние стеллажи, потерявшие равновесие. Последним аккордом приземлились на кучу-малу горе-соседки.

— Мамочки! — сбрякала ля-минором толстомордая Пятакова.

— Боже мой! — треснулась до-диезом жирножопая Копылова.

И всё затихло…

— Давайте подводить итоги, — держался за выбитые зубы Пятаков-старший через несколько часов на соседском собрании. — Продукты побили. Деньги все пришлось потратить на возмещение ущерба.

— Да, дерьмовенько получилось, – гладил шишку на затылке и подбитый глаз Копылов. — Денег нет, продуктов нет, еще должны остались. И все из-за твоей истеричной бабы!

— Так, давай-ка без этого! Твоя дура тоже не уступала!

— Да обе хороши, чего уж там, — примирительно вздохнул Аркаша. И покосился хмуро на исцарапанных побитых женщин.

— Мамочки, — стонала от полученных ссадин Изольда Викторовна.

— Боже мой, — жаловалась на синяки Людмила Николаевна.

Коронавирус не щадил никого...