ff: Изыск быть (с) хрупкой девушкой
Обычно девушка Кевина — это раздражительная, злобная или похуистичная особа. Откровенно заебанная. В остальное время она сосредоточенная. Настолько погруженная в дело, которым занимается, что выглядит потрясающе серьезной и умной — причина, по которой Кевин не мог отвести от нее взгляда ни тогда, ни сейчас.
Но последнюю неделю, может даже две, Аарон выглядит задумчивой. Калейдоскоп ее эмоций сменяет оттенки с такой скоростью, что Кевин не успевает опознать хотя бы половину. Его это напрягает. То, что он не может понять, что случилось, и то, как скребёт на подкорке мысль, что скоро ему прилетит подлянка.
Он совсем не удивляется, когда в итоге Аарон говорит:
— Хочу отстрапонить тебя, — легко, свободно, словно между делом.
Ладно, Кевин не удивлен. Он в шоке.
Нет, возможно, он ослышался или достаточно утомился после ночной тренировки, что сейчас, невыспавшийся и собирающийся к первой паре в универ, слышит такие странные вещи. Такое мог сказать кто угодно, даже Рене, но только не его девушка, все еще слегка повернутая на традиционном взаимодействии между мужчиной и женщиной, когда речь идет о гетеро-парочках. То есть, ну, о таких парочках, как он и она, а не Андреа с Нелл или там Жанет с Реми…
Срань господня, это даже не страшный сон, не так ли?
— Бывшая попробовала со своим парнем. Тоже хочу, — Аарон жмет плечами и вжикает замком на сумке. Собралась к парам. Она стреляет взглядом в Кевина, замершего с учебником истории в руке, невпечатленно осматривает его с головы до ног и, выхватив книгу из рук, сама закидывает ему ее в сумку. — Освободись на выходных.
Приказ. Даже не просьба. Просто ставит перед фактом — она сделает это.
Сегодня четверг, до воскресенья еще три дня, и Кевин не доживет до него, скончавшись либо от нервозности, либо от алкоголя, который он вольет в себя в «Райских Сумерках».
К воскресенью Кевин все еще жив, и у него есть отличная возможность беспрерывно проклинать Андреа и Нелл, сваливших в закат в пятницу вечером, вместо того чтобы отвезти монстров оторваться в клубе; проклинать Кейтлин с ее безумными экспериментами в постели, которая подает дурной пример его Рони; проклинать Бетси, приводящую Аарон к свободе мысли и толерантности на совместной терапии с Андреа, чтобы сестренки Миньярд, наконец, разрешили все свои разногласия. У него есть время проклинать их всех, нервно носиться по комнате в поисках полотенца и смазки и создавать образ занятости, пока Аарон равнодушно наблюдает за его перебежками из угла в угол. Он честно верит в то, что у него это получается — делать занятой вид, пока Аарон не фыркает насмешливо, а у него от звука не встают дыбом волоски на руках.
О черт, она явно настроена на то, чтобы уложить Кевина на лопатки и поиметь. И речь даже не о том, чтобы он позволил ей себя объездить. Кевин в заднице. И в его заднице вот-вот окажутся тоже.
— Хватит мельтешить. Чего ты так боишься?
Кевин вздрагивает и косится на Аарон, изящно закидывающую ногу на ногу. Край халата соскальзывает с ее бедра, обнажая упругий привлекательный объем. Он туго сглатывает, отводя взгляд.
— О, ну конечно. Ты просто решил вытоптать нам демонический круг на полу и поставить новый рекорд в книгу Гиннесса по количеству шагов за минуту.
— В книге Гиннесса есть такой рекорд?..
— В чем дело? — спрашивает Аарон, когда он не отвечает ей почти минуту, кусая губы и пытаясь подобрать слова.
Он сам не знает, в чем именно дело. Не то чтобы его волновал проникающий секс, когда снизу он. Опыт есть, его не пропьешь даже тем количеством алкоголя, которое было в него влито за последний год. Он пробовал себя в принимающей роли еще со времен гнезда. И даже если Рико был не особо нежен, с Жаном все получалось отлично. Без лишней боли, без трудно заживающих разрывов, мешающих играть на поле. Все было в порядке. А если это Аарон — он еще больше уверен в том, что сегодня с ним будут нежны, как никогда.
— Я не знаю, — Кевин дергает рукой, скидывая с предплечья полотенце, потому что оно неприятно трет кожу и потому что раздражение на самого себя нужно как-то выплеснуть.
— Надо же. Наш всезнайка Кевин Дэй не может ответить на такой простой вопрос, — в голосе Аарон откровенная насмешка, едва не презрительная, и Кевин даже не останавливает себя, когда слышит это и вспыхивает.
— Знаешь что?! Это не тебе твоя девушка предлагает отстрапонить тебя, словно ты больше не годен для того, чтобы быть сверху. Как будто я какой-нибудь отработанный шлак, который не справляется со своей ролью настолько, что даже любимый человек сталкивает меня с места, на котором я должен быть, — Кевин всплескивает руками и едва успевает подумать о том, что ебнуть кулаком по картонной общажной стене — отвратительная идея, прежде чем останавливает себя. Стенке прилетает простая оплеуха ладошкой, и она остается живой.
— Воу. Тише, — растерянно моргает Аарон и неторопливо поднимается на ноги, настороженно поглядывая на Кевина. Будто какое-то «Тише» поможет ему успокоиться.
— Ты ведь даже не спросила меня, хочу ли я этого! Просто поставила перед фактом!
— Кевин, тише, — и ладно, Кевину приходится взять хотя бы перерыв на дыхание и успокоение нервов. Еще немножко — себя в руки. Потому что Аарон, словно бесстрашная, подходит к нему, и он не может вести себя рядом с ней дико. Не при ее ужасном опыте с отцом. Если бы Андреа узнала, что он поднял на Аарон голос, она бы передавила ему все голосовые связки изнутри. Ох, блять, стена точно в порядке? Если нет, то Андреа наверняка спросит, как это случилось, и в порядке не будет уже он. Как будто сейчас он в норме. — Кевин.
Остатки невыраженного всплеска гнева быстро обращаются осадком разочарования в самом себе и привычным чувством подавленности, слишком хорошо выученном, потому что выражать гнев Кевин никогда не смел и не посмеет. Ничего не изменилось с тех пор. То, что он по-настоящему вспылил, уже необыкновенно для него.
— Ты ни разу не попытался сказать мне «нет», — вкрадчиво проговаривает Аарон, едва не запрокидывая голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Уже так близко. Настолько беззащитная, обнажая шею перед тем, кто заведомо сильнее, и в этом же насколько смелая. Всегда смелая для него. Кевин и правда слабее своей девушки. Даже сейчас именно она — та, кто бросает вызов. — Три дня прошло, Кевин. Ты мог отказаться.
— Я не хочу отказывать тебе, — Кевин поджимает губы и хмурится, собирая на языке осадок гневной горечи, чтобы гулко сглотнуть этот ком, когда Аарон поднимается на носочки, становясь еще ближе к нему.
— Даже если значит подставиться под резиновый член?
— Даже если это значит подставиться под член, — с вредным тоном и с чувством морщась, вторит Кевин.
— Тогда перестань истерить, как маленький, и иди в душ.
Она что, еще и мысли читать научилась?
Он недовольно фыркает и наклоняется, чтобы поднять сброшенное на пол полотенце. Аарон выпархивает из поля его восприимчивости так легко, как вторглась туда, и он не сразу даже понимает, почему становится прохладно. Компактная, с небольшим тельцем и даже собранными в одну кучку чувствами — Аарон настолько парадоксально ярко излучала свое тепло, что пары мгновений хватило, чтобы Кевин пригрелся, а оставшись одному, ощутил потерю.
Заранее зная, что ни холодный, ни горячий душ не спасут от нервоза, Кевин оборачивается на Аарон, прежде чем скрыться за дверью, — хочет погреться об ее взгляд или ощущение присутствия и причастности, которое она неожиданно решила ему дать. Аарон уже вернулась на постель и поправляет пояс своего проклятого, дерзящего ему халата, потому что подол разлетается по бокам от ее ног, и Кевин, находящийся на взводе, не готов к тому, чтобы обернуть пассивную злобу в холодящее душу возбуждение. Самое необычное чувство в его жизни, честное слово.
Он от него торопливо уносит ноги, не желая разбираться в еще необузданных эмоциональных новинках, и теперь своим долгом остановить его считает Аарон:
— И Кевин, — ему приходится обернуться. Ни разу еще не было, чтобы он не остановился, когда она просила. — Мы поговорим об этом позже.
Перечить без толку — он и правда выплюнул лишнего, когда вспыхнул прямо у нее на глазах. Не то чтобы существовали аргументы или объяснения, которые он мог бы предоставить ей после, но пока он и не намерен думать об этом. Не сейчас, когда его ждет смазка, чистка и растяжка, и терпения едва хватает хотя бы на них.
Кевин проводит в душе меньше грёбаных десяти минут, занимаясь всем этим. И нет, он не торопится сесть на член. Просто нервное состояние дурно на него влияет. Он удивляет даже Аарон, — второй раз за последнюю четверть часа, — когда вылетает из ванной с напускным боевым видом и без всякого прикрытия в виде полотенца на бедрах или еще чего. В чем мать родила. Голожопый, с членом наперевес, до смешного хмурый, — Аарон, что за позабавленный вид? — и готовый к свершениям. Да хоть от противного — все равно сделает, как надо и что от него хотят.
Аарон все еще в халате, — благо, не подвязанном, Кевина бесил этот узел пояса на уровне ее животика, — и держит телефон в руках, лениво оттопыривая большой палец от экрана, как бы показывая, что прервалась в печатании сообщения, и оглядывая Кевина исподлобья.
Вся показная решимость Кевина и его готовность к подвигам исчезает с легким взмахом руки Аарон и первым щелчком камеры на телефоне. Да она издевается над ним!
— Рони! Ты что, сфотографировала меня?!
— Конечно. Представь, за сколько я смогу продать это фото. Не меньше стоимости двух твоих тяжелых клюшек.
Кевин даже подвисает на мгновение, не понимая, с чего вдруг Аарон говорит об экси. Она и правда может?.. За стоимость двух клюшек?.. Целых двух?
Аарон прыскает, прикрывая изогнувшиеся в улыбке губы изящной пятерней ногтей, и Кевин понимает — нет, не может. Она просто продолжает его дурить. Боги, и после этого гребаная Аарон Миньярд собирается его трахнуть? Что за хуйня?
— Ты издеваешься надо мной, — бескомпромиссно утверждает Кевин. Почти кивает в подтверждение слов, но все еще старается сохранить гордость и поэтому просто прожигает взглядом свою девушку, обладающую самым сучьим характером в мире.
— Ты такой очаровательный, когда пытаешься разрушить меня взглядом, Кев, — хмыкает Аарон. Телефон в ее небольших пальчиках ловко захлопывается, а стоит ей облокотиться на руки позади себя, ворот халата мягко сползает с одного плеча, оголяя нежную шею и изгиб небольшой груди, пока еще стеснительно скрывающейся за тканью. Халат проклят. Не иначе.
И… ладно, возможно, у Аарон не самый сучий характер. Кевин не уверен, может ли последняя сучка на свете произносить его имя так игриво и нежно. Как будто кошечка мурчит на ухо и пускает теплые вибрации по всему телу. Он переминается с ноги на ногу, только сейчас ощутив себя обнаженным, и делает шаг навстречу.
— Мгм. Еще больше ты мне нравишься, когда разрушаешь меня в постели, — довершает Аарон, и Кевин подбирается от возбуждения, прострельнувшего по самый копчик. Это не кошечка. Это самая настоящая дьяволица. И хвост у нее должен быть не мягкий и пушистый, а кожаный, с пикой на конце. Ох, Аарон с хвостом, наверное, смотрелась бы потрясающе…
Теплая нега томительно разливается под кожей, знакомым ощущением согревая грудную клетку и живот. Он подходит достаточно близко, вставая прямо под расстрел выразительных медовых глаз, чтобы Аарон смогла без лишних усилий коснуться его. Протянуть руку, недлинным ноготком щекотливо провести по чувствительному бедру и подцепить кончик дернувшегося твердеющего члена. Играется и никаких мук совести не испытывает. Кевин видит бесстыдство в ее глазах, скользящих вдоль линий его тазовых косточек и обозначенного впадинками пресса.
— Хочу твои засосы на груди, — вдруг произносит Аарон. Это настолько неожиданно, что Кевин только хлопает глазами и медленно кивает в знак того, что да. Согласен. Да, чтоб его. Он будет счастлив, если она взаправду позволит ему эти невероятные метки на своей бледной коже. Аарон, обычно не терпящая пятен даже там, где их не видно. Для Кевина, страдающего время от времени приступами собственничества и жаждой доказать, что он единственный, что это именно он имеет право целовать ее прекрасное тело, а она принадлежит именно ему, она — его и ничья больше. — Поставишь мне их, пока я буду в тебе?
…Ну конечно. Вот в чем дело. Хотя с тем, как сильно он желает целовать ее и обозначить принадлежность, какое насыщенное удовольствие клубится у него внутри от одной мысли об этом, оказаться разбитым и униженным страпоном в собственной постели кажется уже не таким страшным. К тому же, в чем-то Аарон права. Пока она будет в нем, ее очаровательная грудь будет прямо над ним, будет просить внимания и немного той ласки, которую Кевин сможет дать, не отвлекаясь на игрушку в заднице. Звучит просто потрясающе.
— Один на шею, — воспользоваться возможностью уговорить на кое-что еще, раз Аарон сегодня делает скидки — отличная мысль. Кевин убеждается в этом, сглатывая хрипотцу, выстрелившую во фразе, когда она сначала щурится, а после смиренно кивает, как самая лучшая девочка на свете. — Под самым ухом, — там, где виднее лучше всего и где не спрятать никакими воротниками, шарфиками и галстуками. Аарон цыкает, но соглашается. Кевин довольно поджимает губы, внутренне радуясь, как ребенок.
Что ж, если с его стороны этим днем будут некоторые жертвы, то Аарон определенно выбрала лучшую стратегию для них — дать взамен что-нибудь такое, от чего Кевин будет в восторге и сможет разделить жертвенную участь с кем-то еще.
Он не знает, нужно ли ему лечь на кровать пластом и лежать, не шевелясь, пока Аарон будет делать всю работу, которую ей захотелось на себя взять. Но, по крайней мере, она не отторгает его и даже не спешит перехватить инициативу, когда он наклоняется к ее губам, чтобы оставить на них вкус благодарности и жаркое дыхание. Пальцы быстро находят линию обнаженной ключицы и сгиба шеи и плеча, приученные к этому чувствительному месту, как приучены к клюшке, когда он на поле — ладонь ложится идеально. Так Аарон тоже удобнее в стократ — доверяя хватке Кевина, запрокидывать голову и думать лишь о том, насколько хорошо он закрывает ее собой от всего мира и как чувствительно сминает мягкие губы, чтобы потом перейти к шее.
Шея у Аарон — очень чувствительное место. Кевин узнал об этом первым делом. Просто однажды выдохнул в нее во время скромных, еще не перешедших в большее объятий. Аарон тогда покрылась настолько крупными мурашками и стиснула его в своих ладошках с такой силой, что не осталось никаких сомнений. Стоит отдать ему должное, он держался довольно долго, имея столь ценную информацию на руках и не спеша ею воспользоваться. Давал сначала привыкнуть к своим рукам, а уже после — к губам на коже.
Светлые волосы красиво рассыпаются по постели, как только Кевин опускает Аарон на мягкое одеяло и нависает сверху. Аарон тоже готовилась с самого утра. Прям так, ни капельки не скрываясь, прихорашивалась в душе, намывала золото волос, мазалась ароматными кремами и гелями, готовя себя к чему-то, кому-то, кто потом и правда как глупый ребенок вспылил. Она наверняка хотела сделать все красиво. Всегда заботящаяся о своей исконно женской репутации.
Кевин эту часть в ней тоже любит. Очень, очень, безумно сильно. Именно эта часть заставляет Аарон податливо тянуться вслед за рукой Кевина, спускающейся с изгиба шеи ниже к груди и обнажающемуся под его движением мягкому животику. Края халата безропотно расходятся по сторонам, открывая для него больше Аарон, и он без всякого усилия может скользнуть ладонью под выгнувшуюся поясницу, чтобы чувственно сжать бока. Он при желании мог бы приподнять Аарон вот так, на одной ладони, прижав ее тельце целиком к себе. Лишь только зная, как она осторожно относится к проявлению мужской силы, отбрасывает эту мысль обратно на задворки каждый раз, когда та выскакивает в разум снова.
То женское в Аарон, что требует от нее красоваться перед Кевином, действительно делает с ним что-то сладкое и непередаваемое словами. Когда Кевин вдруг начинает чувствовать себя особенным просто потому, что Аарон такая с ним, под ним, в его руках. Вытягивается на постели и ластится, как кошечка, к его пальцам, спускающимся вдоль бедер, к его губам, обхватывающим небольшой вставший сосочек. Настолько очаровательно розовый, что Кевин, никогда не находивший в себе свойства тискать что-то милое, сейчас заламывает брови от чувств и упруго втягивает небольшой объем нежной груди меж губ.
— К-Кев… — дыхание Аарон сбивается, спотыкаясь в дрогнувшей грудной клетке. Он чувствует ее пальцы у себя в волосах и как они импульсивно сжимаются у корней, а дальше привычным жестом пытаются сначала прижать поближе и после оттянуть от себя. Припухший ореол соска красиво блестит в свете потолочной лампы, когда он послушно следует за хваткой маленькой руки. Для большей красоты, Кевин убеждает себя, он опускается ко второй груди и коротким мазком проводит по нетронутому соску, смачивая и заставляя так же привлекательно блестеть. — Не играйся с едой.
— С едой? — хмыкает Кевин и подается ближе к шее. Его язык на ней сделает Аарон настолько мокрой, что, может быть, она и передумает воплощать свой первоначальный план в жизнь. Быть может, ему повезет?
— Учитывая, как ты периодически цепляешься за мою грудь — да. Мне иногда кажется, что ты хочешь сожрать ее. Там и так немного, оставь ее мне.
— Ты отдала все это мне тогда, когда согласилась стать моей девушкой. Так что это моя грудь. Захочу съесть — значит, съем.
— Грубиян, — фыркает Аарон, но тут же щелкает зубами, стиснув челюсти, когда губы Кевина оказываются на ее шее. Кевину не приходится даже прикладывать особенных усилий, чтобы вытащить из Аарон первый звук, а за ним второй и третий. Чувствительная и до головокружения отзывчивая, Аарон тихо помыкивает и вошкается на постели, пока он терзает нежную кожу губами и языком. — А-ах! Кевин, б-блять!
Под самым ее ухом начинает наливаться первый засос. Он постарался сделать его быстро, чтобы не получить по голове и успеть до того момента, когда Аарон передумает позволять ему такое. Он знает, что она может забрать свое разрешение обратно. Однако это же внезапно играет и против него: вдруг толкнув Кевина в бок бедром, — ох, блять, иногда он забывает, что это хрупкое создание тоже по праву называется спортсменом, — Аарон переворачивает их обоих, меняясь местами, и седлает его бедра, идеально прижимаясь ягодицами к возбужденному члену.
И вот же ж блядство, теперь Кевин чувствует, слишком ярко и отчетливо ощущает ремни страпона, прижимающиеся к его бедрам, а потом и саму игрушку, когда она, качнувшись, задевает концом головку его члена. Аарон, очевидно, не передумала бы и не забыла о своей маленькой гнусной идее как минимум из-за того, что страпон все это время был на ней, а значит, и дело она уже готова довести до конца.
Кевин насупливается, опуская взгляд в место соприкосновение их тел. Он сквозь эти ремни может почувствовать, что Аарон течет. Ее тело просит внимания там, в жарком нуждающемся местечке. Так почему же она все равно выбирает развлекаться таким непотребным образом, вместо того чтобы получить удовольствие самой? Он мог бы так хорошо позаботиться о ней…
— Возьми себя под коленями, — просит она, слезая с его ног и располагаясь между ними. Кевин уперто молчит, но слушается. Подхватывает себя под коленями и раскрывается для нее, пока подушечки пальцев под наманикюренными ногтями обретают блеск от вылитой на них смазки.
Вот оно. Кевина настигнет позор всего его рода. Кевина выебут в задницу. Кевин униженно разрушится прямо на этой постели и прямо под собственной девушкой. Кевину определенно и наверняка конец.
— Расслабься. Я не казнить тебя собираюсь, — о, Кевин поспорил бы. В прежние времена казнили именно так: вазелин — на кол, и человека — на этот самый вазелин. Как Кевина сейчас — на смазку и страпон. Никогда еще он не был так близок к любимой средневековой эпохе. — Кевин, расслабься.
— Я пытаюсь, — недовольно бурчит он, отказываясь смотреть Аарон в глаза. Пятно на потолке — вот это отлично. Самое то. То, что нужно… Прохладные пальцы касаются его между ягодиц, из-за чего он вздрагивает и жмурится, плюнув на пятно-муху, улетевшую с потолка. Ладно. Ладно. Он умеет расслабляться. Он в самом деле знает, каково это. Ему пришлось учиться не в самых лучших условиях, но сейчас это всего лишь Аарон и ее маленькие эксперименты. Они оба справятся, вместе.
Когда следом за мягким давлением подушечки пальца Кевин чувствует ее губы у себя на бедре и слышит ласковое:
— Умница, — что-то такое неописуемое творится у него в животе, что он тихо, несдержанно стонет, откидывая голову на постель и расслабляясь полностью. Пальцы Аарон проскальзывают с легкостью внутрь него. — Ого. Кевин, ты так хорошо растянулся.
Голос Аарон ласковый и обволакивающий, даже в нем самом Кевин слышит ту похвалу, от которой его внезапно повело. На самом деле он не слишком старался, просто пальчики Миньярд не такие крупные, чтобы заменить растяжку его пальцами, и это, наверное, дает свое преимущество. Но получить похвалу все равно очень приятно.
— Этого хватит, чтобы я могла войти, — проговаривает Аарон, однако Кевину почему-то кажется, что это она больше для себя — медлительно и задумчиво. Он морально готовится к тому, что сейчас будет. К тому, что потом, возможно, ему придется постараться, чтобы забыть об этом маленьком инциденте и ублажать Аарон каждый раз до такого состояния, чтобы она больше не подумала о нечто подобном.
А потом она заменяет свои пальцы такой же некрупной головкой и плавно проскальзывает внутрь, приятно растягивая Кевина вокруг искусственного небольшого члена. Такого хорошенького даже по ощущениям, что он растерянно думает не о том, как его только что лишили анальной девственности снова, а о том, что, будь Аарон парнем, настоящий член, наверное, ощущался бы так же — аккуратный, упругий, ненастойчиво и бережно заполняющий его изнутри. Он судорожно выдыхает, кусая губы, и боится признаться самому себе, что…
— Я двигаюсь? — заботливо спрашивает Аарон, всматриваясь в потерянное лицо Кевина, и он может только рассеянно кивнуть. Движения оказываются подобными первым ощущениям — гладкими, слитными и не раздражающими чувствительное место изнутри. Кевин пораженно понимает, что может даже насладиться этим чувством. Тем, что делает с ним Аарон. И осмеливается опустить взгляд на нее впервые с момента, как она очутилась у него между ног.
Аарон одной рукой придерживает погружающийся в него небольшой член обычного бежевого цвета, другой — придерживает его за бедро. В движениях нет никакой спешки, только ласковое намерение успокоить и принести удовольствие. Исключительно его, никакого дискомфорта. Кевин смотрит на Аарон, на то, как она взглядом стреляет с его лица на место соприкосновения, словно проверяя правильность каждого сделанного толчка, и возвращается глазами обратно к нему. В ней столько тепла и осторожности, что это невероятно, просто непередаваемо… Красиво.
— Больно? — встревоженно откликается она на его голос, так и не получив никакой отчетливой реакции на проникновение. Он отрицательно качает головой, убеждая ее, что все хорошо. Он в порядке. Ему не больно, и ощущения не приносят дискомфорта. Все хорошо настолько, насколько вообще может быть, и это, похоже, видно по его взгляду, потому что Аарон заметно успокаивается. Кевин протягивает руки ей навстречу, из-за чего ей приходится затормозить.
— Иди ко мне, — потому что сильнее успокоения Кевину сейчас нужны только ее объятия. Деть куда-то ласку и нежность, скапливающуюся в нем в ответ на то, что дарит Аарон.
— Скажи мне, как тебе нравится, — проговаривает она, прячась в его объятиях. Ему, на самом деле, было бы хорошо, двигайся она, как двигалась до этого. Продолжая мягко толкаться в него, растирая чувствительные стеночки изнутри членом и не торопясь стимулировать слишком сильно. Размеренно, с чувством и вниманием, которое может дать лишь Аарон.
— Смени угол. И можешь… можешь быть чуть быстрее, — говорит, только потому что Аарон спросила. Ей это важно и наверняка хочется сделать ему приятно. Иначе, кажется, она бы и не задумала провернуть что-то подобное, не так ли? От осознания такой маленькой вещи у Кевина тепло сжимается в груди. Его девушка просто хотела окружить его вниманием и заботой. Возможно, таким… странным и своеобразным способом, что понять смысл этого способа сможет только она, но кто Кевин такой, чтобы противиться?
Он чувствует себя гораздо спокойнее, когда Аарон следует его указаниям. Когда упругие женские бедра с тихим хлопком касаются его ног, а аккуратная грудь и вправду покачивается прямо перед лицом, соблазняя касаться ее губами и языком. Теперь, с понимаем, что они делают и для чего, Кевин чувствует, как контроль возвращается в его руки.
Ему удается расслабиться и телом, и разумом, из-за чего удовольствие, задержавшееся в напряженных мышцах и заглушенное тревогой, растекается томительной волной по телу. Аарон действует только так, как он сказал ей, обозначив, что именно это — хорошо для него. Несмотря на небольшой размер, игрушка достает до чувствительной простаты, и с той не грубой и не давящей стимуляцией это — просто отлично. Кевин даже перехватывает инициативу у Аарон, когда замечает первые признаки утомления. Позволяет себе задержаться на пару мгновений лежа на лопатках лишь для того, чтобы закончить картину из сочных алых засосов на упругой груди. Аарон не сопротивляется ни тому, ни другому, давая вернуть ее спинкой на постель, чтобы Кевин мог лично объездить ее потрясающие пышные бедра.
То, что он делает сам, значительно отличается от манеры ласковой и избирательной Аарон, ровнявшей угол на каждом толчке, чтобы попадать только в правильное местечко. Манера Кевина — это быстрое и стремительное достижение оргазма. Он объезжает ее резко и чересчур откровенно для того, кто до чертиков боялся подпустить искусственный член к своей заднице. С тем же рвением достигая результата, с каким обычно достигает результата во всем, за что берется лично. Только поглаживания по бедрам и плавные подкидывания таза Аарон напоминают, что Кевин гонится не просто за результатом, а за удовольствием. И безусловно — удовольствием их обоих.
Оно виднеется в том, как Аарон клонит голову к плечу, томительно любуясь им из-под пышных ресниц, как подрагивает ее грудная клетка в быстрых и жарких вздохах, как удовлетворение расплескивается в ее глазах вместе с расширяющимися зрачками, толкающими радужку ближе к темным краям.
Ей слишком очевидно нравится то, что она видит. И теперь Кевин по-настоящему не удивляется, когда, догнав свой оргазм и заставив кончить Аарон, слышит:
— Мы повторим. Думаю, на следующей неделе?
Потому что да, они повторят, и в следующий раз Кевин не будет истерить, как маленький ребенок, а поможет Аарон получить больше того удовольствия, которого она желает.
Он сделает все для того, чтобы она насладилась своим маленьким опытом сполна.