Пролог. Встреча
Стоя по локоть в крови раскалённой июльской ночью, Уильям Белл впервые задумался о том, как он докатился до такой жизни.
Он едва чувствовал свои ноги, выползая из операционной и позволяя медсёстрам снять с себя душный костюм. Кондиционер вырубился еще в начале операции: несколько раз надрывно прогудел, разогнался, как самолёт, и навеки замолк, оставляя операционную комнату утопать в набежавшей за день жаре. Даже сердце лениво перекатывалось в грудной клетке пациента, никак не запускаясь после нескольких сильных объятий ладони Уильяма и попыток поджарить его дефибриллятором. Упрямый скользкий орган только вырывался и протяжным писком выражал все своё недовольство. Пока Уильяму окончательно это не надоело спустя полчаса усилий.
Смена почти подошла к концу. Оставалось всего лишь двенадцать часов до долгожданных выходных.
Часы в ординаторской негромко трещали секундной стрелкой, а третья чашка кофе плескалась в пустом желудке. Сон стоял за спиной Уильяма и дышал на ухо, и заполнение карточек пациентов не пугало его. Глаза чесались от недосыпа, веки с хрустом опускались, а поднимать их для продолжения работы было сродни подвигу. Уильям Белл не спал уже восемнадцать часов, балансируя на грани нервного срыва и крепкого бессознательного сна, из которого его пришлось бы выводить ударами по лицу и обещаниями лишить премии.
Четырёхчасовой сон был лишь иллюзией отдыха, но Уилл все время твердил себе, что Наполеон спал по четыре часа, и он сможет. Разница была лишь в том, что Наполеон делал это по своей воле.
Знакомый голос пробился сквозь туман сознания отбойным молотком. Стул опасно скрипнул под Уильямом, когда он подскочил, раскидывая вокруг исписанные размашистым небрежным почерком листы бумаги. Уилл несколько раз медленно моргнул, потёр ладонями глаза и обвёл рассеянным взглядом комнату, зажмурившись, когда свет из коридора ворвался в тёмное помещение, а в дверном проёме сияющим нимбом возникла голова медсестры Эбигейл Смит.
— Доктор Белл, пациентка в четвертой палате. Восемьдесят восемь лет. Перелом шейки бедра. Диабет и повышенное давление. Полгода назад перенесла инфаркт. Боится оставаться одна и жалуется, что в палате нет телевизора.
Слишком много информации для сонного мозга Уильяма. Возможно, диабет как-то был связан с телевизором, потому что согласно последним исследованиям малоподвижный образ жизни сильно сказывался на здоровье пациентов и приводил к… Уильям мотнул головой и нахмурился. Большего бреда он в жизни не прокручивал в своей голове, если только не считать тот случай, когда ему доказывали существование Рая и Ада и утверждали, что бог действительно существует, но является объектом изучения квантовой физики.
Пейджер несколько раз пискнул. Уилл зевнул и бросил взгляд на наручные часы.
— Что ж, — тяжелый вздох и еще один зевок, — у нас бывали и более тяжёлые пациенты.
Собрать разлетевшиеся листы бумаги оказалось намного проще, чем себя.
Уилл не был уверен: это мир вокруг него качается или просто нужно было найти хорошую опору и перестать чувствовать себя флагом в ветреный день. Ноги с силой топали по полу, и каждый толчок отдавался в голове. Уильям сквозь силу держал глаза открытыми, тёр их и широко зевал, надеясь, что никто не обратит на него слишком пристального внимания. Казалось, опусти он сейчас хоть на секунду веки, и мир тут же погрузится во тьму, выбраться из которой не будет никакой возможности.
Глаза слезились от яркого света. Коридор был бесконечно длинным и шумным, а хлопающие двери порывами ветра хлестали Уилла по щекам, приводя в чувство.
Около нужной палаты медсестра остановилась, вручила Уильяму карту пациентки и, смахнув с плеч невидимые пылинки, втолкнула Уильяма внутрь.
Уилл оторопел, несколько раз моргнул и посчитал, что ему сейчас просто послышалось.
— А у вас острое зрение, мисс… — Уилл прищурился, разбирая почерк медсестры и серые картриджные буквы, — Донован. Меня зовут доктор Уильям Белл. Я ваш лечащий врач. Давайте проверим теперь ваше самочувствие, и вы ответите мне на несколько вопросов. Что с вами произошло?
— Я… — женщина опустила растерянный взгляд на сложенные перед собой руки и невнятно пробормотала: — я шла на кухню. Хотела спуститься по лестнице и оступилась. — Мисс Донован выглядела, к удивлению Уилла, несколько пристыженно, и, если бы Уилл не был слишком сонным, он бы непременно счёл, что ее щеки покраснели от румянца, а не от проблем с сердцем. Она помолчала еще некоторое время, а затем довольно громко воскликнула: — Ты должен знать, какая в нашем доме крутая лестница, Уилли. Ты ведь сам все время оступался на последней ступеньке! Потому что у неё край сбит!
Кончики пальцев пронзили маленькие острые иголочки.
— Миссис Донован, в нашем городе полно лестниц, на которых каждый день оступаются люди. К тому же в старых домах. — Уилл старательно сделал вид, что что-то вспоминает. — У моей бабушки был один из таких. Так что мне очень хорошо известно, как это бывает.
Врать пациентам Уильям не любил, а врать милым старушка было «верхом грехопадения», как любил повторять ему школьный учитель. К тому же голос миссис Донован обволакивал, он был тихим и вкрадчивым. Женщина говорила практически шёпотом и словно бы сама не верила в то, что произносит. Она смотрела на свои руки, сжимая в них платок, а затем перевела взгляд на Уильяма. Такой знакомый взгляд, в котором читалась немая мольба быть услышанной, как у…
Уилл тряхнул головой и принялся рассматривать рентген на экране. Закрытый перелом, почти незаметный для человеческого глаза.
Такой же, как в душе Уильяма Белла.
— Уилли, ты меня не узнаёшь? Я твоя сестра. Мэри. Ты… Ты вёл меня к алтарю. В сорок четвёртом. Ты разве забыл?
— Вы меня с кем-то путаете, миссис Донован, — недобро усмехнувшись, отозвался Уильям, неуверенный над кем он больше усмехается: над собой или ситуацией, в которой оказался. — Поверьте, я вам гожусь во внуки, мэм.
— Да нет же! Мой брат, Уилли! У него были такие же тёмные волосы и глаза… У него были глаза, как у тебя! Я помню его глаза. И его взгляд. Он всегда сажал меня к себе на колени и дарил подарки. Ты… Ты правда меня не узнаешь?
Уилл не успел сделать и шага — старушка протянула руку и вцепилась в его предплечье с неожиданной для своего возраста и сложения силой: женщина была невысокой и хрупкой. Во рту пересохло горьким металлическим привкусом, в груди все резко поднялось в ожидании неминуемого падения, а Уильям мог только сочувствующе смотреть на женщину перед собой, догадываясь, что она сейчас чувствует.
Уилла не в первый раз принимали за давно умершего родственника, но он надеялся, что это был последний.
— Миссис Донован, я уверен, что ваш брат был чудесным человеком. Но, мне очень жаль, — Уилл накрыл ладонь женщины своей и слегка сжал ее, — он вряд ли смог дожить до столь преклонного возраста. Все это просто ужасное нелепейшее совпадение. К тому же люди очень часто бывают похожи друг на друга. Такова уж наша природа.
— Но, Уилли… Да. Уилли умер. Тогда… ты пришёл забрать меня с собой, Уилли?
— Миссис Донован, я не ваш брат, — Уилл тяжело вздохнул и, приглушив голос до шёпота, добавил: — Мари, отпусти меня, пожалуйста.
Возможно, было слишком жестоко давать этой женщине ложную надежду.
С трудом отцепив от себя руку женщины, Уилл отступил на шаг, убеждая себя, что он все делает правильно.
— Вам нужно хорошенько отдохнуть, миссис Донован. Я вернусь к вам завтра. Надеюсь, вы не будете скучать без меня.
Дверь приоткрылась, и в палату заглянула девушка. Она тут же поманила Уильяма наружу, и он, не колеблясь ни минуты, поспешил выйти из ставшего неожиданно душным кабинета. Уилл почувствовал, как тиски спали с него — ему даже не пришлось выдумывать оправдания, чтобы поскорее покинуть пациентку. Причина ухода сама его нашла.
На вид девушке было не больше двадцати пяти — чуть младше самого Уильяма. Она оглядывалась по сторонам, а затем подалась вперёд и шёпотом начала:
— Надеюсь, бабушка не утомила вас, доктор Белл. Она в последние годы стала совсем плохой. — Губы внучки миссис Донован растянулись и поджались, а руки скрестились на груди. — Ей везде мерещится ее старший брат. Мы уже прячем от неё фотоальбомы. А то она нам каждый вечер показывала его фотографии и рассказывала, каким он был замечательным и любящим. Даже слушать не хочет о том, что он погиб больше полувека назад. Сразу затыкает уши и говорит, что мы лжём. Уже не знаем, что с ней делать.
— Да, — коротко кивнул Уилл. — В ее возрасте эмоциональные нагрузки противопоказаны. — Быстрый короткий вздох и шелест ручки по бумаге. — Ей придётся остаться у нас на некоторое время, чтобы мы могли ее понаблюдать. Надеюсь, это не вызовет никаких проблем?
— Нет. Спасибо вам большое. К счастью, страховка покроет все затраты.
Медсестра выскользнула из палаты, едва не задев Уильяма, и он отступил на шаг, бросив на сестру Эбигейл хмурый взгляд. Он заметил краем зрения, как внучка миссис Донован рассматривала его и медлила, не решаясь нажать на ручку двери, и тут же поспешил заполнить на весу документы миссис Донован. Плохая привычка, но Уильяму никогда не хватало времени разобраться с бумагами сидя за столом: голова сама клонилась к дереву или запрокидывалась на подголовник кресла с громким храпом.
— Вы, кстати, очень похожи на него.
Уильям замер, вскинув голову, и непонимающе переспросил:
— Ее брата. Я бы даже подумала, что вы с ним близнецы. Если бы вы не были так молоды, — хихикнула девушка.
Улыбаться было больно. Улыбка раскалёнными углями прожигала щеки. Смотреть в знакомые и такие чужие глаза было невыносимо. Но уйти было еще сложнее.
Уилл переминался с ноги на ногу, чертил круги на чистом листе и украдкой бросал взгляды на точно так же смущающуюся внучку миссис Донован. Несколько раз они одновременно вздыхали, и пальцы девушки с силой сжимали дверную ручку в нерешительности открыть палату и уйти.
— Доктор Белл! — голос медсестры пронёсся над коридорным шумом громоподобной волной.
— Простите, нужно идти. — Уилл виновато улыбнулся. — Вы знаете, где меня найти, если я понадоблюсь.
— Я побуду с бабушкой. Спасибо за помощь.
Девушка еще раз сжала небольшой ладошкой руку Уильяма и впорхнула в палату миссис Донован. Уилл недолго смотрел ей вслед, прежде чем взлохматить отросшие, немного вьющиеся от влажности и пота волосы и отправиться к недовольно кривящей лицо сестре Смит.
— Доктор Белл! — нетерпеливо топая ногой, повторила медсестра, прижимая к груди планшет с листками.
— Кто там еще? — Уилл натянуто улыбнулся, надеясь смягчить гнев сотрудницы, но та лишь покачала головой и заглянула в свои записи, зашагав прочь от Уилла.
— Девушка. Четырнадцать лет. Потянула на тренировке лодыжку. Пятнадцатая палата, — как приказ отчеканила женщина и резко замерла около одной из дверей. — Пыталась упросить отпустить ее домой под честное слово, что больше не будет травмировать ногу.
— Все они так говорят, — Уилл взял из рук медсестры планшет и быстро пробежался взглядом по записям. — Родителям позвонили?
— Отец уже едет. С ней подруга, потому что… Мы едва смогли разобрать хоть слово из ее речи без помощи переводчика. Сами увидите.
Женщина многозначительно хмыкнула и нажала на ручку двери, ослепляя Уильяма рванувшим из окна солнечным светом. Лимонный аромат заполнил собой каждый уголок новенькой палаты, и Уилл шагнул в распахнувшийся перед ним цитрусовый сад. Сидящая на кровати пациентка явно не жалела ни о чем, выливая на себя утром полфлакона духов. Девушка, точнее даже девочка, болтала ногами и напряглась, стоило Уильяму появиться в дверном проёме.
— Добрый день, мисс… — Уилл заглянул в листочек и на секунду нахмурился, — Маккензи. Эйлин. Красивое имя. Я доктор Белл, это сестра Эбигейл. На сегодня я буду твоим лечащим врачом. Надеюсь, страховка твоего отца покроет твой визит, — значительно тише хохотнул под нос Уилл, оценивая на глаз незначительность травмы пациентки.
Медсестра засуетилась, подтолкнув к Уильяму табурет, и выхватила из рук бумаги, положив на ближайший столик. Уилл закатил глаза и заметил, как на это губы девочки изогнулись в кривой усмешке. Почему-то от этой простой эмоции внутри Уильяма все сжалось — выражение лица показалось Уиллу слишком знакомым, чтобы можно было не почувствовать дежавю, но он тут же мысленно отмахнулся.
«Все люди усмехаются, Уилл. Не будь таким мнительным», — вздохнул Уилл и присел перед Эйлин на табурет.
Только сейчас Уильям заметил еще одну девушку, сидящую в уголке и пристально наблюдающую за Уильямом. Он уже давно привык к тому, что за ним наблюдают. Он уже давно привык терпеть внимательные изучающие взгляды начальства во время очередного испытательного срока. И уже давно не обращал внимания на мнительных пациентов, для которых единственно верным лечением было то, в котором они принимали непосредственное участие. Поэтому Уилл приветливо улыбнулся подруге Эйлин и пожелал себе скорого окончания рабочего дня без серьёзных потрясений для нервной системы.
— Итак, — хлопнул в ладоши Уилл, подкатываясь поближе к Эйлин, и осторожно дотронулся до ее ноги — в ответ донеслось болезненное шипение, — как же ты умудрилась так ее подвернуть? — Девушка насупилась и поджала губы. — Чего молчишь? Не заставляй меня выпытывать все из тебя. Я и не таких молчуний раскалывал.
— Она стесняется. Но мы уже работаем над ее произношением.
Уилл обернулся на подругу Эйлин, и та тут же смолкла, кажется, почувствовав себя неловко.
— Если у неё есть язык, то она сможет сказать, что с ней случилось, — мягко улыбнулся Уилл. — Уверен, что твоя подруга умеет разговаривать на английском языке. И поделится подробностями произошедшего с ее лодыжкой. Не думаю, что произношение этому помешает.
Девушка с Эйлин переглянулись, и последняя, набрав в грудь побольше воздуха, ответила Уильяму очень длинной и запутанной фразой. Уильям смог разобрать только «нога» и «сцена» и предательски сорвавшимся голосом икнул:
Краски тут же схлынули с лица Эйлин. Девушка насупилась, опустила плечи и закрылась в молчаливом коконе — Уильям осознал это слишком поздно, чтобы успеть исправить ситуацию. Сколько бы он ни пытался повторить свой вопрос — получал в ответ красноречивое молчание обиженного человека, хмурый взгляд сквозь очки и тяжкие вздохи со стороны безымянной подруги.
Потеряв всякую надежду, Уильям вздохнул и потянулся за принесённым бинтом. Пальцы привычным движением разорвали упаковку, и Уилл кивком указал Эйлин на штанину. Девушка фыркнула и закатала ткань светлых джинс.
— Она оступилась, — тихий голос подруги раздался, когда Уильям уже собирался начать попытки разговорить Эйлин заново. — Мальчишки переставили декорации. Случайность.
— Да. Спасибо большое за объяснение, — Уильям бросил короткий взгляд на девушку и кротко улыбнулся Эйлин. — Что ж. Кажется, я немного погорячился с выводами. Это будет очень… интересный опыт. Давненько я не слышал этого акцента. Инвернесс?
Сухость в голосе Эйлин могла сравниться только с сухостью оборачивающегося вокруг ее лодыжки бинта. Но Уильям ухватился за единственную соломинку, боясь, что девушка снова замкнётся и разговаривать Уиллу придётся только с ее приветливой беспокоящейся подругой, ухмыляющейся медсестрой и молчаливыми аппаратами.
— Красивый город, — с улыбкой кивнул Уилл, обматывая эластичный бинт вокруг ноги Эйлин. — Был там однажды с хорошим другом. На удивление даже погода была сносной. Там еще такой лес красивый есть…
— В нем по легендам водятся феи, — глухо оборвала его Эйлин.
— Да, — снова кивнул Уилл и, понизив голос, заговорщицки добавил: — Я даже видел одну. И не нужно смотреть на меня с таким недоверием, — он мягко усмехнулся. — Она и правда была похожа на фею. По крайней мере, мне так показалось в тот момент. Жаль только, что я так и не узнал ее имени.
— Она была такой же красивой, как фея?
— Да. Светлая кожа. — Оборот бинта. — Огненные волосы. — Еще один оборот. — Она была воздушной. И мой очень хороший друг был от неё без ума. Но не у всех сказок бывает хороший конец.
Уильям усмехнулся, чувствуя в собственных словах неловкость, и поспешил сменить тему:
— Актёр. В театре. Довольно посредственный.
— Твой отец или театр? — рассыпался смехом Уильям.
Эйлин помедлила, поджала челюстью и коротко кивнула, сдерживая рвущуюся наружу ироничную улыбку:
Уильям сделал несколько последних оборотов и немного отъехал, оценивающим взглядом обведя перемотанную ногу Эйлин. Не самая лучшая повязка в его жизни, но и Уильям научился их накладывать, к своему большому стыду, совсем недавно. До этого все своё рабочее время Уилл проводил обычно за бумажками или держа в руках скальпель, а на пациентов смотрел исключительно сверху вниз.
— Ну вот и все, — поправив бинт, Уильям поднял голову и посмотрел на Эйлин, заглядывая той в глаза. — Несколько недель покоя, и твоя нога будет как новенькая.
Уильям говорил очень медленно и сам не понимал, зачем он это делает: Эйлин прекрасно его понимала. А вот он ее не так чтобы хорошо. Ему приходилось напрягать весь свой слух и раскатывать на языке каждое слово Эйлин, чтобы подобрать в собственном произношении подходящий аналог. Уильям казался себе школьником, которого заставляют на слух переводить незнакомый текст с французского или, что еще хуже, испанского без подготовки и с единственным выученным на этом языке словом «Здравствуйте».
И все же Уильям говорил медленно, делая паузу после каждого слова и выжидающе глядя на Эйлин, ожидая хоть какой-то реакции. Он объяснял девушке все, что от неё требуется сделать в ближайшее время и чего она точно не должна делать, но Эйлин безучастно пялилась в горящие на потолке лампы, болтала ногами, а затем резко посмотрела на Уильяма поверх толстых стёкол очков и наклонила голову набок.
— Вы же знаете, что фей не существует?
Это было не то, что Уильям ожидал услышать после фразы «никакого бега и прыжков на кровати, и уж тем более танцев». Он хотел было уйти от ответа, крикнув «Смотри, какой у нас тут новый дефибриллятор!», но взгляд синих глаз Эйлин был слишком внимательным и изучающим. Этот взгляд не подходил четырнадцатилетней девочке, а заискрившиеся на дне язычки пламени, показались Уильяму знакомыми. Он снова мотнул головой, убеждая, что это ему просто мерещится.
— Да, — Уилл рассеянно переложил коробку с перчатками с одного столика на другой. — Но наша жизнь была бы слишком скучной без историй о феях и их волшебных дворцах.
Уильям подмигнул Эйлин и, оттолкнувшись ногой, отъехал в сторону. Он взял планшет и чиркнул ручкой по листку, как по его позвоночнику тут же пробежал могильный холод, а сердце забилось слишком медленно для живого человек, стоило услышать за спиной до ночных кошмаров знакомый мужской голос:
Уильяму не нужно было поворачиваться, чтобы назвать обладателя этого голоса, а промелькнувшая на лице Эйлин улыбка подтвердила худшие догадки Уильяма. Мужчина за спиной достаточно громко хлопнул дверью, влетев в палату. Уиллу стоило больших усилий сохранить спокойствие и продолжать заполнять карту юной пациентки. Отец Эйлин громко поблагодарил ее подругу за помощь и уже намного тише начал расспрашивать о произошедшем. Уилл мог только прислушиваться и по интонациям догадываться о том, что разговор шёл напряженно и не в пользу Эйлин.
— Надеюсь, впредь ты будешь осторожней, — мистер Маккензи шаркнул ногой по кафелю и негромко кашлянул. — А если бы ты сломала ногу? Минимум два месяца без репетиций. И восстановление. Я поговорю с вашим учителем. Подобное поведение недопустимо в стенах театра. Тем более школьного театра.
— Все нормально, пап. Я сама разберусь, — вздохнула Эйлин. — Я уже не маленькая.
Уильям сдавленно усмехнулся, о чем почти сразу же пожалел.
— Вас что-то рассмешило? — холодный тон Маккензи резанул по воздуху и хлёстким ударом обжёг спину Уилла.
Внутри все привычно сжалось, скрутилось в плотный узел, и Уилл подавился воздухом, смазав с губ металлический привкус. Дрожь в пальцах удалось легко унять, сильнее сжав ручку, но подпись все равно получилась слишком кривой, а длинный росчерк улетел за край бумаги, когда запястье свело до невозможности управлять собственными движениями. Несколько глубоких вдохов — обычно это всегда помогало Уильяму, — и он резко крутанулся на стуле, повернувшись к обоим Маккензи.
— Добрый день, мистер Маккензи, — Уильям выдавил из себя улыбку. — С вашей дочерью все в полном порядке. Небольшое растяжение. Мы наложили повязку. Никаких серьёзных физических нагрузок ближайшие несколько недель. И репетиции тоже считаются. Только покой и холод. Через полторы недели придёте на дополнительный осмотр.
Напряжение внутри тут же спало, повиснув ослабленными концами тугого узла.
Он не изменился ни на день, бледные, серые с темной окантовкой глаза все так же проникали своим взглядом под кожу и вытаскивали наружу всю подноготную, а острые, вырезанные из мрамора черты лица были слишком правильными, чтобы можно было назвать их недостаточно стоящими внимания.
Уголки губ Алана дёрнулись, и он, довольный как кот, улыбнулся.
— Благодарю вас, доктор… — Маккензи прищурился, рассматривая бейджик на груди Уилла, — Уильям Белл. Какое интересное имя. Мы с вами никогда раньше не встречались?
— Возможно, — пожал плечами Уилл. — Чикаго — очень маленький город. — Он сделал еще несколько записей на листке и обратился уже к Эйлин: — Подожди здесь. Мне нужно обсудить с твоим отцом некоторые формальности.
Уилл закряхтел, поднимаясь с табурета, и это не укрылось от Алана — он негромко прыснул под нос и протянул Уильяму руку, но тот только закатил глаза и отмахнулся. Планшет с бумагами отправился обратно в руки подозрительно наблюдающей за ними медсестры, а Уилл, схватив висящий на стене халат, поспешил накинуть его на плечи и толкнуть бедром дверь.
— Мы скоро вернемся. Не скучайте. Амелия, подождёшь меня, ладно? — Алан оглянулся на вторую девочку.
Подождав, пока Алан соизволит ленивой походкой преодолеть несколько метров, разделяющие кушетку Эйлин и выход, Уильям вылетел в коридор и быстрым шагом направился на улицу. Лавировать между пациентов было немного сложнее, когда у тебя на хвосте висит Алан Маккензи, собственной персоной, и пару раз Уильям резко останавливался, чтобы оглянуться. Появление Алана все еще казалось чем-то нереальным, и только светлый улыбающийся лик Маккензи мог разогнать туман сомнения, что то и дело подкрадывался к Уиллу. Алан действительно был здесь. Как и Эйлин Маккензи, которая, судя по всем документам, действительно была его дочерью. Уильям усмехнулся: несколько лет назад он даже представить не мог, что все обернётся подобным образом.
Но чувство любопытства все же не могло перебить горьковато-миндального налёта на языке, появившегося с приходом Алана Маккензи.
Улица встретила Уильяма привычным пресным запахом воды, выхлопами проезжающих за углом машин и ароматом небольшой кофейни прямо напротив больницы. Двери плавно сомкнулись за его спиной, и на секунду у Уильяма появилась слабая надежда на небольшую фору, но она разбилась крупными осколками стекла, когда довольное лицо Алана появилось прямо перед ним. Ладони захлопали по карманам, найдя в одном из них пачку сигарет, и Уильям поспешил закурить, выдохнув горький дым в лыбящуюся физиономию Алана.
— Я до последнего надеялся, что вы просто однофамильцы. Но ваше, — Уилл помедлил, прикусывая щеку, — внешнее сходство слишком ярко бросается в глаза.
— Да брось, Уилл, — Алан, не спрашивая, открыл пачку в руках Уилла и вытащил оттуда одну сигарету. — Неужели ты не рад видеть старого друга?
— Ты снова исчез почти на двадцать лет, Алан, — Уильям затянулся и посмаковал сизое облачко, прежде чем выплюнуть его вверх, — а теперь вернулся с ребёнком. Наверно, я должен был уже привыкнуть, что именно так ты ведёшь себя со своими старыми друзьями.
— Главное, что я вернулся, — вскинул указательный палец Алан и вытащил из кармана Уильяма зажигалку. — А остальное — уже менее значимые детали. К тому же я писал тебе письма! И звонил! Тебе этого было мало?
Искреннее возмущение на лице Алана было настолько детским и чистым, что Уильям почти поверил.
— Ты звонил, чтобы рассказать, как тебе весело, — зажав зубами сигарету, начал разгибать пальцы Уильям, — что ты завёл себе очередную собаку и женился. Последнее, должен признаться, меня удивило. Но про ребёнка ты сказать мне забыл. Видимо, это было не самым ярким событием в твоей жизни.
— Бывает, — пожал плечами Алан и щёлкнул зажигалкой. — Выпиши мне таблетки от склероза.
Уильям закатил глаза. Алан Маккензи мог быть настолько же невыносимым, насколько большую часть времени был обворожительным. Он всегда мог найти общий язык с окружающими и располагал их к себе настолько быстро, что через пятнадцать минут он уже звал их своими лучшими друзьями и приглашал в самые дорогие рестораны города. Алан Маккензи был невыносим в той степени, как и любой лучший друг, влезающий в твои личные границы с отбойным молотком и стоматологическим буром, еще и приговаривая при этом, что «все под контролем, доверься».
— Твоё появление редко заканчивается для меня чем-то хорошим, Алан. — Уилл сжал пальцами переносицу и медленно помассировал ее. — Кого ты пытаешься обмануть? Тебе снова что-то от меня понадобилось? Ограбить банк? Украсть собачку у назойливой соседки? Вырвать зуб, потому что тебе жалко платить деньги дантисту?
— Как ты плохо думаешь обо мне, — возмущённо надулся Алан, но его губы все равно растянулись в улыбке, когда снова сомкнулись вокруг сигареты. — Неужели ты даже на секунду не можешь допустить мысль, что я просто соскучился и захотел провести время со своим лучшим другом? Вспомни все, что с нами было, и…
— Такое тяжело забыть. Алан, — Уилл сделал слишком глубокую затяжку и раскашлялся сизым дымом, несколько раз стукнув кулаком по груди, — я рад тебя видеть, но в следующий раз предупреждай, когда снова захочешь почтить меня своим визитом. Мне нужно морально к этому подготовиться. После всего, что с нами было.
Алан не выглядел раскаивающимся за содеянное. Он ухмылялся, выпуская вверх облачка сигаретного дыма, и пританцовывал под порывами холодного озёрного ветра.
— Алан, — Уильям надеялся, что его обречённый вид произведёт нужное впечатление, — я с большим трудом устроился сюда работать. И мне бы очень не хотелось, чтобы сейчас все пошло по наклонной. Ты хоть представляешь скольких мне сил стоило доказать местному руководству, почему они должны взять на должность стажёра именно меня, а не успешного выпускника престижного университета? Было несколько сложно объяснить, где я учился и откуда я в принципе знаю медицину.
— Да брось, — отмахнулся Алан, — тебя с твоим опытом должны с руками все больницы отрывать. Какой у тебя уже стаж?
— Очень смешно, — хмыкнул Уильям в ответ на улыбку друга. — Каждый раз, когда мы оказываемся в пределах одного города, все начинает идти самую малость не так, как планировалось. И в лучшем случае это заканчивается просто моим увольнением.
— Напомни, когда это в последний раз у нас все пошло не так? — ехидно поинтересовался Алан.
— М-м-м, согласен. Нечего возразить. Но это был всего один раз.
— Да брось, там все было как раз по плану!
Алан помедлил, его глаза прищурились, а в уголках пролегли маленькие морщинки, и он наклонил голову набок, оценивающим взглядом обведя Уильяма. Алан несколько раз втянул в себя сигаретный дым, чтобы затем выдохнуть весь в лицо Уильяма и с широкой довольной улыбкой победителя протянуть:
Понимал ли Алан то, что до него пытался донести Уильям? Вряд ли. Алан редко когда обращал внимание на столь незначительные детали, как комфорт близких ему людей, пересчитать которых можно было по пальцам одной руки, даже если у тебя их осталось два. Алан редко когда задумывался о последствиях, а его характер порой взрывался в самые неожиданные моменты, разгребать которые приходилось в итоге Уильяму.
— Просто пообещай, что на этот раз все будет, как у нормальных людей, — устало пробормотал Уильям.
Понятие нормальных людей для него и для Алана разнилось настолько, что было проще объяснить, чего именно хочет Уильям, на конкретных примерах. Не будить друг друга по ночам для внезапных прогулок. Не приглашать в заброшенные доки на подозрительные встречи с неизвестно кем. Не врываться в жизнь без предупреждения, чтобы затем перевернуть ее с ног на голову. Уильям мог бы бесконечно перечислять все, что он считал нормальным для людей и вдалбливать это в голову Алана, но прекрасно знал, что это бесполезно. И по взгляду Алана было понятно, что тот думает точно так же.
— Я ведь могу и обидеться, Уилл, — угрожающе мурлыкнул Алан и сверкнул взглядом бледных серых глаз.
— Замечательно, — Уильям бросил недокуренную сигарету на асфальт и раздавил ее. — Тогда я, пожалуй, оставлю тебя, чтобы ты смог хорошенько об этом подумать и решить, как меня наказать за плохое поведение. Мне работать еще сутки, если что. После этого я с радостью предоставлю тебе возможность высказать все свои обиды по поводу моего непочтительного отношения к тебе, Алан. Надеюсь, ты сможешь подождать двадцать четыре часа. На фоне последних двадцати лет, они пролетят как несколько минут.
Алан отвернулся, его рука замерла, сжимая пальцами вспыхивающую алым сигарету, а затем он громко рассмеялся. Что так насмешило Алана, Уильям понял не сразу. Знакомый стройный ряд домов, дребезжащие рельсы метро и проносящиеся над головами голуби. Слишком знакомый пейзаж, чтобы находить его чуть более развлекающим, чем депрессивным.
— Удивительно, — Алан обернулся и кивком указал на одно из заведений. — Это кафе. Оно до сих пор работает?
Уильям прищурился, рассматривая надпись, и улыбнулся.
— К моему большому удивлению, да, — Уильям медленно кивнул, сложив на груди руки, а затем, немного подумав, добавил: — И кофе там все такой же отвратительный.
— Тогда ты знаешь, где меня искать.
Алан игриво подмигнул Уильяму, отчего последний в очередной раз закатил глаза. Хлопнув несколько раз Алана по плечу, Уилл сунул руки в карманы халата и зашагал обратно в больницу, прокручивая в голове все, что нужно было успеть сделать до обеда, которого у Уильяма не предвиделось в ближайшие пять часов.
Уильям замер в дверях, обернувшись и напряженно ожидая, что еще Алан скажет ему на прощание, чтобы окончательно уничтожить надежду на спокойный рабочий день.
— Можно мы поживём у тебя какое-то время? — с невинной улыбкой на губах протянул Алан и быстро заморгал, нагоняя на себя жалобный вид бездомной девушки на выданье. — Всего несколько месяцев.
Уильям протяжно застонал, запрокинул голову и под заливистый смех Алана шагнул в тепло приёмного отделения. Хотелось снова закурить, но датчики дыма лишили Уилла и этой возможности. Смех Алана все ещё раздавался в ушах ударами молотка по тонкому стеклу и взрывался осколками багровых струй, потому что Уильям Белл уже давно выучил одну простую истину, которую пронесёт с собой через все годы жизни.
Появление Алана Маккензи в его жизни никогда не сулило ничего хорошего.