Огоньки
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— Конечно, лилла каттен. Ты можешь мне довериться.
Часы мерно отмеряют оставшееся до полуночи время, а скользкий шёлк приятным холодом скользит по коже, прежде чем окончательно сомкнуться на хрупких запястьях. Прочные узлы не дают шанса вырваться, а тёмная повязка на глазах сводит на нет любую попытку подглядеть за тем, что происходит вокруг.
Кончики чужих пальцев обжигают, а на смену им приходит ледяной мороз ткани, оборачивающейся вокруг покрывшейся мурашками шеи. Яркие оранжево-черные круги, прорывающиеся сквозь плотную ткань, пляшут беспорядочным пламенем, и Агата прикусывает губу, когда мужские руки смыкаются на изящно вычерченной мраморной талии и скользят ниже, обводя линию бёдер. Шум празднества уже давно растворился за несколькими тяжёлыми старинными дверями, и теперь остались только они одни.
Тонущие в собственном безумии.
Часы громким стуком возвещают приближение нового года, а шампанское маленькими пузырьками взрывается в разомлевшем сознании. Пальцы скользят по черным чулкам из тонкого капрона, а вслед за ними под коленкой замирает первый из рассеянной дорожки поцелуй, посылая по телу тёплые волны. Агата вздрагивает, а негромкий стон срывается с ее губ, когда второй замирает на внутренней стороне бедра.
Темнота пугает и обостряет все чувства.
— Тшш, — палец опускается на губы, прерывая рвущийся из девичьей груди потом вопросов и возражений. —Ты должна мне доверять. А иначе, какой в этом смысл?
Агата послушно кивает и ловит ртом воздух, когда Александр медленно входит в неё. Она может поклясться, что взгляд мужчины горит сейчас, когда его пальцы оставляют на обнажённой коже пылающие жаром дорожки, когда вжимает ее в эти пропахшие дорогим парфюмом холодные простыни, когда кусает ее губы, ловя каждый срывающийся с них стон.
Шёлк плотнее стягивается на тонкой шее, и Агата тонет в расползающейся вокруг неё тьме. Она не видит Александра. Лишь чувствует его прикосновения, заставляющие каждую клеточку кожи напрягаться в предвкушении, ощущает его горячее дыхание и резкие рваные движения, на смену которым приходят плавные и нежные, ласкающие каждый миллиметр ее тела и согревающие. Часы громким стуком отражаются в сбивающемся сердце и дыхании, а нос щекочет аромат выпечки, апельсинов, имбиря и дорогого коньяка.
Воздух пробегает маленькими электрическими разрядами по нагретому шёлку, повязка слетает с глаз девушки, а припухшие от поцелуев губы тут же оказывают в плену чужих, покусываемые и тут же заботливо обласканные быстрым кончиком языка. Внутри что-то ломается, натягивается и готовится вот-вот взорваться. Агата ничего не видит, лишь замечает, как пальцы Александра куда-то тянутся, пока губы лихорадочно осыпают лицо девушки поцелуями, а нервные и резкие движения бёдер становятся медленными и размеренными, до исступления широкими.
Мягкий молочный туман растекается в сознании, а холодный шёлк на шее то ослабляет свою хватку, то стягивается сильнее, заставляя воздух в лёгких взрываться яркими вспышками оранжевых огней. Рассеянный взгляд цепляется за знакомые глаза напротив, губы тянутся к приоткрытым губам, а тело послушно выгибается в поисках ласки. Александр чувствует, как Агата сжимается вокруг него, как ее дыхание становится сбивчивым, а зубы болезненно скользят по его губе, оставляя после себя маленькие металлические капельки. Воздух искрится фейерверками, полыхает вырывающимися из горячего дыхания языками пламени и протягивает свои длинные раскалённые пальцы…
…чтобы взорваться яркими вспышками новогодних огней, усеявших алые шёлковые ленты вокруг запястий и шеи.
Воздух в спальне остывает медленно, тая в просачивающихся лунных дорожках. Сердца неровно и суетливо замедляются, пытаясь синхронизироваться в одном им понятном ритме, а глаза вспыхивали алыми, голубыми и зелёными огнями, отражаясь на самом дне глубоких темных зрачков, затянувших черной вуалью яркие радужки.
— Ты сияешь, как новогодняя ёлочка, — мягко усмехается Александр, оставляя на заострённом плече девушки лёгкий поцелуй, и щелкает выключателем.
Агата морщится: быстро сменяющиеся огни сливаются перед потянутым туманом взором, а разлившаяся по телу слабость не позволяет придумать достойную колкость в ответ. Поэтому девушка лишь слабо улыбается, прежде чем практически прошептать на ухо Александру:
Слабая попытка отобрать выключатель заканчивается сокрушительным поражением Агаты и победным смехом Александра, беспорядочно переключающего режимы разноцветных маленьких огоньков. Еще одна попытка заканчивается пойманными в плен крепкой мужской ладони запястьями и мягким поцелуем, сорвавшимся с губ юноши на одну из рук девушки. Второй поцелуй оказывается отпечатанным в уголке пухлых губ. Следующий остаётся на кончике острого носа. Александр улыбается, а на дне его голубых глаз пляшут такие чёртики, что даже в самой Преисподней будет тяжело найти второго такого демона.
— Ты просто невыносим, Александр Нильсен, — выдыхает Агата.
Александр тихонько смеётся и склоняется ниже к лицу девушки, заглядывая ей в глаза, а затем выдыхает прямо в приоткрытые и манящие губы: