Культист Тян
В мире, где реальность была лишь тонкой пленкой на поверхности кипящего океана Хаоса, Альфа-Легион блуждал, как слепой провидец, нащупывая путь сквозь лабиринт иллюзий. Они искали своего Примарха, Альфария, осколок которого, словно забытый богами пазл, был разбросан по Галактике.
В одном из забытых миров, на планете, пропитанной запахом гниения и отчаяния, они нашли *ее*. Культист тян, облаченная в лохмотья, с глазами, горящими фанатичным огнем. Она называла себя Альфарием.
Легионеры, закаленные в боях и интригах, не могли поверить своим глазам. Эта хрупкая девушка, этот сосуд из плоти и крови, претендовала на то, чтобы быть воплощением их бога, воплощением идеи, которая вела их сквозь тьму.
Но Альфа-Легион всегда был легионом *идеи*, а не плоти. Для них истина была не в материальном мире, а в *информационном поле*, в том не-месте, где рождались и умирали мемы, вирусы сознания, архетипы. И культист тян, каким-то непостижимым образом, *резонировала* с этим полем. Она не *была* Альфарием, но она *отражала* его, как кривое зеркало, искажающее, но все же передающее суть.
Она говорила загадками, цитировала древние тексты, которых никогда не читала, совершала поступки, лишенные логики, но странным образом *эффективные*. Легионеры, привыкшие к манипуляциям и обману, сами стали жертвами обмана, но обмана *высшего порядка*, обмана, который выходил за рамки обычного понимания.
Культист тян не притворялась Альфарием. Она *становилась* им, как актриса, вживающаяся в роль, но роль, которая переписывала ее саму, превращая ее в нечто *большее*, чем просто человек. Она была *каналом*, через который транслировалась воля Альфария, рассеянного по Галактике, разбитого на миллионы осколков, но все еще *существующего* в квантовой пене возможностей.
Альфа-Легион, приняв эту странную, парадоксальную истину, стал инструментом в руках культист тян, инструментом, который она использовала для достижения целей, непонятных ей самой. Они танцевали на грани безумия, балансируя между реальностью и иллюзией, ведомые шепотом бога, который, возможно, был лишь отражением их собственного коллективного бессознательного. И в этом парадоксе, в этом безумии, была их сила, их предназначение, их трагедия.