January 25

Груша

Фулгрим, примарх Детей Императора, стоял перед грушей. Не той, что растёт на дереве, а боксерской. Висела она на цепи, обтянутая потрескавшейся человеческой кожей, словно мумифицированный плод какого-то хтонического растения.

– Что это? – спросил Фулгрим, обращаясь к своему апотекарию Фабию Байлу, который, как обычно, пах формалином и тщетностью бытия.

– Символ, – ответил Байл, поправляя очки на переносице, – символ несовершенства формы, стремления к идеалу через разрушение.

– Или просто груша, – хмыкнул Фулгрим, и в этом хмыкании отразилась вся бесконечность варпа.

Он ударил. Не просто ударил, а *проявил* удар, словно каллиграф выводит идеальный завиток на пергаменте. Груша качнулась, издав звук, похожий на стон умирающей звезды.

– Видишь, – сказал Байл, – ты стремишься к совершенству формы, но разрушаешь её. Парадокс.

– А может, совершенство – это и есть разрушение? – спросил Фулгрим, разглядывая свои перчатки. – Может, идеальная форма существует только в момент своего уничтожения?

Он ударил снова. И снова. И снова. Груша раскачивалась все сильнее, цепь звенела, словно нерв, натянутый до предела. Вокруг Фулгрима закружился вихрь из пыли и отслоившейся краски, в котором ему почудились обрывки мелодий Слаанеш.

– Скажи, Фабий, – спросил Фулгрим, не переставая молотить грушу, – а что, если эта груша – это я?

– Метафора, – лаконично ответил Байл. – Вселенная – это большая груша, а мы все – маленькие груши, бьющие друг друга в поисках несуществующего совершенства.

– А Император? – прохрипел Фулгрим, чувствуя, как его кулак проваливается в гниющую начинку груши. – Он тоже груша?

– Император, – сказал Байл, задумчиво потирая подбородок, – это дерево, на котором растут все остальные груши. И он тоже гниет.

Фулгрим замолчал, продолжая бить по груше. В его голове, словно розовый дым, клубились мысли о совершенстве, разрушении, Императоре, грушах и бессмысленности всего сущего. И ему показалось, что он понял что-то очень важное. Что-то, что лежало за пределами слов и форм. Что-то, что можно было выразить только одним способом.

Он ударил еще раз. Груша взорвалась. А вместе с ней, казалось, взорвалась и вся вселенная.