На пути в Охотск
Я бы не рассказывал о таких мелочах, мало ли людей умирает, да? Но здесь переплетается столько неожиданного, что не поделиться нельзя.
Плыли по Охотскому морю. В Охотск, собственно. Я тогда ещё жил очень спокойно, собирал себе материалы по фольклору дальневосточных народов, успел в Китай заглянуть. Жизнь была определена до той степени, которая граничит со скукой. Кто ж знал, что новости о какой-то маленькой европейской заварушке, где подстрелили какого-то принца, скатится в такое? Новости нас находили поздно, казались каким-то слабым своим отголоском. Вести с Японии были в сто крат важнее, чем какие-то европейские интриги. Но не суть.
На борту познакомился с крайне интересной личностью. Иваном Чагадаевичем Громовым — тунгусом по крови, православным по вере. И был он не просто православным человеком, а священником! Территория его службы — Якутия, а на Камчатке у них какой-то собор. Каюсь, не вникал. Годами он объезжал сёла, города, места кочёвок, и женил, хоронил, крестил местных жителей. Всё это постфактум, ведь расстояния огромны, а он покрывает их один. И выходит, что отпевают человека, лет пять как лежащего в земле. Или венчает пару с парой-другой ребятишек. Особенности региональной культуры, не нам судить.
И вот, плывём на грузовом судне, которое вместе с тем недорого людей возит. С нами было человек тридцать, наверное. И среди всех — старичок. Помню, грузимся, а я думаю, какой он ветхий. Не случись чего, пока плывём. В приметы и прочую дурость не верю, так что своей вины тут не чувствую. А то говорят, накаркал, призвал на голову беду. Но вот матросы о подобных вещах другого мнения.
Вообще, заметил, что люди, близкие к стихии, очень суеверны. Приметы подмечают, какие-то узелки вяжут, что-то нашёптывают, какие-то ритуалы свои выдумывают. Моряков вот взять, крестьян, которые на земле пашут. Со скалолазом одним общался лет семь-восемь назад, точно такой же! Наверно, что-то такое эти люди знают, от чего я слишком далёк. С архаикой какой-то связано, такие я выводы делаю. Моряки наши практически взбунтовались.
— Или выбрасываете мертвяка, или мы не работаем, — на палубе стоял почти весь состав, думаю. Очень много человек. Как они только все внутри так незаметно помещаются? Говорил старший механик. Он у них резко стал главой союза по защите религиозных чувств.
— И рот с носом зашейте, чтоб не вернулся, — кто-то из задних рядов выкрикивал, — а то проходили уже, хватит!
Откуда только такие странные мысли… Что проходили…
Вдова покойника, как на картине времён Возрождения, в очень живописной позе выла над телом мужа: “Не отдам!”. И сухие её слёзы терзали мою душу. Невыносимо глядеть на плачущих дам в возрасте. Ей лет пятьдесят на вид, даже больше. Мужу бы я дал все сто, но это от тяжёлой жизни, видимо. Шестьдесят-семьдесят ему точно было, думаю. Вот вроде бы, права она, что не отдаёт… Понять её просто. Я даже на её стороне частично. Но команда наступает. Силой вырвут скоро, чую.
Капитан поначалу пытался уговорить команду работать. Один отказ, и он впал в такой же ступор, что и я. Всё-таки это что-то про святое. Пускай и суеверие. Или обратное святому, что с мертвецами не плавают на корабле они. Но и старушку он понимает, вот в чём беда. И главное, с него ответ будет, когда в порту будем, почему это человека выбросили. А вдруг убийство?
Тут вступился мой новый знакомый Громов. На военных кораблях полагается свой священник, но кто ж его на грузовое судно позовёт? Повезло, получается. Ещё минуту назад он рассказывал об чудом сплетении древних шаманских верований и веры во Христа-спасителя. Как северные люди и духа огня в Якутии кормят, и на светлый праздник Пасхи куличи освящают. И вот такое горе случилось.
— Давайте у батюшки узнаем, как правильно поступить будет! — Капитан очень обрадовался, когда в центре внимания оказался человек духовный. Есть на кого переложить неразрешимую проблему. Нельзя же просто так людей за борт кидать, незаконно как-то.
Громов сначала присел у женщины, что-то пару минут шептал ей на ухо. Она шепнула что-то в ответ пару раз, успокоилась. Громов отошёл, старушка осталась у тела, но выла уже совсем тихонько.
— Господь всемогущ и всеведущ, — начал басом Иван Чагадаевич. До того со мной он обычным голосом разговаривал, — наших покойников в час страшного суда он не оставит. Посмотрите на гладь небесную. Теперь на гладь морскую. Суть едина у них: бескрайни они, чисты. И не надо думать, что погребение в землю чем-то лучше последнего пристанища в море. Может, наоборот даже.
Женщина, вставая, кивала. Лицо её ещё тихо плакало, но она была готова распрощаться с мужем. Она махнула ручкой, мол, начинайте уже, начинайте. Громов побежал к себе за вещами, а я к себе, отдыхать. Не люблю всех этих отпеваний и прочих обрядов. В детстве насмотрелся. Слышал, как сверху поют. Видимо, из матросов был собран наскоро небольшой хор. Короткий визг женщины, дошедший до меня, ознаменовал успешное избавление борта от усопшего. Пусть дно морское будет ему пухом.
Всё это случилось часа в два дня, а за ужином я спросил, что это такое святой отец сказал той даме, что она, готовая идти против десятков мужиков, за пару минут сдалась.
— Не могу. Личное. Чужие слова и тайны передавать не могу.
— Понял, — хотя и интересно было бы послушать, — а как тогда мысль такая в голову вам пришла? Экзотично получилось, никогда не слышал и не думал о сравнении моря с небом.
— Сказать честно? — Он наклонился к моему уху ближе. Мы ели за одним столом.
— Вычитал в одном плохеньком английском романе. Его на русский переводили, но названия не помню. Там была ровно такая же ситуация. Только колорит ихний, а у нас тут свой.
Я чуть не расхохотался. Вовремя взял себя в руки, а то некрасиво бы вышло. Только человека… а я заливаюсь.
Вот такая несложная история. Где люди исконно православные хотели мертвецу ноздри зашить, чтобы он призраком не обернулся, а в итоге по всем христианским обычаям схоронил его бывший язычник. Чудеса.