Ненависть на экспорт
Плохие россияне и хорошие россияне; гибель случайного русского релоканта в Хургаде и размышления Алексея Арестовича о размышлении; сетевые споры между дегуманизаторами и гуманистами...
Чем дольше идет большая война, тем активнее разгорается внутриукраинская дискуссия о ненависти к врагу. И не нужно быть нострадамусом, чтобы спрогнозировать, куда она приведет в конечном счете.
Рано или поздно в наших соцсетях разразится спор о том, стоит ли радоваться гибели малолетних российских детей.
Условные гуманисты будут настаивать, что дети не виноваты в преступлениях взрослых, и что злорадство из-за смерти любого ребенка – это варварство.
Условные же дегуманизаторы будут доказывать, что ребенок врага – это будущий враг. Чем раньше его не станет, тем лучше для сотен тысяч украинских детей. Что из-за генетических, исторических и культурных факторов ни один русский ребенок не может вырасти хорошим человеком.
Дискуссия о российских детях неизбежна, поскольку она окончательно очертит два альтернативных формата украинской ненависти: политико-идеологический и этнонациональный. При этом станет понятно, какой из этих форматов возобладает внутри страны и станет визитной карточкой Украины за рубежом.
Или мы сражаемся с Россией как с государством: и тогда ненависть зависит от поступков российских граждан и степени их лояльности к этому фашистскому государству.Или мы воюем с русскими как с этносом: и тогда национальная принадлежность становится абсолютно самодостаточным основанием для ненависти.
"Каждый россиянин – враг, потому что он россиянин", – эта точка зрения озвучивается в Украине все чаще. Более того, часть нашего общества убеждена, что эту точку зрения следует активно транслировать и на Западе.
В этом подходе мало оригинального: он практиковался во время большинства войн недавнего прошлого, в 1990-х. Каждый армянин/азербайджанец – враг, потому что он армянин или азербайджанец.
Каждый хуту/тутси – враг, потому что он хуту или тутси. Каждый серб/хорват/босняк/косовский албанец – враг, потому что он серб, хорват, босняк или косовский албанец.
Что сродни приведенным примерам? Хотя ксенофобия сопровождала все великие войны конца ХХ века, экспорт собственных ксенофобских взглядов не удавался ни одной из воюющих сторон. И нет оснований полагать, что в XXI веке Украина станет исключением из правил.
"Не существует хороших россиян", – вот искреннее убеждение, которое многие из нас пытаются экспортировать на Запад. Но там он сталкивается с фундаментальным убеждением современного западного общества: "Не существует плохих народов". С убеждением, которым Европа и США особенно ценят, поскольку за него была заплачена страшная историческая цена.
Коллективному Западу понадобились две кровопролитные мировые войны, чтобы избавиться от подхода, распространенного в первой половине ХХ века: каждый немец/француз/англичанин/еврей – враг, потому что он немец, француз, англичанин или еврей.
Представление о плохих этносах стало цивилизационным табу, а Ethnic hatred и Hate speech давно вошли в сферу запретного. И наивно рассчитывать, что ради Украины западная цивилизация откажется от своего главного достижения за последние сто лет.
Ксенофобию военного времени в Украине часто воспринимают как сокровенное знание о русских – знание, которым необходимо поделиться со всем миром.
Кажется, стоит проявить немного больше настойчивости, и в Европе с Америкой откроется свет истины. Но загвоздка в том, что любой участник войн 1990-х тоже чувствовал себя обладателем некоего сокровенного знания. И это не помогало ему легализовать за границей свою ненависть на национальной почве.
https://www.pravda.com.ua/columns/2023/07/16/7411516/
МИХАЙЛО ДУБИНЯНСЬКИЙ
історик, політичний оглядач
