Про текучие семиозисы, изгнаннические библиотеки и одну онтологическую игру
Переезд или "релокация" - последнее, на что похожа военная эмиграция. Куда больше она напоминает отсечение разветвлённого тела прежних себя - со всеми прилегающими мирами.
Поэтому первая задача, которая встаёт перед всяким прыгающим в чужестранные нигде с маленьким чемоданом - восстановить собственные контуры, в которых станет возможным башляровски наладить функцию обитания. Как я не раз отмечала, особенность изгнаннического тела - в его удивительной гибридизации с домом, точнее: в его синтетической способности вырабатывать дом - из психокогнитивной, телесной материи пройденных семиотических пространств и географических ландшафтов, из памяти, из сгустившихся опытов любви, тепла и радости, из языковых структур и новых способов встречи с новыми мирами.
Часто эта перезагрузка домо-телесности протекает среди осколков прошлых миров, чудом уцелевших среди кораблекрушения. Один из интересных слоёв этой трагичной мелкодисперсной предметности - библиотеки. Частый сюжет эмигрантских разговоров по всему миру - именно о них: какие именно книги оказались у каждого из нас в том самом чемодане, где - как в ковчеге - нашлось место только для одной пары обуви, смены белья и одежды? Совпадения в именах здесь - повод для нечаянных взаимностей и новых дружб.
С течением времени к этим стихийным сборкам книг постепенно начинают прирастать новые. Среди них отчётливы несколько устойчивых видов:
1) дублёры книг, брошенных дома - купленные с рук или в букинистических лавках, призванные восполнить самые ощутимые утраты;
2) ещё не известные книги, получаемые в подарок/на время - как от старых и новых близких, так и по воле кинематографической щедрости случая; эти книги отчасти прирастают к формирующемуся экзоскелету, отчасти отправляются с оказиями в далёкие призрачные слои прежнего дома (в неведомые для них пространства) - чтобы не занимать бесценное место в маленьком чемодане - новой мере занимаемого в мире пространства.
3) книги умирающих библиотек: книги изгнанников-самоубийц, книги закрывающихся активистских пространств или просто книги, раздаваемые теми, кому снова пора в путь.
4) книги, которые передают/присылают близкие-далёкие из прежнего дома.
5) самый редкий случай: книги, которые покупаешь сам - как предположительно ценный материал для новых укреплений флюидного (мета)жилища.
Конфигурации этих различных происхождений книг - интенсивно текучи. Однако переменчивый узор, образуемых их историями, всякий раз умещается в узкий фрейм маленькой книжной полки (максимум, двух или трёх). И каждый раз он неизменно достаточен для того, чтобы - по основным точкам имён, названий и тем - мысленно достроить контуры прежнего тела, прежней жизни своего обладателя, исканий его долгого пути сквозь пространства (в которых вы с ним, вероятно, ещё не были знакомы).
Так, рассматривая лаконичные сборки книг, присутствующих тактильно, постепенно привыкаешь различать "за ними" и призрачные очертания тех, что как бы подразумеваются их конфигурацией, и даже те, что когда-то послужили к ним мостами, но, вероятно, не сохранились даже и в оставленном доме. И этот гибридный палимпсест - из слоёв данного, прозрачно-вероятного и несомненно наличного, но в прошлом - похоже, неплохо отражает и новую онтологию изгнания, и его подвижные семиотические особенности. Так новые способы странствовать друг с другом рождают новые игры.
