Робеспьеру больше не наливать!
Кто сказал, что написать роман, админить форумную ролевую игру проще, чем снять фильм?
…Вообще, прихожу к выводу, что организация форумной ролевой игры и съёмочного процесса фильма, — ну буквально одно и то же :)) Те же проблемы. 1. Вечно нет режиссёра 2. Никто не знает, что играть и почему
Рецензия на фильм 1989 года «Французская революция», две серии. La révolution française, 1989
«Робеспьеру больше не наливать!»
Данный «недошедевр» явлется самым масштабным кинопроектом нашей эпохи на тему этой самой революции, произошедшей в далёком 1789 году. Наконец, я смогла его посмотреть полностью, а то всё было недосуг.
Я не знаю, каков был изначальный замысел авторов фильма, но получилось «как всегда». Обычно я стараюсь защищать актёров, которые по тем или иным причинам вынуждены участвовать в безобразии, устраиваемом режиссёрами и сценаристами. Нет, актёры на главных ролях вполне удачно попали в образ, прописанный их персонажам. Другое дело, что они совершенно не понимали, что потом с этим образом делать. Легче всего было товарищу, который играл Дантона. Ну чего там играть? Дантон — он и в Африке Дантон. Такой себе на уме, быстро сообразивший, как выгодно использовать революцию в своих личных интересах. Под стать Мирабо, с кем играет в паре.
Демулен — с ним тоже просто, революционная волна удачно выбросила его на берег семейного счастья, да ещё со ста тысячами ливров приданного. После этого играть ему уже нечего. А вот Марату и Робеспьеру не повезло больше других (в жизни тоже, да). Робеспьер смотрит в камеру ничего не понимающими серыми глазками и тупо не знает, что ему говорить и как. А ведь у него ещё полторы серии впереди!
Марату дают больше сцен, где он яростно жестикулирует с трибуны. Какой смысл это имеет для сюжета фильма — совершенно неясно. Потому что этот фильм делают не главные герои! Этот фильм делает массовка. Да, вот так.
А всё началось со сцены, где бабы стоят в очереди за хлебом, а лавка закрывается и хлеба, якобы, больше нет. Воистину, это ключевая сцена в долгом шестичасовом фильме! Эта сцена открывает те невидимые шлюзы, через которые насилие начинает литься на экран — и льётся так до самого финала.
Народ хочет хлеба. Потом народ хочет Бастилию. На кой ему сдалась Бастилия? Так вопрос просто не стоит, надо — и всё тут. Комендант Бастилии в тихом аху* ауте. На помощь коменданту никто не придёт, всем ровно пофиг. Выкручивайся, как можешь. Сначала он сдуру оттаскивает пушки, чтобы не стрелять в народ, а потом также сдуру несётся взрывать пороховой склад, но ему уже не дают. В следующем кадре мы видим его голову на пике.
А народ уже понял, что революция — это весело. Все пьют, танцуют и чёрте-чем занимаются. Дантон с женой присоединяются к веселью и всем наливают. Демулен не отстаёт. Робеспьер… Робеспьер по-прежнему не знает, что ему говорить и зачем. Время от времени он выдавливает из себя невнятные фразы, видимо, с глубоким смыслом, а потом надевает тёмные очки… тёмные очки, Карл!… и молча сидит в углу.
Про короля ещё скажу. Король вообще чума! Во-первых, тролль ещё тот. Тонкий тролль. Он троллит всех, даже королеву. У Лафайета в присутствии короля просто отключается мозг. Причём, Сэм Нил, который играет Лафайета, гениально умеет играть этот момент с отключением мозга! Ну а как король умело троллит французский народ, это признали даже историки. На дворе 1792 год, второй год революции. Где у нас король? Король на месте, всё ещё царствует, и плевать хотел на ваши декреты и конституции.
Марат неистовствует. В этой ситуации, похоже, только до Марата дошло, как их всех затроллили. Всем остальным ровно пофиг.
Отдельно надо про Лафайета ещё сказать.
Вообще, Лафайет прибежал из Америки, где уже делал революцию, чтобы блеснуть опытом и показать всем, как надо. Очень не скоро до него стало доходить, что где-то что-то тут не так. Ну неправильная какая-то эта Франция! Всё в ней не по-людски. Лафайет ещё пытается красиво сидеть на коне и делать гордое лицо, но в него уже летят камни и народ выкрикивает обидные слова. С Дантоном вон тоже что-то не поделил. А ну вас в баню с вашей революцией! — Думает Лафайет, и вскоре уходит из фильма, чтобы больше не появляться.
А что там Робеспьер? А Робеспьер, по-моему, бухает с королём. Ну, за кадром точно. Потому что Робеспьер вдруг научился троллить! И где-то подцепил такую гаденькую ухмылочку, от которой у Демулена отключается мозг, как до сих пор было у Лафайета в присутствии короля.
И только Дантону всё поровну, Дантона куда-то несёт, куда — он и сам не знает. Впрочем, играть ему всё равно больше нечего.
Ну если Робеспьер наконец понял, что он делает в фильме, зато у короля вдруг кончились боеприпасы. Скорбный проход сквозь строй в Законодательное собрание был походом в один конец.
Ах да, королева… У королевы была всего одна красивая сцена в самом начале фильма, во время бала. Там она хотя бы была в красивом платье и грациозно танцевала менуэт. Всё остальное время это какая-то бесцветная курица, у которой текста чуть больше, чем у Робеспьера, но играть она умеет ещё хуже, чем он.
На этот раз в массовку добавилось больше военных мундиров. Женщин туда больше не берут, видимо, после эпизода с походом на Версаль, после того, что они там учудили. А чтоб было веселее, решили на всякий случай раздолбить Тюильри. Бастилии-то закончились. На кой им сдалась эта Тюильри? Король только что оттуда убрался. Но вопрос, опять-таки, так не стоял. Надо — значит надо. А чтоб было!
Дантону дали порулить революцией. Робеспьер на это лишь тихонько посмеивается, сидя в доме Дюпле, своего соратника по клубу. Пошла вторая серия, а развернуться ему по-прежнему не дают.
Первым же заседанием Конвента запрещают монархию во Франции. Наивные такие. Лучше бы запретили венерические болезни, всё было бы интереснее. Король на суде. На лице короля читается: «Достали уже». Робеспьер: «Сколько там до конца? Ещё два часа! Пристрелите меня кто-нибудь…» Разумеется, короля приговорили к смерти. Если бы они этого не сделали, он бы умер от скуки. Ну хоть опробовал гильотину, которую сам же усовершенствовал.
Коронная фраза в фильме: «Скажите мне, чего вы от меня хотите?»
Гаденькая ухмылочка Робеспьера теперь отключает мозги уже у Дантона. А Демулен вообще появляется как фон. На лице Робеспьера читается: «Кто все эти люди? Где их набрали?»
Нарастание экспрессии выражается в том, что арестовывают Марата. На лице Марата читается: «Вы совсем ох*ели?» Впрочем, по сценарию Марата должны убить иначе, поэтому его оправдывают. Робеспьер с гаденькой ухмылочкой потирает руки. Увы, он всё ещё не ГГ. Дальше следует разговор с Дантоном, у которого ухмылочка Робеспьера отключила мозг, так что тот после каждой произнесённой своей реплики начинает задумываться, а есть ли это в сценарии.
До конца фильма ещё примерно час двадцать. Робеспьера мучают кошмары. Дюпле наливает. Типа чай, но я сомневаюсь. У Робеспьера в глазах тоска и он хочет гильотинировать всех сценаристов. У Дюпле тихая паника и за кадром он бухает с Дантоном.
Час восемнадцать с секундами второй серии. Робеспьеру, наконец, дали порулить. «Но добродетель без террора бессильна!» — Произносит он свою коронную фразу. Аплодируют ему как-то вяло.
Бунт на корабле. Демулен вдруг решил, что проклятые сценаристы обязаны предоставить ему красивую реплику хотя бы под конец фильма. Он идёт к Робеспьеру и заявляет: «А может мы ничего не построили, может быть всё осталось мечтой?» Робеспьера, похоже, не предупредили. У него на лице выражение «Да ты совсем ох*ел?»
Дантон устал бухать и вернулся в Париж, попутно женившись во второй раз. «Разве такую республику мы мечтали создать?» — Гневно вопрошает он с трибуны Конвента. Робеспьер (опять в тёмных очках, Карл) делает вид, что это было в сценарии, поэтому просто мечтает напиться где-нибудь в одиночестве и чтобы до самого финала его не могли найти.
Отдельно скажу про красавчика Сен-Жюста. В этом фильме это такой «вьюнош со взором горящим» и с серьгой в левом ухе. Вся его роль — это три фразы и стоять на заднем плане без всякого выражения лица. Чувствуется школа Станиславского.
Дантон подумал: а чего это Демулену дали красивую реплику, а я что, рыжий? Да я тут уже две серии приседаю, имею право на две реплики! И зажигает в Конвенте дальше. Никто не решается выключить камеру. Давайте создадим Комитет Милосердия! — требует Дантон. Для перепросмотра списков осуждённых. Робеспьер уже знает, что сценарий опять переписали, а ему не сказали. На всякий случай он осторожно оглядывает зал: кто ещё знает? (И записывает их в блокнотик).
А в это время… Народ Парижа вдруг вспомнил, что он давно ничего не громил. А выбора-то нет. От Бастилии — развалины, Тюильри разграблен. «Вперёд, на Конвент!» — Призывает Эбер, широкоплечий верзила с чёрными патлами. «Ну хоть что-то по сценарию», тихонько вздыхает Робеспьер, скучая на заседании комитета. Но к Эберу приходят ночью и приносят изменённый вариант сценария. «Да вы ох*ели?» — Возмущается тот и сваливает из фильма. Под видом ареста.
Демулен совсем слетел с катушек, нажрался и уснул в канаве. Это быстро вставили в эпизод под видом нападения уличных хулиганов. Стопроцентов за главного хулигана был сам режиссёр, уж очень у него рожа была довольная.
Один час тридцать восемь минут фильма. Сцена: Демулен переписывает чёртов сценарий. На левой скуле у него здоровый свежий синяк. Сен-Жюст тайком приносит сценарий Робеспьеру, тот читает и выдёргивает волосы из своего парика: «Истинная любовь к своей стране не может существовать там, где нет ли любви, ни жалости к людям… Душа, иссушенная самолюбованием…» Как вообще это играть?! Чтобы Робеспьер немного успокоился, режиссёр разрешает ему сломать стул. Дюпле не предупредили, что будут крушить декорации раньше финала.
В тёмном переулке Робеспьер и Дантон договариваются убить режиссёра.
А вы заметили, что в течение всего фильма Робеспьера постоянно кормят апельсинами?
Дантону предлагают бежать в другой фильм. Но уже поздно, Дантон наконец раскочегарился, он хочет красивый финал и коронную фразу. Демулен внезапно узнал о раздаче плюшек, пришлось срочно посылать отряд солдат, чтобы его успокоить. Дантон узнал об этом, и потребовал себе ещё больше солдат. «А я что, рыжий?» — Возмутился Робеспьер, но ему показали смету и стоимость каждого статиста. И напомнили о добродетели.
«Напоминаю обвиняемым, что они обязаны уважать суд!» Дантон: «А я напоминаю гражданам судьям, что они обязаны уважать правосудие!» Никто не решается выключить камеру. Народ ликует. Это круче, чем Дом-2! Дантона оттаскивают с трибуны, он сопротивляется.
Суровый режиссёр запретил продажу алкоголя на съёмочной площадке, но Сен-Жюст знал места. Внешне это выглядит вполне благопристойно: два мужика мило прогуливаются по рынку, Робеспьер купил Сент-Жюсту мороженку, а сам давится апельсинкой.
«Сценарий теперь пишет Дантон?» — Интересуется Робеспьер у Сен-Жюста. «Мы конфискуем у него бумагу и чернила», — успокаивает его Сен-Жюст.
Но уже поздно. Дантон написал себе текста почти на четыре минуты беспрерывного говорения, а потом ещё и красивую сцену казни. Робеспьер обиделся, закрылся в комнате и пьёт в гордом одиночестве. Бутылка замаскирована под бюст Дантона.
Вообще, с тех пор, как к нему приставили Сен-Жюста, Робеспьер совсем испортился. На Сен-Жюста гаденькая улыбочка не действует, и троллить его не получается. Непрошибаемый он какой-то. «Но скоро финал», — успокаивает себя Робеспьер, и пока камеру выключили, откручивает Дантону голову.
Кстати, про казнь. Надо сказать о Сансоне. У него самая простая роль, почти без слов. Он просто смотрит с эшафота с выражением «Видал я вас всех». Он даже к гильотине ни разу не подошёл, у него для этого статисты есть. Когда Дантон узнал о размере его гонорара, то даже хотел отказаться от казни. А можно я теперь просто так сбоку постою за те же деньги?
Кстати, исторический факт: Сансон Шарль Анри, который казнил короля, королеву и Дантона, ушёл в отставку как раз перед казнью Робеспьера, и того казнил уже сын Сансона. Разумеется, на втором Сансоне в фильме сэкономили.
Сансону сказали, что если уговорит Дантона казниться, то, так и быть, позволят подержаться за ручку гильотины. Преисполненный чувства собственной важности, Сансон наклоняется к корзине, откуда по сценарию надо поднять голову Дантона. Но туда по ошибке положили на одну голову больше! Сансон вытаскивает чью-то голову и показывает народу. Народ безмолвствует. Народ-то не предупредили. Народ не знает, что делать. Просто сказать Сансону, что он чего-то не того вытащил?
Два часа пять минут второй серии. Робеспьеру дали порулить, но сценарий писал Дантон! Сцена ужина в доме Дюпле. Робеспьер читает по бумажке, замаскированной под салфетку, какую-то чепуху про добродетель. Лицо Элеоноры: «Пристрелите уже его».
Праздник в честь Верховного Существа. У Робеспьера нет выхода: либо читай ту лабуду, что подсовывают в виде сценария, либо пиши сам. «Скоро финал», — занюхав валерьянку цветочками, Робеспьер гаденько улыбается толпе статистов. Зато дали подержать в руке красивую шляпу.
Снимать-то больше некого, всех казнили! «Ну давайте хоть Робеспьера крупным планом!» — Предлагает режиссёр. Робеспьера раздевают и кладут в постель. «Ты болен!» — Подсказывает Элеонора. На её лице выражение: «Без грима ты ещё страшнее».
Робеспьер в Конвенте. «Гражданин председатель, разрешите мне высказаться», — начинает он, отбрасывая портфель в сторону. Все поняли, что лучше не сопротивляться. Кто-то побежал за режиссёром. «Выключите камеру!» — Предлагает кто-то. — «У него двадцать листов текста!» Массовка начинает нервничать. Как играть-то, по сценарию или как всегда? «У меня тоже будет красивая сцена», — ухмыляется Робеспьер с трибуны. Сегодня он будет ГГ!
«Комитет должен подвергнуться чистке!»
«По сценарию», радуется массовка, оглядывая зал и прикидывая, что можно разгромить в первую очередь.
«Все полномочия должны перейти к Конвенту!»
«Что ты ему наливал?» — Взглядом вопрошает Кутон у Сен-Жюста.
«Гражданин, я требую, чтобы Вы назвали имена тех, о ком Вы упомянули!» — Обращается к Робеспьеру председатель.
Тут Робеспьер понимает, что забыл текст. Писал-то ночью, под одеялом, тайком от Элеоноры, которую послал за апельсинами. Режиссёра не могут найти, а играть что-то надо. «Смерть тирану!» — Вспомнил кто-то вообще не в тему. «Требую слова!» — Кричит Робеспьер. «Тут их много!» — Лихорадочно листает сценарий Сен-Жюст. «Словарь дать?» — Ухмыляется председатель. «А я в подсобке видел Советскую энциклопедию».
Чувствуется влияние короля, да.
Два часа двадцать одна минута второй серии. Никто не знает, что играть и как. Народ на всякий случай тащит пушки и строит баррикады. Командир ездит вокруг и демонстративно прикладывается к фляжке с чаем. В это время силы Конвента тоже импровизируют: просят включить дождь, ходят перед строем солдат и многозначительно друг на друга смотрят. Такое впечатление, что слова закончились сразу у всех!
Робеспьер вдруг понял, что до сих пор играл что-то не то. Ему дали в руки пистолет!!!! «Зачем?» — Во взгляде Сен-Жюста тихий ужас. — «Вы кому это дали?» Только Кутону всё поровну: он пишет письмо маме. Когда он отвлекается, Сен-Жюст делает приписочку: «…а так у нас всё хорошо, только нас объявили вне закона и будут казнить без суда».
Массовка врывается в отель, где заседают Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст с другой массовкой. С радостными лицами все лупцуют друг друга. Такое впечатление, что им наконец дали оторваться!
Сен-Жюсту тоже дали коронную фразу. «По-крайней мере, мы кое-чего достигли», — говорит он, красноречиво глядя на текст Конституции. Нет, таки чувствуется Станиславский! Выражение лица Робеспьера: «Иди в ж*…»
Играем финал! Народ ликует, но как-то без энтузиазма. Робеспьер смотрит на гильотину. Неужели возможно такое счастье? И больше никаких апельсинов!
«Не верю!» — Рыдает режиссёр в задних рядах массовки.