МЫ и ОНИ. Взгляд на проблему глазами антрополога.

Выдержки из книги Роберта САПОЛЬСКИ «Биология добра и зла» - Как наука объясняет наши поступки.

Наш мозг формирует разделение на Своих и Чужих (Мы / Они, размежевание) с поразительной скоростью. Расовая принадлежность человека по лицу определяется за 50 мс. Вслед за тем, если это лицо — своей расы, через несколько сотен миллисекунд активируется область распознавания лиц. Если же нужно распознавать лицо чужой расы, то активация в этой области происходит медленно, а то и вовсе не включается. С такой же скоростью мозг группирует лица по полу и социальному статусу.

Значимость размежевания подтверждается поразительным феноменом: другие виды животных тоже различают Своих и Чужих. Самцы шимпанзе убивают самцов из других групп, стая павианов свирепеет при встрече с другой стаей, любое животное напрягается при виде незнакомца.

Но у некоторых видов представление о Мы / Они еще шире. Например, разросшаяся группа шимпанзе может разделиться и вскоре между бывшими сородичами разгораются смертельные схватки. При этом обезьяны не просто сражаются с соседями за ресурсы. По отношению к соседям у них формируются негативные ассоциации: «Чужие - это парни вроде мерзких пауков, а мы — Наши — подобны сочным тропическим фруктам».

МЫ

Для размежевания Мы и Они, Свои и Чужие характерно преувеличение ценности Нашего мировоззрения: у Нас все правильнее, мудрее, более этично и порядочно, когда дело касается богов / экономики / воспитания / войны. В процессе создания группы Мы гипертрофированно увеличивается значимость произвольных маркеров, а это требует некоторой работы: нам предстоит рационально объяснить, почему наша еда вкуснее, музыка нежнее, а наш язык более поэтичен или логичен. Кроме чувства превосходства, ощущение Мы строится вокруг совместных обязательств, желания и ожидания общности, а это срабатывает еще сильнее.

Обязательства по отношению к членам своей группы проявляются в том, что люди чувствуют большую необходимость что-то менять, если вред нанесен кому-то из Своих, нежели когда пострадал кто-то Чужой. Когда дело касается Своих, люди обычно что-то исправляют в отношении самого пострадавшего и ведут себя более доброжелательно в рамках всей группы. Но часто внутригрупповые исправления принимают форму антисоциального поведения по отношению к Чужой группе. Кроме того, в подобных обстоятельствах чем более виноватым по отношению к группе чувствует себя человек, тем более скверно он ведет себя по отношению к Чужим.

Чувство внутригрупповой общности больше сосредоточено на Нас, побивающих Их, чем на Нас, просто процветающих. В этом суть того, что мы готовы терпеть неравенство во имя лояльности.

Люди с большей готовностью предпринимают какие-то действия, чтобы исправить ошибки, допущенные по отношению к Своим, чем по отношению к Чужим. А что случится, если член группы нарушит внутригрупповые нормы? И в этом случае мы скорее простим Своих, нежели Чужих. Как мы увидим, такое поведение часто требует рационализации: у Нас не получилось из-за неблагоприятных обстоятельств, а у Них — потому что они плохие.

ОНИ

Подобно тому как мы стереотипно воспринимаем Своих, наше отношение к Чужим тоже укладывается в определенные стандарты. В типичном случае мы о Них думаем, что они опасны, злонамеренны и им нельзя доверять. Но Чужие вызывают не только обычные недобрые чувства, иногда эти чувства принимают вид отвращения. У людей с сильно выраженным негативизмом по отношению к иммигрантам, иностранцам, группам с социально аномальным поведением низкий порог межличностного отвращения (т. е. им трудно заставить себя надеть одежду Чужого или сесть на еще теплый стул, с которого только что встал кто-то из Них).

Чужие часто видятся как люди более простые, с незатейливыми эмоциями, они, как представляется, хуже чувствуют боль, и общество у них более однородное. Дэвид Берреби в книге «Мы и Они: Наука самоидентификации» (Us and Them: The Science of Identity) показывает, что у любой элиты, будь то античный Рим, средневековая Англия, императорский Китай или довоенная Америка, существует стереотипное оправдание рабства: раб — человек простой, наивный, не способный к самостоятельной жизни.

Они представляются однородной массой безликих единиц, и если Мы являемся отдельными характерами, то каждый из Них воспринимается как неотличимая от других незыблемая и примитивная сущность. Такой образ мыслей подогревается длинной историей напряженных отношений с Чужими: «Так всегда было, значит, будет так и дальше».

Мы видим Чужих в определенном свете: они злобные и страшные, отвратительные и отталкивающие, примитивные и одинаковые.

Конечно, рассудочная деятельность, обслуживающая размежевание, важна, но в основе его лежат эмоции и бессознательные, автоматические процессы. Мыслительный процесс является оправдательной рационализацией эмоций и интуитивных движений постфактум, ведь нужно убедить себя, что вы и вправду разобрались, что к чему.

Во многих случаях бессознательное размежевание оправдывают и рационализируют с помощью т. н. склонности к подтверждению своей точки зрения: мы вспоминаем доказывающие, а не отрицающие аргументы; используем методики, которые должны подтвердить, а не опровергнуть нашу гипотезу, скептически оцениваем те результаты, которые нас не устраивают. Кроме того, манипулирование бессознательным размежеванием влияет на процесс подбора аргументов. Наша мысль бежит вдогонку за эмоциями, принужденная выискивать факты и фактики, фабриковать логичные оправдания, чтобы удовлетворительно истолковать Нашу нелюбовь к Ним.

ВЫВОДЫ

Из всего вышеизложенного вытекает, что мы склонны считать группу Своих состоящей из благородных, лояльных, интересных личностей, которые если и совершают нехорошие поступки, то только из-за неблагоприятных обстоятельств. Чужие же, напротив, видятся противными, нелепыми, неумными, однообразными, безликими существами.

Феномен Свои против Чужих может послужить причиной океана горя, начиная от чудовищных примеров варварства и заканчивая булавочными уколами неприязни. И все-таки мы в общем не нацелены на «излечивание» человечества от болезни размежевания Нас и Их. Мы не сможем этого сделать, не изменив свою физиологию. Но даже если бы и могли, нам вряд ли захотелось бы избавиться от размежевания.

О себе автор пишет: «Я, в общем-то, люблю уединение. В конце концов, изучая себе подобных, я достаточно много времени провел один, живя в палатке в Африке. Но все же самыми счастливыми моментами моей жизни были те, когда я чувствовал себя одним из Своих, одним из Нас, знал, что товарищи рядом и я не одинок, что меня понимают, я в безопасности; когда ощущал себя частью чего-то большего, чем я сам; когда меня наполнял восторг от того, что я на правой стороне и все делаю правильно. Существуют даже такие Свои, ради которых я — скромный, миролюбивый очкарик — мог бы пойти на смерть, и такие Чужие, которых я бы пошел убивать».

Если мы принимаем, что всегда будут Наша сторона и Их сторона, то хорошо бы включить в список необходимых дел нетривиальный пункт «всегда оказываться на стороне добра». Иметь в виду, что рациональные рассуждения часто оказываются на службе у бессознательных мотиваций, о которых мы даже не подозреваем. Нужно сосредотачиваться на крупномасштабных, разделяемых многими целях. Нужно все время стараться понять точку зрения другого человека. Индивидуализировать и еще раз индивидуализировать. Помнить уроки истории, когда по-настоящему злонамеренные Чужие держались в тени и всю вину за свои «подвиги» сваливали на кого-то третьего.

Роберт САПОЛЬСКИ: Родился в Бруклине, Нью-Йорк, в 1957 году. В 1978 году с отличием окончил бакалавриат Гарвардского университета по физической антропологии, после чего отправился в Кению, где изучал социальное поведение павианов. Профессор Стэнфордского университета, научный сотрудник Национального музея Кении.