В книге «Самые странные в мире» многожёнство понимается неправильно
(перевод статьи Уильяма Бакнера)
У антрополога Джозефа Хенрика вышла новая книга "Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели" (The WEIRDest People in the World: How the West Became Psychological Peculiar and Particularly Prosperous). Ранее я уже писал ряд статей, в которых положительно отзывался о его работе, касающейся моногамии, лидерства и культурной эволюции, хотя и оспаривал его, на мой взгляд, чрезмерный акцент на культурном групповом отборе в качестве объяснения социальной структуры садоводов илахита арапеш из Новой Гвинеи. Я еще не закончил последнюю работу Хенрика, однако в ней есть раздел, посвященный полигинии (глава 8, стр. 256-263), который, на мой взгляд, достаточно несовершенен и вводит в заблуждение, чтобы заслуживать подробной критики.
Я всегда ценил в работах Хенриха его внимание к важности культуры для понимания человеческого поведения, и многое из того, что я прочитал в его новой книге, пока что следует этой традиции, например, его богатое описание социальных норм, характерных для обществ с патрилинейными кланами (стр. 104-115). Однако я был удивлен, увидев, что его рассказ о полигинии представляет собой очень простую модель эволюционной психологии. Он утверждает, что и у мужчин, и у женщин есть «эволюционировавшее психологическое побуждение к полигинному браку» (стр. 259), однако приводимые им доказательства указывают на серьезную ограниченность этого аргумента, а в некоторых отношениях и вовсе опровергают его.
Хенрик пишет: "В наиболее полном исследовании 90 процентов популяций охотников-собирателей по всему миру имели ту или иную степень полигинных браков, и только 10 процентов - только моногамные браки". Однако подобная дихотомия между полной моногамией и любой степенью полигинии - весьма спорный способ концептуализации, и он проистекает из решений по кодированию, принятых антропологом Джорджем Мёрдоком при создании Этнографического атласа и Стандартной кросс-культурной выборки [ЭА и СККВ - большие наборы данных, состоящие из географически и культурно разнообразных обществ с несколькими видами натурального хозяйства, закодированных по многочисленным переменным]. Мёрдок и антрополог Сюзанна Уилсон обозначили общества, в которых менее 20% браков были полигинными, как "ограниченная полигиния", однако они могли бы с таким же успехом обозначить эти общества как "в основном моногамные", и в этом случае было бы ясно, что большинство обществ в основном моногамны, и рассказ Хенрика, вероятно, пришлось бы изложить совсем по-другому.
Действительно, как отмечает Хенрик, «в обществах с полигинией около 14 процентов мужчин и 22 процента женщин состояли в полигинных браках». Это означает, что большинство браков «в обществах с полигинией» на самом деле моногамны. Но если данные показывают, что моногамия является наиболее распространённой формой брака в разных культурах, причем с большим отрывом, то почему эти данные следует рассматривать как то, что люди имеют «эволюционировавшее психологическое побуждение к полигинному браку», а не как «эволюционировавшее психологическое побуждение к моногамному»?
Конечно, разные исследователи могут расставлять приоритеты в разных областях, и если полигинный брак существует в разных культурах, несмотря на то, что обычно не является самой распространенной формой брака, то "загадка полигинного брака" остается. Принимая это, является ли «эволюционировавшее психологическое побуждение к полигинному браку» лучшим объяснением существования полигинии в разных культурах?
Хенрик пишет: "Лучшим вариантом для конкретной женщины в обществе охотников-собирателей может быть стать второй женой великого охотника, а не первой женой бедного охотника; это гарантирует, что дети получат и отличные гены, и постоянный запас мяса (ценный источник питания)". Хотя это может быть верно в некоторых контекстах, одна из работ, на которую ссылается Хенрик, на самом деле показывает, что это недостаточное и часто плохое объяснение полигинии в разных культурах.
Одна из работ, на которую ссылается Хенрик в связи с распространенностью полигинии, - это работа Фрэнка Марлоу "Брачная система собирателей в стандартной кросс-культурной выборке", опубликованная в 2003 году. Марлоу обнаружил, что среди обществ охотников-собирателей в СККВ "процент полигинных женщин выше там, где собирательство вносит больший вклад в рацион (r= .477, p= .008, n= 30), и ниже там, где рыболовство вносит больший вклад в рацион (r= -.550, p= .002, n= 30), то есть там, где самцы вносят наибольший вклад". Это может показаться озадачивающим, пока вы не поймете, каковы на самом деле механизмы, поддерживающие полигинию. Марлоу обнаружил, что "среди собирателей также выше процент полигинных женщин там, где браки заключаются по расчёту (r= .502, p= .009, n= 26). Частота нападений также коррелирует с процентом полигинных женщин (r= .672, p= .001, n= 22)". Это согласуется с другими работами, отмечающими повсеместное распространение браков по расчету в обществах охотников-собирателей, а также с недавним повторным исследованием 2018 года, демонстрирующим связь между полигинией и частотой нападений, а также между полигинией и браками по расчёту в обществах из СККВ.
Как подытожил сам Марлоу в своей работе 2003 года, процитированной Хенриком: «Среди всех 186 обществ из СККВ больше полигинии там, где договорными браками являются женские браки, но не там, где договорными являются мужские (Marlowe, n.d.), что позволяет предположить, что заключение брака - это форма мужского принуждения и способ, которым родители могут воспользоваться, поставляя наиболее влиятельным мужчинам невест».
Хенрик обсуждает браки по расчёту и их элементы принуждения в других контекстах и пишет, что в обществах с патрилинейными кланами "Нормы о браках по расчету позволяют патриархам стратегически использовать браки своих дочерей для укрепления сети союзов и отношений своего клана" (стр. 107), и странное несоответствие, когда он отмечает у австралийских ватаурунгов: "Мужчины устраивали браки для своих дочерей или сестер, часто когда те были детьми или даже младенцами. Как и в большинстве обществ охотников-собирателей, мужчины могли заключать полигамные браки, причем престижные охотники и великие воины иногда накапливали пять или даже шесть жен, оставляя более низких мужчин без жен и с небольшими перспективами" (стр. 60). Это делает довольно странным тот факт, что он никогда не связывает браки по расчёту с кросс-культурной практикой полигинии, когда эта связь прямо отмечена в одной из ключевых работ, на которые он ссылается, и явно преобладает в этнографии, которую он обсуждает.
Хенрик полагает, что полигинные браки отражают "эволюционную психологическую" предрасположенность обоих полов к таким бракам, но, как уже говорилось выше, полигинные браки в разных культурах часто могут быть принудительным соглашением, когда влиятельные мужчины устраивают такие браки для себя или своих родственников (как Хенрик отмечал среди патрилинейных кланов, не делая связи с полигинией). С точки зрения мужчин, они также могут быть мотивированы экономическими соображениями в той же или даже большей степени, чем сексом или дружбой, о чем я подробно рассказывал здесь. Как я уже отмечал в той статье, антропологи Чарльз Харт и Арнольд Пилинг пишут, что среди охотников-собирателей тиви в Австралии,
Самым конкретным символом успеха тиви было обладание излишками еды, поскольку это не только позволяло его обладателю делать подарки другим и устраивать большие вечеринки, за которые он брал плату, но и давало ему много свободного времени, которое он мог посвятить общественной и политической жизни. Поскольку для создания избытка продовольствия мужчине требовалось большое количество женщин в качестве рабочей силы, в конечном итоге именно контроль над женщинами был наиболее ощутимым показателем власти и влияния. Женщины были главной валютой в борьбе за влияние, главными "козырями" в бесконечной игре в бридж.
Примечательно, что практика полигинных браков у тиви не может быть объяснена каким-либо «эволюционировавшим психологическим побуждением» со стороны женщин к таким бракам, поскольку они, как и ватаурунг, практиковали одаривание младенцев, когда молодые девушки обещались в брачные соглашения, организованные их родственниками-мужчинами, часто еще до их рождения - не такая уж редкая форма брачных соглашений в некоторых охотничье-собирательских обществах. В этих обществах также были сильны социальные нормы, требующие, чтобы каждая женщина была замужем, и, как следствие, практиковалось обязательное повторное замужество вдов.
В соответствии с экономическими стимулами для полигинии, среди охотников-собирателей асмат Новой Гвинеи при вступлении в брак мужчина получал доступ к высоко ценимым плантациям саго, которые его жены унаследовали через свои родовые линии. Жены предоставляли ему рабочую силу, необходимую для обработки саго, что позволяло ему устраивать пиры и приобретать статус, подобно примеру тиви, где женский труд - это путь к повышению статуса мужчины. Антрополог Брюс Кнауфт подробно описывает принудительные и экономические аспекты брачных практик асматов и пишет, что,
Полигиния и контроль над женским трудом в производстве саго были важным аспектом дифференциации мужского статуса, и в случаях полигинных браков вторые жёны "могли быть не более чем грузчиками", если только они не были сёстрами первой жены (Eyde 1967:194; ср. Trenkenschuh 1982a:46). По оценке Эйде (1967:192), избиение жены было довольно распространено среди центральных асматов, и он говорит, что "только когда избиение жены становится близким к убийству или действительно приводит к убийству, её братья вмешиваются". Он приводит четыре случая, которые стали ему известны, когда мужчины действительно убивали своих жён. Незамужние женщины могли быть избиты своими отцами или братьями за распущенность (ibid. :220).
Даже помимо более принудительных механизмов и экономических мотивов, полигиния может сильно зависеть от культурных норм и другими способами, например, через сороральную полигинию (когда со-жёны - сёстры). Среди охотников-собирателей Добе жу/'хоанси в Калахари антрополог Ричард Ли обнаружил относительно небольшой процент полигинии, а также полиандровый союз: "В выборке из 131 женатого мужчины в 1968 году 122 (93 %) жили моногамно, 7 (5 %) - полигамно (6 с двумя женами, 1 с тремя), и 2 мужчины (2 %) жили в полиандровом союзе, деля одну женщину". И из них "3 из 7 случаев были соральной полигинией, а в четырех случаях сожительницы были неродными". Среди охотников-собирателей каска дена в Британской Колумбии браки обычно заключались по договоренности, моногамия была нормой, а полигиния и полиандрия сосуществовали в зависимости от экономических потребностей, причем полигиния всегда была сороральной. Антрополог Джон Хонигманн отмечает, что,
Чаще всего встречались моногамные семьи. Немногие мужчины могли позволить себе содержать двух жен и детей, которых они производили на свет. Полигиния носила соральный характер. Даже вдовцу было трудно получить разрешение на брак с женщиной, не являющейся сестрой жены его покойного, а свекры проявляли особое внимание к мужчине, прославившемуся как охотник. Привести в семью неродную женщину было сигналом для первой жены бросить мужа и уйти домой. Брак с последующей женой не сопровождался службой невесты. Полиандрия, по-видимому, была уделом стариков, которые не могли охотиться в достаточной мере, чтобы содержать семью.
Обратите внимание, что в данном случае свекры предпочитают хорошего охотника, что соответствует распространенной межкультурной практике отработки за невесту (bride service) во многих обществах охотников-собирателей, когда муж или потенциальный муж предоставляет товары и услуги своим свекрам в течение нескольких месяцев или лет в начале брака (а иногда и дольше). Поскольку у каска дена практиковалась отработка за невесту для первого брака, но не для вторых жен, предпочтение сестер в случае полигинии становится еще более логичным, поскольку они происходят из одной семьи, где мужчина, скорее всего, уже обеспечивал своих родственников (в частности, у добе-жу/'хоанси также практиковалась отработка за невесту). Это имеет большой смысл, если вспомнить, что во многих традиционных обществах брак часто является экономическим соглашением между семьями, а не проецируется на современную норму WEIRD и предполагается, что такие браки являются результатом свободного выбора автономных индивидов. Сам Хенрик даёт отличное описание, связанное с этим, в главе "Семьи Запада", написав следующее,
В дохристианской Европе, как и во многих других странах мира до недавнего времени, брачные обычаи развивались таким образом, чтобы расширять и укреплять крупные родственные организации или сети. Брачные узы устанавливают экономические и социальные связи между родственными группами, которые способствуют развитию торговли, сотрудничества и безопасности. Для поддержания таких связей необходимы долгосрочные брачные обмены... В патрилинейных обществах старшие мужчины - патриархи - управляют этими постоянными супружескими обменами и, таким образом, используют браки своих сестер, дочерей, племянниц и внучек для укрепления отношений с другими родственными группами и подпитки важных союзов. Таким образом, браки по расчёту представляют собой ключевой источник патриархальной власти (стр. 167) [выделено мной].
Жаль, что он не связывает этот паттерн с практикой полигинии, а вместо этого предлагает упрощенную модель свободного выбора в главе о полигинии.
Эти социальные институты демонстрируют важность учета культурных норм (и других аспектов социоэкологии) для понимания как полигинии и моногамии, так и других кросс-культурных практик, что Хенрик эффективно доказывал в предыдущей книге и в других частях этой новой книги.
Подробнее о кросс-культурной полигинии см. мою статью для журнала Areo "Насколько принудительна полигиния?".