Развенчание развенчания: критика статьи Андерсон и др. (2023) о женской охоте
(Вивек Венкатараман, 2023 - оригинал здесь)
Мы представляем критику методологии, использованной Эбигейл Андерсон и другими (2023) в их исследовании женской охоты в обществах собирателей. Когда эта статья была опубликована, мы с моими студентами (студенткой Джорди Хоффман и магистрантом Кайлом Фаркухарсоном) наносили последние штрихи в нашем собственном кросс-культурном исследовании женской охоты. Эта работа была опубликована в виде препринта здесь. Учитывая наше недавнее погружение в эту литературу, мы чувствуем себя в хорошей позиции, чтобы прокомментировать это новое исследование. Мы выявили ряд проблем в методологии Андерсона и других (2023). Хотя мы приветствуем их исследование этого важного вопроса и благодарим авторов за то, что они обратили наше внимание на источники, которые мы сами не обнаружили, мы считаем, что основные выводы их работы недействительны из-за этих проблем.
Мы делаем два основных утверждения:
- Методология выборки, вероятно, смещена в сторону сообщений о женщинах-охотницах, что дает завышенную оценку частоты женской охоты (80%). У нас предлагаются более реалистичные оценки.
- Утверждение о том, что женщины обычно участвуют в охоте на крупную дичь, не выдерживает более тщательной критики.
Эта критика ни в коем случае не является исчерпывающей. В ней не рассматриваются другие существенные проблемы, связанные с этой статьей, в том числе искажение общепринятых взглядов на разделение труда у собирателей и интеллектуальной истории "Человека-охотника" (Venkataraman 2021). Другие критические замечания можно прочитать здесь и здесь.
Андерсон и др. (2023) изучили 391 общество собирателей в этнографической базе данных D-PLACE и обнаружили, что 63 общества были связаны с "явной" информацией об охоте. Как рассказал старший автор в интервью газете El Pais, итоговые 63 общества были получены путем прямого поиска "исследований, подробно описывающих охотничье поведение и стратегии", и если в исследованиях отсутствовали таблицы, статистика или детали, они отбрасывались. Такая стратегия отбора предполагает, что авторы считают эти 63 общества беспристрастной выборкой.
В 50 из них были обнаружены признаки женской охоты. Для каждого общества женская охота обозначалась бинарной переменной "наличие/отсутствие". Авторы не описали, какой уровень вовлеченности в охоту считается участием в ней; однако, как написано в статье, подразумевается, что требуется непосредственное участие в охоте.
Anderson et al. (2023) утверждают, что в 50 из 63 (80%) обществ охотников-собирателей есть свидетельства охоты женщин. Чтобы оценка в 80% была справедливой для всех охотников-собирателей, их выборка из 63 обществ должна быть репрезентативной для более широкого круга источников. Однако существует множество обществ с подробными данными о subsistence-поведении, включая охоту, которые не были включены в их исследование. Такие данные можно найти в источниках с крупными сводками по охотничье-собирательской деятельности, таких как Kaplan et al. (2000) и Kraft et al. (2021), среди прочих. Десятки таких обществ могли бы войти в подобный список. Поскольку существует множество популяций с «явными» (хотя и не всегда глубокими) описаниями охотничьей деятельности, мы не уверены, что стратегия выборки Anderson et al. (2023) не была смещена в сторону сообщений об охоте женщин. Отсутствие подробного описания методов в их работе лишь усиливает эти опасения.
На основе нашего готовящегося к публикации поабзацного анализа охоты женщин (Hoffman et al., в подготовке) с использованием Human Relations Area Files (HRAF) мы обнаружили, что сообщения об охоте женщин действительно редки. Наш анализ выявил всего 232 абзаца, относящихся к 53 обществам в этой обширной базе данных. Если рассмотреть данные Standard Cross-Cultural Sample (SCCS), включающего 186 обществ, мы нашли свидетельства охоты женщин в 29 обществах. Это соответствует частоте в 15,5% (29/186).
Мы также провели поиск в базе данных D-PLACE, сосредоточившись на переменной «Sex Difference: Hunting». Из 965 обществ только 14 (1,4%) были помечены как имеющие охоту женщин. Из этих 14 групп 12 были охотниками-собирателями, а остальные 2 — земледельцами. Если принять 965 в качестве разумного знаменателя для общего числа обществ и учесть 53 общества, которые мы обнаружили, частота охоты женщин возрастает до 5,5% (53/965). Эта оценка охватывает все типы subsistence. Если рассматривать только охотников-собирателей (n=391), частота составит 13,5% (53/391).
Наконец, Koster et al. (2020) обобщили данные об охоте в 40 малых обществах. Данных об охоте женщин было мало. Хотя авторы предостерегают от обобщений о гендерных различиях из-за малой выборки женщин, важно отметить, что большая часть данных в этом исследовании получена из хорошо изученных популяций (например, аче, батек, пуме). Это позволяет предположить, что такое поведение действительно редко.
Наш поиск сообщений об охоте женщин с использованием SCCS в HRAF показал почти 80% совпадение с этнографиями, найденными Anderson et al. (2023). Это сходство указывает на то, что наше исследование и исследование Anderson et al. (2023) охватили подавляющее большинство этнографических отчётов об охоте женщин и не поддерживают идею о существовании большого массива неучтённой литературы по этой теме. Следовательно, предположение, что в 80% из 328 обществ, не включённых Anderson et al. (2023), также будут свидетельства охоты женщин, необоснованно.
Таким образом, частота женской охоты зависит от типа проводимых расчетов. Мы утверждаем, что при любом разумном расчете это число значительно ниже 20%. Наши выводы подтверждают предыдущие кросс-культурные работы по этой теме и резко контрастируют с оценкой Андерсона и др. (2023) в 80 %, которая, как мы полагаем, скорее всего, является результатом необъективной выборки.
Кодирование по принципу присутствия-отсутствия
Андерсон и др. (2023) кодировали свои данные на уровне общества; они не проводили анализ на уровне абзацев, поэтому невозможно определить, где находится соответствующий текст, в котором приводятся доказательства в пользу или против той или иной переменной. Их анализ нелегко воспроизвести. Их схема кодирования не учитывает частоту охоты женщин в обществе или количество добытой добычи. Она кодирует женскую охоту как присутствующую, если речь идет о единичном сообщении или привычном участии. Это не дает представления о том, насколько важна женская охота в более широком социальном контексте, и является ли охота общей женской стратегией. Как отмечается ниже, мы обнаружили, что такие случаи регулярно смешиваются в этом наборе данных.
Из 50 обществ, для которых Андерсон и др. (2023) задокументировали женскую охоту, 28 были закодированы как связанные с мелкой или средней дичью. Из этих 28 мы смогли подтвердить 21 случай. Семь обществ, в которых были обнаружены положительные свидетельства женской охоты (все они были связаны с охотой на мелкую дичь), не имели соответствующих ссылок. Другие случаи мы не смогли подтвердить. Ниже мы приводим комментарии к отдельным случаям, которые мы считаем проблематичными или требующими дальнейшего рассмотрения.
В Таблице 1 авторы ссылаются на Hewlett (1996), в которой есть только одно упоминание о ганиджах в параграфе, посвященном грудному вскармливанию. Нам не удалось найти ни одного упоминания о женской охоте.
Калааллит (гренландские эскимосы)
В Таблице 1 авторы ссылаются на книгу Issenman (1997), которая содержит свидетельства активного участия женщин в общинной охоте на карибу, но не содержит никаких свидетельств охоты женщин на мелкую или среднюю дичь. Неясно, почему это не было закодировано как пример охоты на крупную дичь.
Меммотт и др. (2008) сосредоточились на технике рыболовства и отлове рыбы, дюгоней и черепах. Последние два вида добычи, по сути, являются довольно крупными и, возможно, их лучше классифицировать как крупную дичь. Однако не было прямо отмечено, что женщины участвовали в охоте.
Ирокезы не занимаются собирательством, а занимаются сельским хозяйством, выращивая кукурузу.
Представители этой этнической группы банту из Кении занимаются сельским хозяйством, а не собирательством.
Цимане из боливийской Амазонии - мелкие охотники-садоводы, а не собиратели.
Ссылка на южных майду относится к Faye (1923). В статье упоминается изготовление и установка силков, но не уточняется, используют ли их мужчины или женщины. Единственное упоминание о женщинах, связанное с охотничьими практиками, - это использование женских волос при создании силков.
Андерсон и др. (2023) кодируют это общество как 2, указывая на средние размеры дичи, но отмечая, что речь идет о рыбалке. В справочнике Bird (2007) говорится о том, что женщины занимаются сбором моллюсков и надежными видами рыбной ловли. Неясно, почему этот случай рыболовства заслуживает включения, а другие - нет.
Матсес из Перу и Бразилии - амазонские охотники-садоводы (стр. 1, Romanoff 1984). Они не являются охотниками-собирателями.
Как отмечается в ссылке Андерсона и др. (2023) на Kyndman(1984), вопкаимин - охотники-садоводы из Новой Гвинеи. Они не являются охотниками-собирателями.
Охота на крупную дичь
Anderson et al (2023) утверждают, что женщины участвуют в охоте на крупную дичь в одной трети обследованных ими обществ. Это заявление удивительно - если не сказать необычно - потому что оно противоречит консенсусу о том, что женщины в обществах охотников-собирателей обычно не участвуют в охоте на крупную дичь.
Из 50 обществ с сообщениями об охоте женщин у 45 обществ была информация о размере добычи. Для этих 45 обществ Anderson et al (2023) закодировали три типа охоты: мелкая дичь (1), средняя дичь (2), крупная дичь (3) и все виды (4). Было обнаружено, что женщины занимаются охотой на крупную дичь в 17 из этих 45. То, как различаются эти категории размеров, не указано. В некоторых случаях (обычно не указанных) размер добычи определялся косвенно. Например, Anderson et al (2023) закодировали добычу, поражённую большими палками и мачете, как крупную дичь. Само собой разумеется, это проблематичное предположение.
В следующем разделе мы анализируем сообщения об охоте женщин, которые были закодированы Anderson et al (2023) как указывающие на преследование крупной добычи (код 3 или 4). Были найдены внешние источники литературы об этих обществах, поскольку ряд приведённых ссылок были вторичными, а не первичными источниками. Из 17 предполагаемых случаев охоты женщин на крупную дичь 9 связаны с ссылками на вторичные источники (без указания на то, что авторы просматривали оригинальные источники) или вообще не имеют ссылок.
Как мы покажем ниже, лишь немногие из этих случаев показывают какие-либо убедительные доказательства охоты женщин на крупную дичь. В большинстве сообщений размер добычи - мелкий или средний. Из случаев, которые действительно связаны с охотой женщин на крупную дичь, некоторые относятся к охоте на китов; некоторые включают огнестрельное оружие и/или собак; некоторые происходят в контексте пар муж-жена, где женщины способствуют успеху охоты косвенно; некоторые включают случаи, когда женщины охотятся на крупную дичь в одиночку после смерти своих мужей; в других случаях этнографы прямо заявляют, что охота женщин на крупную дичь очень редка. Это не значит, что это не случаи охоты на крупную дичь, но более широкий контекст их возникновения вызывает сомнения в их культурной регулярности. Это даёт совершенно иную картину охоты женщин в этих обществах по сравнению с анализом Anderson et al (2023).
Обзор по обществам
Для этой единой этнолингвистической группы приведены две ссылки, причём данные рассматриваются как две независимые точки данных. Для !кунг указан код 3 со ссылкой на Lee (1979), но без указания страницы. В главе 9 этой книги под названием "Мужчины, женщины и работа" Ли рассматривает subsistence-поведение изученной им группы. Он представляет оригинальные данные о распределении времени и охотничьих результатах. !Кунг охотились с собаками, силками и дубинками. Виды добычи включали бородавочника, стенбока, дикобраза, питона, медоеда, ушастую лисицу, зайца, дрофу и корхаана (Таблица 9.7). Мы не смогли найти ни одного упоминания об охоте женщин в этом разделе. Все охотники - мужчины. Таблица 9.3 представляет данные о человеко-днях, затраченных на разные виды работы. В этой таблице женщины указаны как выполняющие 0 человеко-дней охоты. Этот ноль важен, потому что показывает, что Ли учитывал возможность участия женщин в охоте. Это подлинные нули. Действительно, одним из основных вкладов Ли в его полевом исследовании было демонстрация калорической важности собирательских результатов женщин для питания группы. Учитывая точность и теоретическую ориентацию Ли, трудно представить, что женщины занимались охотой на крупную дичь, и это ускользнуло от его внимания, или что он заметил и решил не писать об этом.
Хотя джу/'хоанси закодированы как 2 (средняя дичь), мы изучили эту ссылку, потому что они идентичны !кунг. Ссылка ведёт на обзорную статью Brightman (1996), но в ней мало говорится об охоте женщин джу/'хоанси. Джу/'хоанси в основном упоминаются как общество, где женщинам запрещено охотиться. Например: "Мужчины не исключены из собирательства, тогда как женщины полностью исключены из охоты. Женщины никогда не участвуют в охоте !кунг. Более того, !кунг верят, что женственность ослабляет силу охотника и подвергает опасности его шансы на успех, и они соблюдают определённые запреты, чтобы отделить женственность от охоты. Никакие подобные убеждения и социальные нормы не ограничивают мужчин в собирательстве, когда они этого хотят" (Marshall 1976). Brightman (1996) также пишет: "Добе джу/'хоанси представляют интересный случай женщин, которые владеют стрелами и одалживают их мужчинам, но, как и следовало ожидать, не охотятся с ними. (Lee 1979)."
Shostak (1982, с. 220) даёт некоторое описание охоты женщин на мелкую дичь, но опровергает идею, что женщин считают охотницами:
"Экономическая картина становится более сложной, если более внимательно рассмотреть охотничье-собирательскую деятельность. Животный белок приносится в деревню не только мужчинами. Женщины собирают ящериц, змей, черепах и птичьи яйца, а также насекомых и гусениц, а также случайных мелких или неполовозрелых млекопитающих. Они также предоставляют мужчинам важную информацию о следах животных и передвижении животных, которую они наблюдают во время передвижения по кустарнику. Но женщин !кунг нельзя считать охотницами в каком-либо серьёзном смысле. Единственное заметное исключение, о котором я слышала, - это женщина средних лет, которая якобы так сильно жаждала мяса и так устала жаловаться на лень своего мужа, что решила пойти и поохотиться сама. Я, к сожалению, так и не смогла с ней встретиться. Те, кто её знал (включая мужчин), говорили, что она была довольно искусной охотницей, но было ясно, что её считали эксцентричной и никоим образом не видели в ней образец для подражания для других женщин. Она получала гораздо меньше уважения за свои достижения, чем мужчина, что было очевидно по хихиканью, сопровождавшему обсуждения о ней. Никто прямо не говорил, что то, что она делала, было неправильно, но постоянно указывалось, что она была единственной. Тем не менее, она считалась ответственной за свои действия прежде всего по отношению к себе, а не к своему мужу; её поведение не рассматривалось как подчёркивание его недостатков или публичное лишение его мужественности. Вероятно, это было бы не так во многих других обществах, включая наше."
Читателю рекомендуется обратиться к работе Biesele и Barclay (2001) для более тщательного объяснения охотничьих практик !кунг и вклада женщин, в частности их прекрасных описаний того, как жёны !кунг способствуют успеху охоты своих мужей.
Ссылка на эту популяцию тропических лесов Центральной Африки, приведенная в работе Anderson et al (2023), является вторичной ссылкой на Brightman (1996). В этой работе оригинальные ссылки указывают на два источника: Terashima (1983) и Bailey and Aungur (1989). Терасима (1983) обнаружил, что женщины Эфе участвуют в ограниченном количестве специальных охот, которые он описывает следующим образом. Он пишет, что "несколько женщин должны участвовать в охоте на мусиоло для выполнения символических задач". Далее он продолжает:
"Роль, которую женщины играли в охоте, была скорее символической и ритуальной, чем практической. Перед тем как отправиться на охоту, некоторые женщины из группы хозяев охоты проводили ритуал, предшествующий охоте. В ходе этого ритуала они поджигали определенные травы и другие материалы, которые имели символическое значение хорошей охоты. В лесу перед началом охоты они разводили охотничий костер у корня определенного дерева. Во время охоты они иногда разрезали лозу на куски длиной около метра и несколько раз сильно трясли ее, окропляя лес водой, содержащейся в этой лозе. Женщины шли вровень с мужской охотничьей командой, часто занимая заднюю часть строя. Они пели песни или что-то кричали, но большую часть времени продолжали свой поход в тишине. Они никогда не брали на себя инициативу в битье дичи, что было делом мужчин и собак. Учитывая небольшое количество женщин-участниц, очевидно, от них не ожидали, что они будут практическими охотниками".
Бейли и Аунгур (1989) отмечают, что у Бейли есть неопубликованные наблюдения, что женщины Эфе участвовали в ограниченном количестве охот, которые происходили только в течение одного сезона, и они делают вывод, что "охота женщин-лучниц - редкое событие". Есть и другие упоминания об охоте женщин в этой популяции. За 387 часов наблюдений Пикок (1985) обнаружил, что женщины-лучницы Эфе не тратили времени на охоту. Пикок (1991, с. 355) также отмечает, что охота для женщин - редкость: "Для женщин наиболее распространенными занятиями являются работа в деревне, обработка пищи, добыча пищи, сбор дров и воды". Что касается охоты, то, по-видимому, более распространена роль носильщика: "Ассоциация переноски ноши с женской работой настолько сильна, что, когда мужчины убивают очень крупное животное, они проходят значительные расстояния до лагеря, чтобы позвать женщин для переноски мяса, а не несут его сами". (Peacock 1991:356)
"Минимальная подверженность опасности - одна из черт, характеризующих трудовую деятельность женщин, и это, похоже, относится к эфе.... когда женщины участвуют в охоте (изредка среди эфе и регулярно среди сетевых охотников), они всегда выступают в роли "бьющих", так что они находятся позади, а не впереди убегающих животных и не находятся в непосредственной близости от применения оружия..... Одним словом, хотя женщины эфе часто получают относительно небольшие травмы, именно мужчины попадают в потенциально смертельные ситуации в ходе своей обычной жизнедеятельности".
Таким образом, роль женщин эфе в охоте представляется важной с точки зрения ее ритуальных и символических элементов. Однако существует мало свидетельств того, что женщины эфе занимаются охотой на крупную дичь.
Андерсон и др. (2023) предлагают второстепенную ссылку на Брайтмана (1996) о мбути, охотящихся с помощью сетей в тропических лесах Центральной Африки. Наш поиск мбути в этой статье не выявил никаких упоминаний об охотничьем поведении, но Брайтман (1996) ссылается на Итикаву (1987, с. 101), который пишет:
"Основной метод охоты в регионе Тетри — охота с сетями, в которой участвуют и мужчины, и женщины. Основные животные, добываемые сетями — лесные дукеры и канчили, которые вместе составляют более 80% всего улова (Tanno, 1976; Ichikawa, 1983). Эти животные коллективно называются амапанда или хапанда. Женщинам запрещено есть сердце, лёгкие, печень, селезёнку, почки и семенники этих животных, а также голову дукеров среднего размера. Более того, женщинам в регионе Тетри полностью запрещено есть канчили и антилоп Бейтса. Считается, что если женщины съедят таких запрещённых животных или их части, это испортит охоту с сетями. Напротив, только женщины и дети могут есть лягушек, пресноводных крабов и улиток. Однако при приготовлении этих животных их нельзя варить в том же котле, что и обычную еду. Если это сделать, охота будет испорчена."
Канчили весят в среднем 9–12 кг, а лесные дукеры обычно мелкие, весом от 5 до 25 кг (Ichikawa, 2021). Ichikawa (1987) отмечает, что дукеры составляют относительно небольшую часть рациона мбути.
Bailey и Aunger (1989) приводят данные о том, что участие женщин мбути в охоте (в отличие от работы на фермеров) зависит от ценности мяса: вероятность охоты выше, когда мясо более высоко ценится. Они отмечают, что участие женщин в охоте с сетями частое, но немного меньше, чем у мужчин. Основная цель такой охоты — дукеры. В другом исследовании охотников с сетями Wilkie и Curran (1991, Таблица 4) описывают, как те добывали шесть видов дукеров, один вид мартышек, а также цесарок и черепах. Это совпадает с описаниями Hart (1978), Hart и Hart (1986) и Terashima (1983).
В целом, мбути в основном охотятся на мелкую дичь как стабильный источник мяса (Ichikawa, 2021). Ichikawa (2021) описывает охоту мбути на слона, где женщины накануне исполняли ритуальные танцы. Непосредственно преследованием занимались специалисты (батума), которыми были мужчины. Таким образом, участие женщин мбути в коллективной охоте значимо, но не ориентировано на крупную дичь.
В первичном описании этой группы жителей тропических лесов из Камеруна (Ngima 2006) говорится о схожих методах охоты с бака из юго-восточного Камеруна и ака из Центральноафриканской Республики. Как и среди мбути и ака, женщины играют важную роль в сетевой охоте бакола, но их основной обязанностью является собирательство. Женщины также убивают мелких животных мачете, часто используют собак. Нгима пишет, что "замужние женщины также носят копья своих мужей, когда самостоятельно отправляются в лес для сбора дикой пищи или охоты на мелких животных, таких как гамбийские крысы. Охота с копьем практикуется индивидуально, даже на месте, когда они сталкиваются с целью". В этом источнике нет явных упоминаний охоты женщин на крупную дичь. Возможно, в прошлом женщины охотились на кистеухих свиней, что можно считать аналогом охоты агта на крупную дичь (Goodman et al., 1985). В целом, охота женщин бакола схожа с другими центральноафриканскими охотниками-собирателями. Мы не считаем эту группу доказательством охоты женщин на крупную дичь.
Упоминания об этом коренном населении Японии содержатся не в первоисточнике, а в статье об агта на Филиппинах (Goodman et al 1985). Оригинальное сообщение, по-видимому, содержится в самом томе "Человек-охотник", в статье антрополога Хитоси Ватанабэ (1968). Он сообщает, что охота женщин среди айнов включает в себя использование веревки и собак. Его замечания по поводу женской охоты стоит процитировать полностью (с. 74):
"Охота женщин на мелких животных - не такое уж редкое явление. У таких народов, как шошони и австралийские аборигены, это фактически женское занятие... Что касается относительно крупных млекопитающих, то у разных народов есть сведения о том, что женщины участвуют в общинной охоте. Нередки случаи, когда женщины охотились на крупных млекопитающих в одиночку. Некоторые женщины медноэскимосских племен иногда охотились на тюленей и карибу; женщины и дети айнов иногда охотились на оленей с палками, веревками и/или собаками, когда у них была возможность. Но нет ни одного общества, в котором индивидуалистическая или необщинная охота на крупных млекопитающих была бы социально признанным регулярным занятием женщин. Именно индивидуалистическая охота на крупных млекопитающих неизменно является уделом мужчин. Общинная охота, однако, не всегда исключает женщин... Среди современных охотников-собирателей исключение женщин из индивидуалистической охоты на крупных млекопитающих, похоже, тесно связано с изготовлением и использованием охотничьего оружия и связанными с этим экономическими и/или религиозными идеями. У женщин нет собственного оружия, специально изготовленного для охоты на животных. Если они хотят охотиться, то должны делать это без оружия, например палок. В редких случаях они используют специально изготовленное охотничье оружие, такое как гарпуны или копья, хотя могут временно одолжить его у мужчин. В соответствии с этими ограничениями охота женщин ограничивается охотой на мелких животных, общинной охотой, в которой они участвуют в качестве загонщиков, и, очень редко, индивидуальной охотой на более крупных млекопитающих".
Этот последний абзац - общее описание Ватанабэ участия женщин в охоте среди арктических кормовых популяций. Показательно, что, по его мнению, лишь "очень редко" женщины ведут индивидуальную охоту на крупных млекопитающих. Такие случаи следует рассматривать как подлинные, но редкие. Более распространенной представляется охота на мелких млекопитающих, о чем имеются многочисленные документальные свидетельства.
В таблице Anderson et al. (2023) для этой единой этнолингвистической группы Филиппин указаны две строки, обе цитируют Goodman et al. (1985) — статью об охоте женщин в нескольких группах Филиппин: негритосах Пинатубо с гор Замбалес на западе Лусона и агта северо-восточного Лусона и провинции Кагаян (с. 1201). Это, пожалуй, самый известный пример женщин-охотниц в этнографической литературе. Как ни странно, в Goodman et al. (1985) не указано, на какую именно дичь охотятся агта, поэтому неясно, как Anderson et al. (2023) определили размер добычи. Однако другие источники об охоте женщин агта показывают, что это в основном дикие свиньи, олени и обезьяны (Estioko-Griffin & Griffin, 1981). Первые два вида могут классифицироваться как крупная дичь.
Андерсон и др. (2023) ссылаются на работу Бёрда и Бёрда (2008) о марду/марту Западной Австралии. Как ни странно, главный вывод этой классической работы заключается в том, что разделение труда происходит от разного отношения к риску у мужчин и женщин, причем женщины сосредоточены на мелкой дичи. В таблице 3 Bird and Bird (2008) представлены данные о гендерном разделении труда. С точки зрения количества добытых килокалорий, женщины превосходят мужчин в добыче следующих животных: гоанна (варан Гульда) (~6 кг), перентие (гигантский варан) (максимум 15 кг), жёлтый варан (Varanus panoptes, ~7 кг), фрукты, коренья, дикие кошки, личинки, семена и нектар. Единственным крупным охотничьим животным, преследуемым населением, был кенгуру (30-50 кг), и ~97% килокалорий от охоты на кенгуру получали мужчины. Эта ссылка не поддерживает идею - и, по сути, противоречит ей - о том, что женщины марту являются охотницами на крупную дичь.
Упоминание о коренных народах северного и северо-западного побережья Аляски опять же вторично, по мнению Брайтмана (1996). Однако в этой работе нет никаких подробностей о прямой охоте инупиаков, только то, что женщины имеют ритуальное влияние на мужчин (Brightman 1996, p. 708). Оригинальная ссылка - на Bodenhorn (1990), интересную работу о гендерных отношениях. Основной аргумент Боденхорна заключается в том, что женщины вносят свой вклад в успех охоты различными способами, в основном связанными с выполнением ритуалов. Боденхорн (1990) пишет (с. 58): "Жены ритуально привлекают животных и, таким образом, приравниваются мужчинами инупиак к охотникам".
Среди преследуемых животных - гренландские киты, белухи, тюлени, моржи, водоплавающие птицы, а также рыба из внутренних водоемов и карибу. О гендерном разделении труда Боденхорн (1990) пишет следующее:
"Когда я задавал вопросы о женской или мужской работе и смотрел, какие виды деятельности классифицируются по половому признаку, они почти точно отражали разделение труда, установленное этнографами XIX века (Murdoch, 1892; Simpson, 1875). Мужчины изготавливают инструменты, охотятся и ловят рыбу. Они могли охотиться в одиночку, с супругой или с другими партнерами. Крупные животные (например, бородатый тюлень, морж или белуга) часто преследуются группами. Женщины ловят рыбу, иногда охотятся, помогают в мясном деле, консервируют и готовят пищу, дубят шкуры, шьют (как одежду, так и обшивку для китобойных судов) и заботятся о детях. "Автор подчеркивает, что супружеское партнерство является основной экономической единицей общества, которая включает в себя охоту".
Боденхорн (1990) также говорит:
"Следует подчеркнуть, что это гендерное, а не половое разделение труда, поскольку в этой модели нет ничего, что придавало бы "естественное" значение задачам, которые выполняют мужчины и женщины. Мужчины и женщины не считаются врожденно неспособными делать то, что обычно поручается представителям противоположного пола (см. также Briggs 1974). Согласно Мердоку (1892), например, выход в море на китовой лодке считался мужской работой. Однако если возникала нехватка рабочей силы, немедленно нанимали женщин, что было нередким явлением..." (с. 60).
"Аналогичным образом Мердок (1892: 413) рассказывает о женщине, которая "хорошо стреляет и умеет охотиться на оленей" и которая выбирает охоту, а не сопровождение своего мужа в торговой экспедиции. Если женщина была "метким стрелком" (а я знал нескольких таких), ее считали скорее опытной, чем неженственной. Традиционно именно женщина должна была принести добытое на охоте мясо домой. Следовательно, они знали землю не хуже своих мужей, лучше мужчин управлялись с собаками и "часто были лучшими следопытами" (Берч, личное общение). И наоборот, в охотничьих наборах мужчин всегда был набор швейных инструментов. Разошедшийся шов на одежде при температуре -40° требует немедленного ремонта. Чем больше вы умеете делать, тем больше шансов выжить. Конечно, сегодня "выживание" - самая распространенная причина, которую приводят в ответ на вопросы о том, почему люди делают одно, а не другое".
Боденхорн (1990) дает очень сбалансированную и сложную картину взаимного уважения и вклада в супружеские узы: "Среди иннупиатов, как и среди северных охотников в целом, охота - священное действо. Животные отдаются мужчинам, чьи жены щедры и искусны; мужчина также несет ответственность за правильное обращение с животным, но именно к женщине приходит животное. Вскоре после моего приезда в Барроу в 1980 году началась подготовка к осеннему китобойному промыслу. Я упомянул Эрни Фрэнксону, жителю Пойнт-Хопа, о том, что "охотятся только мужчины". Он посмотрел на меня и мягко ответил: "Кит приходит к жене капитана китобойного судна". Когда я спросил об этом Леону Окакок, она вспомнила одного очень успешного охотника, который просто сказал: "Не я великий охотник, а моя жена". Он намекал на ее щедрость, а не на умение обращаться с ружьем. Подтверждение этого от других мужчин было последовательным: "да, это были очень сильные убеждения"; "так было с давних времен". "(p. 61)
Боденхорн (1990) также рассказывает о китобойном промысле:
"Китобойный промысел предполагает сотрудничество, выходящее далеко за рамки супружеской пары. Экипажи китобоев меняются с течением времени. Члены команды могут быть, но не обязательно родственниками, и каждая команда включает в себя специализированные должности гарпунера, капитана (umialik) и его жены ("китобойная пара", по словам Патрика Аттунгана 1986: 16). Как только кит поражен, все доступные команды помогают отбуксировать его к деревне, и многие люди нанимаются, чтобы вытащить кита на лед, разделать его и доставить на берег. Правила перераспределения эффективно обеспечивают приток китового мяса в общину в течение всего годового цикла".
Далее описывается, что разделка животных возлагается на жену и должна быть выполнена правильно, чтобы обеспечить успех в будущем. Жены также просили луну об успехе в привлечении животных к охотникам. Как говорит Боденхорн, "работа женщины - привлекать животных и, следовательно, охотиться". Женщины также участвуют в дележе мяса. Читателю рекомендуется ознакомиться с этой подробной статьей, чтобы узнать больше деталей.
В целом, женщины иньупиак вносят свой вклад в успех охоты в контексте совместной работы мужа и жены, в основном посредством ритуальной (привлечение животных) и логистической (шитье, разделка мяса, совместное использование) поддержки. Важно отметить, что сами жители считают, что все это составляет охотничьи навыки (Bodenhorn 1990). Однако для целей настоящего обсуждения следует отметить, что женщины инупиаков лишь изредка принимают активное участие в охоте, причем гораздо реже, чем их мужья. Этот случай можно рассматривать как околоарктическую параллель описанию совместной работы мужа и жены, приведенному у !кунг в работе Biesele and Barclay (2001).
Ссылки взяты из работы Guemple (1986), который пишет (p. 13-14):
«Традиционная работа женщин включает в себя уход за домашней лампой, приготовление пищи, основной уход за младенцами и присмотр за детьми, содержание дома и его обстановки, изготовление и ремонт собачьей упряжи и т. д. Женщины вместе с детьми обоих полов занимаются береговой рыбалкой и сбором ягод; кроме того, женщины несут полную ответственность за сбор сухих ивовых веток для топлива. Только женщины занимаются заготовкой и шитьем кожи, будь то одежда, палатки или чехлы для лодок из кожи. К 1960-м годам женская работа была расширена и стала включать в себя обслуживание и ремонт швейных машин, кухонных плит и т. п., а также уборку дома, стирку и т. д. Однако мужчины делали большую часть покупок в магазине, даже за продуктами питания. Островные женщины традиционно не допускались к охоте на основные виды дичи, хотя обычно рыбачили и охотились на уток, гусей и других мелких животных в одиночку или в компании мужчин-охотников во время путешествий. Их отстранение от мужских занятий символически выражалось в табу, запрещавших женщинам прикасаться к мужским орудиям морской охоты во время менструации. Аналогичным образом мужчинам запрещалось выполнять женскую работу, хотя прямых запретов на это не существовало. Высмеивание было основным средством, используемым для поддержания мужских границ, связанных с гендерной работой. Гиффен (Giffen, 1930: 2) отметил, что этот же способ контроля границ распространен и в других районах Арктики. Следует понимать, что такое разделение труда по половому признаку было чисто условным и имело мало общего с дифференцированным распределением навыков и, возможно, вообще не имело отношения к знаниям. Мужчины с островов утверждали, что женщины не обладают необходимыми навыками для охоты на тюленей, поэтому необходимо, чтобы мужчины охотились за них. Но, судя по случайным замечаниям, некоторые мужчины сами не отличались достаточными способностями в этой области, в то время как несколько женщин имели репутацию случайных охот на тюленей на берегу и даже весенних охот на льду с ружьями. В 1920-х годах некоторые женщины в одиночку обеспечивали все свое хозяйство в пиковые годы ловли лисиц, когда все мужчины практически все время проводили в капканах. Эти женщины регулярно охотились на тюленей и мелкую дичь, чтобы прокормить свои семьи, а некоторые даже заводили собственные капканы. Возможно, женщинам действительно не хватало навыков, необходимых для охоты на более крупных животных - белого медведя, моржа, бородатого тюленя, поскольку с ними трудно и опасно сталкиваться даже мужским охотничьим командам, а их преследование часто требует нападения на байдарках, что под силу только мужчинам, имеющим достаточную подготовку и опыт. Но с тех пор как в 1920-х годах появилось ружье, исключение женщин из рутинной охоты, особенно на менее опасных животных, таких как тюлень-фьорд и мелкие сухопутные млекопитающие, стало не более чем условностью, главная цель которой, вполне возможно, заключается в символическом подчеркивании различий между полами при распределении работы по обычаю».
Как отмечается в этих пунктах, женщины не участвовали в охоте на крупную дичь и чаще занимались отловом линей и мелкой дичи размером до тюленя. Это можно считать пограничным случаем охоты на крупную дичь.
В сопроводительном Excel-файле Anderson et al (2023) нет ссылок на эту североамериканскую популяцию. В результате поиска по Brightman (1996) было найдено несколько упоминаний. Ландес (1938), по-видимому, описал женщину, охотившуюся после смерти мужа, что позже было оспорено Хикерсоном (1962). Эта ссылка похожа на приведенный выше пример с !кунг и не подтверждает идею о привычной охоте женщин на крупную дичь.
Ссылка на эти популяции из северного Саскачевана и Манитобы снова ведёт к Brightman (1996). Соответствующая информация, по-видимому, взята из недатированной (и, по-видимому, неопубликованной) рукописи этого автора. Цитата следующая: "Точно так же женщина кри миссиниппи вспоминала охоту на карибу с винтовкой, неся младенца в колыбели; она помещала колыбель на дерево во время стрельбы, а затем тащила ребёнка на тобоггане при доставке добычи (Brightman, без даты)". Эволюционные последствия этого случая ослабляются использованием винтовки.
Это ссылка на Боаса (1888), основанная на его работе на Тихоокеанском Северо-Западе. Боас пишет:
"Все жители поселений сразу отправляются в путь, мужчины, женщины и дети, и занимают все тюленьи норы на большой территории. Мужчины держат наготове гарпуны, чтобы поразить животное, когда оно подплывет к ним, а женщины и дети снабжены только палками, которыми они распугивают тюленей, когда те поднимаются там, где они стоят. Животные вынуждены куда-то подниматься, так как в противном случае они утонут, и таким образом за короткое время обеспечивается достаточный запас..." Он также пишет: "Рэй, описывая способ охоты, утверждает (I, p. 170), что женщины в бухте Репульс очень искусны, и когда у них нет гарпуна, они часто используют маленькую деревянную дубинку, которой они бьют тюленя по носу, убивая его".
Мы интерпретируем этот пример как указание на то, что женщины обычно не используют гарпуны и сосредотачиваются на убийстве дичи маленькими дубинками в контексте сотрудничества в группах. Поскольку тюлени могут достигать значительных размеров, это можно считать примером непосредственного участия в охоте на крупную дичь.
Авторы ссылаются на Morris (1995), который содержит краткую ссылку на Collard и Contrucci (1988), где есть отрывок из Cameron (1981, с. 97):
"Ни одна женщина не убивала кита. Киты рожают живых детёнышей, они не откладывают яйца, как рыбы. Они кормят своих детёнышей молоком из груди, как женщины, и мы никогда их не убивали. Мужчина, убивший кита, не пробовал китового мяса с момента своего первого убийства и до выхода на пенсию как китобой. И его жена тоже, потому что он должен был быть очищен и связан с китом через женскую кровь и женское молоко. Никто, связанный с ними, не будет есть их. Это обещание."
Этот отрывок, кажется, даёт обоснование запрета женщинам нутка участвовать в убийстве китов, а не служит доказательством активного участия женщин в охоте.
Ссылка на эту конную группу содержится во вторичном источнике, опять же в Brightman (1996). В этой работе ссылка дана на книгу Flannery (1932), в которой содержится следующий абзац (с. 29):
"Молодые замужние женщины могли отправляться на охоту со своими мужьями, не просто сопровождая их, но фактически принимая участие в погоне. Моя собеседница в этом вопросе была такой дряхлой старухой, что трудно было поверить, что когда-то она была достаточно активной и умелой, чтобы связать буйвола веревкой, обмотать веревку вокруг дерева и убить животное топором. Другие люди сказали мне, что в прежние времена это было не таким уж редким подвигом для женщины и что, когда группа двигалась к лагерю, женщины, если им нужна была еда, убивали всех животных, которые попадались им на пути".
Этот интересный отчет позволяет предположить, что в прошлом женщины участвовали в коллективной охоте на бизонов, что согласуется с существующими знаниями об охотничьих стратегиях коренных американцев.
О матсес перуанской Амазонии пишет Романофф (1983):
"На охоте вместе с мужьями взрослые женщины обнаруживают дичь, участвуют в преследовании, добывают стрелы, приносят воду, чтобы затопить норы броненосцев, подбадривают собак, бьют животных палками или мачете, участвуют в ориентировании партии и несут мясо домой. Во время длительных охот, сопровождающихся разбивкой лесного лагеря, они собирают продукты на базе, разделывают и коптят мясо, а также несут его домой. Живя в доме, они ловят лягушек, рыбу и мелких животных, которые забредают в дом; вместе с детьми они расставляют садовые ловушки для неполовозрелых грызунов. Как и во многих других амазонских группах, женщины участвуют в рыболовных экспедициях".
Романофф (1983) пишет об одном интересном эпизоде женской охоты:
"Мужчины говорят, что слишком много женщин может испортить охоту, что чрезмерный или неподходящий половой акт может снизить мастерство мужчины, и что присутствие женщин в ловушке для тапира оставит запах, отвратительный для тапира. Они говорят, что женщины ходят медленно и что охотники могут идти дальше в мужских группах (пока один мужчина жаловался мне на это, его жена, немного отстававшая с ребенком на бедре, обнаружила паку; мы все пустились в погоню, пока она, заняв правильную позицию, не сразила животное мачете)». (Romanoff 1983, p. 342).
Романофф также сообщает, что матсес полигинны, и именно это способствует активному участию женщин в охоте, так как со-жены заботятся о детях других со-жен, когда те уходят на охоту. В кратком отчете Романова (1983) сообщается, что женщины охотятся только на броненосцев и другую мелкую дичь. Из этого источника неясно, на какого именно броненосца охотятся маты. Информация на этот счет содержится в докторской диссертации Романова (1984), в которой он уточняет, что мацы в основном охотятся на девятиполосого броненосца (3,5-7,7 кг). Как отмечалось выше, они также охотятся на паку (5-13 кг). Охота на тапира (150-320 кг) могла бы считаться охотой на крупную дичь, но приведенная выше этнографическая цитата позволяет предположить, что она может быть запрещена. Таким образом, хотя многие женщины племени матсес обладают навыками и знаниями в области охоты, этот случай не соответствует участию женщин в охоте на крупную дичь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы подвергли критике ряд аспектов работы Андерсона и других (2023). В целом мы пришли к выводу, что полученные ими данные не подтверждают их выводов. Мы утверждаем, что их методология выборки страдает от значительных проблем, связанных с предвзятостью выборки. Более того, повторное изучение их данных противоречит выводу о том, что одна треть их выборки кормовых обществ демонстрирует свидетельства участия женщин в охоте на крупную дичь. За исключением нескольких случаев (например, агта и некоторых арктических обществ, всего около шести), данные не содержат убедительных этнографических примеров участия женщин в охоте на крупную дичь; практически в каждом случае охота носит общинный характер. Выводы Андерсона и др. (2023) не бросают существенного вызова существующим общепринятым взглядам на разделение труда среди собирателей.
Anderson, A., Chilczuk, S., Nelson, K., Ruther, R., & Wall-Scheffler, C. (2023). The Myth of Man the Hunter: Women’s contribution to the hunt across ethnographic contexts. Plos one, 18(6), e0287101.
Bailey, R.C. and Aunger, R., 1989. Net hunters vs. archers: variation in women's subsistence strategies in the Ituri forest. Human Ecology, 17, pp.273-297.
Biesele, M., & Barclay, S. (2001). Ju/'hoan women's tracking knowledge and its contribution to their husbands' hunting success. African study monographs. Supplementary issue., 26, 67-84.
Bird, R.B., 2007. Fishing and the sexual division of labor among the Meriam. American Anthropologist, 109(3), pp.442-451.
Bird, R. B., & Bird, D. W. (2008). Why women hunt: risk and contemporary foraging in a Western Desert aboriginal community. Current Anthropology, 49(4), 655–693.
Boas, F. 1888. The Central Eskimo in 6th Annual Report of the Bureau of American Ethnology, 1884-1885. Washington, D. C, Smithsonian Institution: 399-669.
Bodenhorn, B., (1990). " I'm Not the Great Hunter, My Wife Is": Iñupiat and anthropological models of gender. Études/Inuit/Studies, pp.55-74.
Briggs, J. (1974). Eskimo women: makers of men. Many sisters: Women in cross-cultural perspective, 261-304.
Brightman, R. (1996). The sexual division of foraging labor: Biology, taboo, and gender politics. Comparative studies in society and history, 38(4), 687-729.
Cameron, A. (1981). Daughters of copper woman.
Collard, A., Contrucci, J. (1988). Rape of the Wild. London: Women’s Press
Estioko-Griffin, A. and Griffin, P.B., 1981. Woman the hunter: the Agta. Woman the gatherer, pp.121-151.
Faye PL. Notes on the Southern Maidu, American Archaeology and Ethnology Vol 30: 53: University of California 1923.
Flannery, R. (1932). The position of woman among the Mescalero Apache. Primitive Man, 5(2/3), 26-32.
Goodman, M. J., Griffin, P. B., Estioko-Griffin, A. A., & Grove, J. S. (1985). The compatibility of hunting and mothering among the Agta hunter-gatherers of the Philippines. Sex roles, 12, 1199-1209.
Guemple, L., 1986. Men and women, husbands and wives: The role of gender in traditional Inuit society. Études/Inuit/Studies, pp.9-24.
Hart, J. A. (1978). From subsistence to market: a case study of the Mbuti net hunters. Human Ecology, 6, 325-353.
Hart, T.B. and Hart, J.A., 1986. The ecological basis of hunter-gatherer subsistence in African rain forests: the Mbuti of Eastern Zaire. Human Ecology, 14, pp.29-55.
Hewlett BS. Diverse contexts of human infancy. Englewood Cliffs: Prentice-Hall; 1996.
Hickerson, H. The Southwestern Chippewa: An ethnohistorical study. American Anthropo- logical Association Memoir No. 92, American Anthropologist, 1962, 64.3, pt. 2.
Hoffman, J., Farquharson, K., & Venkataraman, VV. (In Press). The Ecological and Social Context of Women’s Hunting in Small-Scale Societies. Hunter-Gatherer Research.
Hurtado, A. M., Hawkes, K., Hill, K., & Kaplan, H. (1985). Female subsistence strategies among Ache hunter-gatherers of eastern Paraguay. Human Ecology, 13, 1-28.
Ichikawa, Mitsuo. "Food restrictions of the Mbuti Pygmies, eastern Zaire." African study monographs. Supplementary issue. 6 (1987): 97-121.
Ichikawa, M., 2021. Elephant hunting by the Mbuti hunter-gatherers in the Eastern Congo Basin.
Issenman K. Sinews of Survival: The Living Legacy of Inuit Clothing. Vancouver: University of British Columbia Press; 1997.
Kaplan, H., Hill, K., Lancaster, J., & Hurtado, A. M. (2000). A theory of human life history evolution: Diet, intelligence, and longevity. Evolutionary Anthropology: Issues, News, and Reviews: Issues, News, and Reviews, 9(4), 156-185.
Kraft, T. S., Venkataraman, V. V., Wallace, I. J., Crittenden, A. N., Holowka, N. B., Stieglitz, J., ... & Pontzer, H. (2021). The energetics of uniquely human subsistence strategies. Science, 374(6575), eabf0130.
Koster, J., McElreath, R., Hill, K., Yu, D., Shepard, G., van Vliet, N., Gurven, M., Trumble, B., Bird, R. B., Bird, D., Codding, B., Coad, L., Pacheco-Cobos, L., Winterhalder, B., Lupo, K., Schmitt, D., Sillitoe, P., Franzen, M., Alvard, M., … Ross, C. (2020). The life history of human foraging: Cross-cultural and individual variation. In Science Advances (Vol. 6, Issue 26). https://doi.org/10.1126/sciadv.aax9070
Kyndman, D.C., 1984. Hunting and the classification of game animals among the Wopkaimin. Oceania, 54(4), pp.289-309.
Landes, R. The Ojibwa woman, New York: Columbia University Press, 1938.
Lee, R. B. (1979). The! Kung San: Men, women and work in a foraging society. Cambridge University Press.
Marshall, L. (1976). The! Kung of nyae nyae. Harvard University Press.
Memmott P, Robins R, Stock E. What exactly is a fish trap? Methodological issues for the study of Aboriginal intertidal rock wall fish traps, Wellesley Island region, Gulf of Carpentaria, Australia. In: Conolly J, Campbell M, editors. Comparative Island Archaeologies. Oxford: BAR Publishing; 2008. P.47–67.
Morris, B. 1995. Hunting and the gnostic vision. The Society of Malawi Journal 48(2): 26-46.
Murdoch, J. (1892). Ethnological results of the Point Barrow expedition (Vol. 9). US Government Printing Office.
Ngima, M., Godefroy. 2006. Perceptions of hunting, gathering and fishing techniques of the Bakola of the coastal region, southern Cameroon. African Study Monographs 33: 49-70
Peacock, N. (1985). Time Allocation, Work and Fertility among Efe Pygmy Women in the Ituri
Peacock, Nadine R. 1991. "Rethinking the Sexual Division of Labor: Reproduction and Women's Work Among the Efe," in Gender at the Crossroads of Knowledge: Feminist Anthropology in the Postmodern Era, M. di Leonardo, ed. Berkeley: University of California Press
Romanoff, S. (1983). Women as hunters among the Matses of the Peruvian Amazon. Human Ecology, 11, 339-343.
Romanoff, S. 1984. Matses Adaptations in the Peruvian Amazon (ecology, Panoan, Indians of South America) (Doctoral dissertation, Columbia University).
Shostak, M. (1982). Nisa: The life and words of a! Kung woman. Harvard University Press.
Simpson, J. (1875). Observations on the Western Eskimo and the country they inhabit, from notes taken during two years at Point Barrow. London: J. Murray.
Terashima, H. (1983). Mota and other hunting activities of the Mbuti archers: A socio-ecological study of subsistence technology. African Study Monographs, 3, 71-85.
VV Venkataraman. 2021. Women were successful big game hunters, challenging gender roles. The Conversation Canada.
Watanabe, Hitoshi. "Subsistence and ecology of northern food gatherers with special reference to the Ainu." In Man the hunter, pp. 69-77. Routledge, 2017.
Wilkie, D.S. and Curran, B., 1991. Why do Mbuti hunters use nets? Ungulate hunting efficiency of archers and net-hunters in the Ituri rain forest. American Anthropologist, 93(3), pp.680-689.