Культ гуделки в Австралии и южной Новой Гвинее
(J. Van Baal (1963). The cult of the bull-roarer in Australia and Southern New Guinea.
In: Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde)
Аннотация:
Статья Й. Баала «Культ гуделки в Австралии и южной Новой Гвинее» (1963) посвящена анализу ритуального значения гуделки — особого звукового инструмента, используемого в обрядах инициации у аборигенов Австралии и народов южной Новой Гвинеи. Автор отвергает традиционные представления о том, что устрашающий звук гуделки сам по себе привёл к её сакрализации. Вместо этого он рассматривает её как фаллический символ, связанный с мужской инициацией, подчинением женщин и созданием тайного мужского сообщества.
Данные по племенам Новой Гвинеи свидетельствуют об отождествлении гуделки с фаллосом. В мифах ряда племён её связывают со змеями, крокодилами и другими символами мужественности. В австралийских культурах она также участвует в обрядах, связанных с представлениями о тотемных предках и жизненном цикле.
Культ гуделки — это не просто пережиток анимистических верований, а ключевой элемент системы инициации, через который мужчины подтверждают свою исключительность, используя инструмент как средство символического воспроизведения мужской силы и власти.
Цель данной статьи — продемонстрировать, что в Австралии и южной части Новой Гвинеи гуделка должна интерпретироваться как фаллический символ, а её культ — как фаллический культ. Для этого нет необходимости вдаваться в подробное описание инструмента: это плоская, ланцетовидная деревянная пластина, иногда напоминающая длинную плоскую рыбу, чаще всего просто ланцет, с отверстием на одном конце, через которое пропущена верёвка. Когда инструмент вращают на конце верёвки, оператор придаёт ему вращательное движение, например, слегка касаясь одной стороной земли, что вызывает удивительно громкий звук, который, в зависимости от размера инструмента, варьируется от воя до визга, идеально подходя для устрашения людей, не знающих, откуда исходит шум.
Ранние исследователи придерживались мнения, что первобытные люди, впервые открывшие возможности гуделки, не могли не приписать этот шум духовному существу. По их мнению, устрашающий звук гуделки объясняет происхождение культа. Маретт даже предполагал, что происхождение верховного божества связано с гуделкой (Marett, pp. 145 sqq.), а среди более поздних антропологов Церриес (1942, pp. 193, 199) не сомневался, что ужасающий звук простого инструмента сам по себе является достаточным основанием для приписывания его духу или демону. Факт, что в большинстве регионов, как в Австралии и Новой Гвинее, так и в Африке, а в одном изолированном случае даже в Америке (см. Zerries, pp. 5-160, 176-190), звук гуделки считается голосом демона, общепринят как аргумент в пользу этой точки зрения.
Лично я считаю эти надуманные теории несколько наивными. Существуют также первобытные народы, которые менее впечатлены голосом гуделки и используют её просто как игрушку или пугало. Очевидно, те, кто знает, как работает инструмент, не обязательно будут напуганы. Это верно даже в ритуалах, где гуделка считается голосом демона. Только непосвящённые пугаются. Часто мы обнаруживаем, что их страх является источником развлечения для посвящённых, которые знают, откуда исходит шум. Реже, но всё же достаточно часто, мы находим доказательства того, что непосвящённые, которые, как говорят, пугаются (и, конечно, старшие среди них), лишь притворяются испуганными, прекрасно зная истинную природу секрета. Обман не отвлекает от уважения, которое следует демону, и даже от уважения к инструменту, с помощью которого совершается обман. Особенно если гуделка старая, инструмент может почитаться, но при этом быть источником развлечения из-за его роли в обмане посторонних.
На самом деле факты не подтверждают мнение, выраженное, в частности, Церриесом, что использование гуделки как игрушки является недавним развитием, ухудшением её ритуального использования. Напротив, играющий человек — явление гораздо более фундаментальное, чем суеверный человек, который проецирует голос демона на деревянную пластину, которую он вращает на верёвке. Те, у кого есть собаки, знают, что собаки играют. Все животные играют. Просто неприемлемо, что в раннем детстве Homo sapiens не играл, что человек развил свою способность к игре из ритуала, грубо говоря, после воскресной утренней службы. Тот, кто чувствует необходимость в теории происхождения гуделки, может начать с Homo ludens (человека играющего), который развлекался, вращая плоскую деревянную пластину, издающую странный звук, а затем осознал, что может использовать этот объект либо для устрашения других людей, либо для предупреждения их не приближаться к месту, где манипулируют этим предметом. Это отправная точка, из которой может быть разработана разнообразная теория происхождения, ведущая к моменту, когда инструмент используется сообществом мужчин для устрашения сообщества женщин.
Мы не будем вдаваться в обсуждение интересного вопроса, почему именно сообщество мужчин стремится напугать сообщество женщин с помощью квази-сверхъестественных средств. Для нашей текущей цели достаточно описать общий контекст, в котором гуделка используется как культовый инструмент. Этот контекст можно охарактеризовать как культурную ситуацию, в которой различие между полами подчёркивается организацией церемоний, которые могут посещать только мужчины. Исключительность обрядов обеспечивается их тайным характером. Какова бы ни была фактическая история гуделки, одно можно сказать наверняка: её странный звук является идеальным средством не только для предупреждения и устрашения непосвящённых, но и для создания секрета, который обеспечивает исключительный характер обрядов. Тайный характер обрядов имеет ещё одно последствие. Принятие новых членов должно быть ритуализировано, чтобы сохранить секрет. Конечно, могут быть и другие мотивы для подчёркивания секретности культа, такие как его особая святость, глубокий смысл, придаваемый его религиозным символам, и так далее. Для нашей текущей цели эти мотивы не нуждаются в детализации, так как они легко отвлекают от общей картины: сообщество мужчин, подчёркивающее свою исключительность с помощью квази-сверхъестественных средств. Очевидно, что для этой цели гуделка является удобным инструментом.
Теперь обратимся к фактическим данным. Везде, где в рассматриваемом регионе гуделка используется как ритуальный инструмент, её использование связано с инициацией. Инициация может включать обрезание, гомосексуальное насилие и/или жестокое обращение, но демонстрация гуделки всегда является важным событием, часто даже ключевым моментом ритуала инициации. Мы можем резюмировать её использование следующим образом: гуделка используется, во-первых, для предупреждения (и устрашения) тех, кто должен держаться подальше от обрядов (женщин и детей); во-вторых, для устрашения неофитов, особенно путём вращения инструмента в их присутствии, в то время как они не могут его видеть; и в-третьих, для демонстрации неофитам, после чего каждый из них получает свою собственную гуделку, которую он может вращать сам. Очевидно, что гуделка, используемая таким образом, легко может ассоциироваться с мужским полом или мужским сообществом и, действительно, с символом мужского начала особенно — с мужскими гениталиями. Факт, что инициация в культ гуделки связана с приобретением статуса мужественности, в сочетании с другим заметным фактом, что каждый неофит получает свою собственную гуделку как знак своей инициации и признанной мужественности, не только делает такую ассоциацию возможной, но даже вероятной. С этой точки зрения гуделка настолько явно предрасположена стать фаллическим символом, что у автора возникает неловкое чувство, будто он ломится в открытую дверь своим аргументом. Тем не менее, может быть полезно продемонстрировать, что в исследуемом регионе люди действительно ассоциируют гуделку с фаллосом. Особенно в отношении Австралии, где ряд племён отрицает физиологический эффект полового акта, такая демонстрация может быть ценной.
В районе Новой Гвинеи среди трёх из четырёх племён, по которым были собраны данные, фаллический символизм гуделки довольно очевиден. Мы начнём с киваи, затем перейдём к трансфлайским народам и маринд-аним, завершив элема из Ороколо. У киваи гуделка называется madubu, что означает "я мужчина" (Baxter Riley, p. 202). Она используется в основном в сельскохозяйственных обрядах, направленных на улучшение роста ямса. Она также используется в связи с ловлей черепах, но мы ограничимся сельскохозяйственными обрядами. С ними связана церемония инициации. Эта инициация происходит на открытом воздухе, на поляне в лесу. Здесь собирается сообщество мужчин-посвящённых, располагаясь в форме гуделки, причём каждый мужчина кладёт свою гуделку позади себя (см. рис. 1). Неофиты занимают место в центре, то есть в центре гуделки, образованной сообществом мужчин (Baxter Riley, p. 204). На поле ямса вращение гуделки предваряется половым актом между мужчиной и его женой. Секрет собирается и намазывается на гуделку. Затем инструмент вращают, чтобы "лекарство" распространилось по всему полю (см. Landtman 1927, pp. 75, 76, 81, 82). Хотя наши авторы не упоминают об этом, обряд напоминает внимательному читателю миф о происхождении всех овощей. Фактически, магия, применяемая по этому случаю, отсылает к соответствующему мифу, который гласит: Сойдо убил свою жену. Из её мёртвого тела выросли все овощи, но Сойдо собрал их все и проглотил. Он сделал это так быстро, что они не переварились, а прошли через его тело в его гениталии. Затем он отправился искать себе новую жену, что в конце концов ему удалось. Когда он совокуплялся с ней, он вынул свои гениталии, и все овощи, которые были в его гениталиях, разлетелись по полю, где пара находилась. Так произошли овощи (Landtman 1927, pp. 73 sq.; id. 1917, nr. 44).
Другой миф связывает гуделку с Майгидубу, человеком-змеей (Landtman 1917, nr. 414; Baxter Riley, p. 96). Связь между змеёй и гуделкой интересна из-за широко распространённой ассоциации между змеёй и фаллосом. У киваи змея также является фаллическим символом. Змея, которая проникает в гениталии женщины, — довольно частый мотив в сказках киваи (Landtman 1917, nr. 413 с альтернативными вариантами A - E). Помимо этих интересных ассоциаций, фактический миф о происхождении гуделки разочаровывающе банален. Её открытие было сделано женщиной. Когда она рубила дерево, щепка отлетела с жужжащим звуком. Она подобрала щепку, и той же ночью Майгидубу явился ей во сне и сказал, что она должна отдать её своему мужу, и дал ей необходимые инструкции. Хотя это и не редкость, но всё же примечательно, что происхождение гуделки приписывается женщине. Мы воздержимся от спекуляций о её более глубоком значении; можно сделать только один вывод, не вызывающий споров. А именно, что у киваи, как и у других народов, гуделка не является таким строго охраняемым секретом, как это утверждается. Хотя женщины должны быть невежественны, они всё же имеют к этому какое-то отношение.
Ещё более очевидна связь фаллоса и гуделки у трансфлайских народов (в районе реки Флай). Здесь гуделка является центральным секретом гомосексуальных обрядов инициации, другими словами: она очень тесно связана с мужским полом. Аспект плодородия также не отсутствует. Содомия, как говорят, способствует быстрому росту неофитов, что является явной целью их уединения. Если постоянные гетеросексуальные половые акты считаются необходимыми для благополучного развития плода в утробе матери, то мы можем рассматривать гомосексуальные акты как форму кормления неофита для ускорения его роста (см. Williams 1936 (2), p. 204 и p. 172). Гуделки отождествляются с мифической змеёй и крокодилом (Williams 1936 (2), p. 185). Имя первой гуделки, Токудженджени, используется в военной магии. Когда воин нападает на врага, он кричит: "Токудженджени совокупляется с тобой" (id., p. 183). Особенно интересна история рождения Токудженджени (id., pp. 307 sq.). Жена Тив'ра или Камбела, родоначальника в племенной мифологии, беременна гуделкой. Тив'р слышит тихий вой в животе своей жены и крайне заинтригован. Одна за другой он отправляет птиц, чтобы извлечь таинственный предмет. Наконец, когда женщина наклоняется, широко расставив ноги, чтобы подмести место, птице удаётся схватить выступающий предмет и извлечь его. Это первая гуделка, одновременно первый ребёнок божественной пары. Тождество человека и гуделки очевидно.
Альтернативное прочтение этой истории встречается у маринд-аним. Здесь гуделка также связана с гомосексуальным культом инициации, который маринд-аним разделяют с племенами канум-аним, которые, в свою очередь, являются близкими родственниками трансфлайских народов, описанных Уильямсом. Имя мифического демона инициации, Сосом, идентично слову "гуделка" (sosom). Демон — это гигант, близкий родственник демона солнца (см. Van Baal 1934, p. 167). Он изображён как грубиян, который, подобно демону солнца, однажды не смог прекратить совокупление с девушкой, которую встретил. Мать девушки отрезала пенис Сосома, который остался в её влагалище. Позже аист смог извлечь его. Сосом отправился на восток; его генитальная деформация не позволяла ему участвовать ни в чём, кроме гомосексуальных актов (Wirz III, p. 39). Ничего не говорится о девушке или о дальнейших последствиях действий аиста.
Сравнение с историей Тив'ра вполне оправдано; обе истории объясняют происхождение гуделки в более или менее одинаковом ритуале — гомосексуальном культе инициации, общем для всех этих племён. Более того, два мифа имеют общую характерную черту: извлечение чего-то из гениталий девушки птицей. Молчание мифа маринд-аним как о девушке, так и об извлечённом пенисе делает весь пассаж бессмысленным, если только мы не заключим, что важная деталь была опущена, а именно, что отрезанный пенис — это гуделка (sosom).
Другие доказательства подтверждают предложенную интерполяцию. Гуделка маринд-аним имеет две формы: одна простая, ланцетовидная, которая, очевидно, является гуделкой для обычного использования; другая — резная, и эти резные инструменты имеют форму рыбы. Они разделяют свою форму рыбы с полностью идентичными объектами, которые используются в магических практиках. Поэтому мы можем считать форму рыбы завершённой формой гуделки маринд-аним. Её характерная форма демонстрируется на Фото I, где гуделки маринд-аним сравниваются с аналогичными инструментами из дельты Пурари. Последние изображают человека с головой возле отверстия для верёвки; голова рыбы у мариндского объекта находится на другом конце, а верёвка крепится либо через, либо на хвост. Эти детали, кажущиеся бессмысленными, становятся значимыми, если рассматривать их в контексте мифа о происхождении маринд-аним. Последний объясняет, как первые люди были рыбами анда [возможно, Автор ведёт речь о рыбе-ползун (Анабас) – прим. Пер.], которые появились из подземного мира в грязной луже. Аист (снова аист!) извлёк их из лужи и поместил в сухое место, где, благодаря вмешательству другого мифического существа, разведшего огонь, они превратились в настоящих людей. Много лет назад преподобный П. Вертентен опубликовал эскиз, иллюстрирующий представления аборигенов на этот счёт. Эскиз (из Vertenten, p. 128) воспроизведён как рис. 2. Сходство рыбы анда с гуделкой маринд-аним поразительно. Мы заключаем, что есть основания предполагать, что тождество гуделки и пениса играет роль в мышлении маринд-аним. Этот вывод неудивителен: фаллический символизм занимает видное место в религии маринд-аним. В мифологии маринд-аним мы также встречаем ассоциацию змеи и пениса, а именно в истории о человеке с удлинённым членом, который был отрезан и превратился в змею. Однако эта история не имеет отношения к Сосому. Её главный герой — человек из другой фратрии (см. Wirz II, p. 140).
Не везде в южной Новой Гвинее фаллическое значение гуделки столь очевидно, как у племён, обсуждаемых до сих пор. У ороколо её фаллический аспект неясен. Тем не менее, он не был полностью утрачен. Гуделка может представлять змею или крокодила, предка или тотем (Williams 1936 (1), pp. 29, 31 sqq.). В своей работе "Гуделки залива Папуа" Уильямс довольно осторожен в идентификации гуделки и змеи. В своей работе "Драма Ороколо" он более откровенен. Его вывод, основанный на лингвистических аргументах, что змея и гуделка могут быть отождествлены, хорошо документирован (см. Williams 1940, pp. 164-168), и то же самое можно сказать о его предположении, что гуделка представляет предка (id., p. 204). Однако более важной является его гипотеза, что великолепные, высотой до 20 футов маски, создаваемые во время чрезвычайно длительного и сложного церемониала, являются увеличенными гуделками (id., pp. 204 sqq.). Эти маски, впечатляющее количество которых производится, имеют индивидуальные имена. За немногими исключениями, эти имена — имена предков или отсылают к мифическим событиям. Хотя возможны инновации, большинство масок имеют долгую историю; они передаются по наследству, и каждый мужчина владеет несколькими масками, которые являются его личной собственностью (Williams 1940, pp. 250-263). Маски подвержены прогрессивному развитию: они связаны с магией, и события, интерпретируемые как проявления сверхъестественного, могут вдохновить человека на создание новой маски. Несмотря на такие инновации, преобладают маски, отсылающие к предкам, принадлежащим к мифической эпохе. Эти маски отсылают к тем же существам, что и гуделки, которые, фактически, также отождествляются с этими существами. Мы можем заключить, что у элема культ гуделки развился в направлении уменьшения фаллического аспекта с одновременным усилением отождествления гуделки и мифического предка. Откровение высоких масок хевехе, увеличенных гуделок, имеет значение воспроизведения мифического прошлого. Когда после многих лет подготовки 100–120 таких масок спускаются с величественной арки мужского дома, чтобы пройти через деревню, ощущение, испытываемое зрителями, — это не просто эстетическое удовольствие. В больших или меньших количествах маски будут спускаться каждый день в течение целого праздничного месяца. Люди глубоко тронуты видом масок, и женщины первыми демонстрируют свои чувства. В масках мифическая эпоха представлена в виде временного откровения всего, что прошлое значит для настоящего. Лишённые всех случайных черт, они имеют фундаментальное сходство с австралийскими обрядами. Там тоже мифы воспроизводятся исполнителями, которые в замаскированной форме несут фаллический символ, идентичный предку, которого они представляют. Это может быть проиллюстрировано двумя случаями, взятыми из северо-восточного Арнемленда и от аранда.
У. Л. Уорнеру и Р. и К. Берндт мы обязаны подробным описанием ритуалов на северо-востоке Арнемленда. Среди описанных циклов наиболее важными являются обряды, связанные с Дьянгавул и Кунапипи. Цикл Дьянгавул повествует о мифическом герое Дьянгавуле, который приходит с востока со своими двумя сёстрами, старшей и младшей. У Дьянгавула длинный пенис, который касается земли; у двух сестёр — аналогично удлинённый клитор. Они несут священные шесты, рангга, которые они иногда втыкают в землю. В этих местах вырастает дерево или из земли бьёт источник, из которого течёт вода. Дьянгавул и его сёстры придают стране её форму. Рангга также используются в ритуалах как священные символы предков. Нет сомнений в фаллическом характере мифа и ритуала. Мужчина многократно совокупляется со своими сёстрами, которые постоянно рожают детей. С одной стороны, все трое составляют типичную австралийскую семью вождя, состоящую из мужчины с старшей и младшей жёнами. С другой стороны, все трое, включая женщин, являются живыми фаллическими символами. Фаллическими символами являются и рангга, которые используются в ритуале нарра. Они спрятаны в священных водоёмах, из которых приходят духи-дети, вызывающие беременность, и в которые после смерти возвращаются души. Человек происходит из колодца рангга и возвращается в него (см. Warner, pp. 21 sqq., и R. Berndt 1952, ch. II и III). Для зачатия половой акт, хотя его эффект и понимается, не имеет такого значения, как колодец рангга.
Ритуал, связанный с Дьянгавул, не использует гуделок, но ритуал кунапипи использует их. В соответствующем мифе мы снова встречаем старшую и младшую сестру, которых проглатывает питон, живущий в колодце. Питон — мужской символ, приносящий дождь и оплодотворение (см. Warner, pp. 386 sqq.). Проглатывание женщин, сестёр Ваувалак, означает, что змея совокупляется с ними: "и когда Джулунгул (т.е. змея) проглатывает Ваувалак, это похоже на то, как пенис проглатывается влагалищем, только мы говорим об этом наоборот" (Berndt 1951, p. 39). Гуделка, используемая во время церемоний, — это сам змей (Warner, p. 291).
Ещё более интересен наш второй случай, случай аранда, народа, который, как говорят, не знает о физиологическом эффекте полового акта. Здесь гуделка называется «чуринга», слово, используемое для обозначения различных священных объектов. Наиболее священными среди них являются определённые плоские плиты из камня или дерева, часто тщательно украшенные сложными гравировками (Spencer and Gillen, pp. 99 sqq.). По форме эти наиболее священные чуринги редко напоминают гуделку. Однако их плоская форма и часто повторяющаяся овальная форма склоняют к тому, чтобы считать их родственными гуделке. Тождество гуделки и фаллоса определённо неясно. Лёгкий намёк — но, конечно, не более чем очень лёгкий — может быть найден в своеобразной форме нуртунджа, священного объекта, который носят в ритуалах исполнители, представляющие мифических предков. Нуртунджа описывается как священный шест, обычно сделанный из одного или нескольких копий, обмотанный человеческими волосами и украшенный пухом (Spencer and Gillen, p. 74). Часто к нему прикреплены несколько чуринг или они как-то иначе соединены с ним (id., pp. 208, 276, и различные иллюстрации). Перелистывание страниц книги Спенсера и Гиллена "Арунта" для изучения иллюстраций весьма поучительно. Количество фаллических украшений, сделанных для последовательных церемоний, поразительно велико. Наиболее внушительным среди них, без сомнения, является каува-аува, священный шест, по которому первый предок клана атилпа поднялся на небеса (id., pp. 293, 298, 360). Всё это, однако, не делает фаллический культ, если только не окажется, что эти объекты предназначены для представления фаллоса.
Ответ даётся в подробном мифе о предках атилпа, которому Спенсер и Гиллен посвятили две главы (XIII и XIV) своей книги. Предок атилпа — это культурный герой истории, создатель всех чуринг и всех куруна (зародышей жизни), которые, исходя из чуринги, являются причиной беременности матери и жизненным принципом нового индивида, предназначенного вернуться после смерти в перталтжира, где находится чуринга. Идея замкнутого жизненного цикла, начинающегося и заканчивающегося в перталтжира, где хранятся чуринги, тесно связана с идеями, связанными с колодцем рангга у северо-восточных арнемлендцев. То же самое можно сказать о том, как представлен предок атилпа. Как и Дьянгавул, у него две жены, старшая и младшая, с которыми он сидит, одна справа, а другая слева, заставляя всех куруна войти в них из своего рода мешочка, где он их хранил. Название, данное мешочку, — амбилия-экура, что буквально означает "мешочек для младенца" и, "фактически, это название, действительно данное мешочку, в котором нерождённый ребёнок лежит в утробе матери" (Spencer and Gillen, p. 225). Не сказано прямо, что предок атилпа совокуплялся со своими женщинами, но намёк на это достаточно очевиден, если только мы не придерживаемся строго предположения, что функция отцовства неизвестна. История, как она изложена, делает это довольно трудным для нас. Время от времени нам говорят, что предок атилпа располагает чуринги парами, и однажды говорится, что, делая это, связывая их по двое, заботятся о том, чтобы женские чуринги были нижними (id., p. 365). Но есть и больше. Однажды предок берёт две пары чуринг и, отбросив верхние, превращает нижние чуринги, которые женские, в мужские чуринги. Из этих изменённых чуринг происходят Тваниррика, два демона инициации, чей голос — гуделка. Тваниррика совершают обрезание мальчикам. Символизм неоспорим: через обрезание мальчики, как и Тваниррика, превращаются из женщин в мужчин. В обществе, где все ходят голыми, обрезание обязательно подразумевает явное утверждение мужественности; головка пениса, до этого скрытая крайней плотью, теперь показывается как знак готовности к сексуальной активности.
Тесная связь демона инициации Тваниррика с обрезанием и гуделкой предполагает связь пениса и гуделки. Это предположение подтверждается частым использованием гуделки в любовной магии (см., например, Spencer and Gillen, pp. 408 sq.). Однако гораздо более убедительным является культ энгвура, великая церемония инициации, которая в своих различных фазах воспроизводит всю мифическую историю. Перед тем как финальный корробори завершает длинную серию церемоний двухнедельным или более организованным обменом женщинами, происходит очень впечатляющая церемония, в которой воспроизводится история предка атилпа. Исполнитель, олицетворяющий предка атилпа, — сам вождь. Он становится на колени с большим объектом перед собой, сделанным из двух чуринг, связанных вместе и украшенных таким образом, чтобы напоминать огромный фаллос (см. весьма внушительную фотографию в Spencer and Gillen, fig. 106, воспроизведённую с любезного разрешения редакторов как Фото II). Его нижний конец держится перед его животом, и он медленно двигает его вверх и вниз. Ему помогают два мужчины, один на коленях справа, а другой слева, которые держат его руки и помогают ему двигать фаллоподобный объект вверх и вниз. Два мужчины принадлежат к противоположным фратриям и представляют двух жён предка атилпа. Тем временем неофиты лежат на земле в почтительном молчании. Небольшая группа стариков окружает актёров, тихо напевая. Всю ночь монотонное движение таинственных объектов продолжается без остановки. Его значение неоспоримо: это первый предок, манипулирующий своим фаллосом с помощью своих двух женщин. Это символическое совокупление. И самое замечательное — это название, данное таинственному объекту: амбилия экура, амнион, утроба. Мы теперь вспоминаем, что первый предок посылал куруна, зародыши жизни, в своих двух женщин из амбилия экура, который был у него под рукой. Другими словами: его фаллос называется амнионом, и опорожнение амниона просто означает совокупление.
Настоящий секрет обрядов — это символическая инверсия мужских гениталий. Пенис называется утробой, и утроба движется вверх и вниз, как пенис, всё время выбрасывая зародыши жизни, которые оплодотворят двух женщин, представленных инвертированно двумя стариками. Мы вспоминаем слова информанта Берндта: "когда Джулунгул проглатывает Ваувалак, это похоже на то, как пенис проглатывается влагалищем, только мы говорим об этом наоборот". Инверсия используется здесь, чтобы указать на более глубокий смысл полового акта. Это больше, чем просто совокупление; это секрет самой жизни.
Если принять, что гуделка является фаллическим символом, то не только главная сцена церемоний энгвура становится значимой, но и многие другие черты верований и ритуалов аранда могут быть помещены в осмысленное целое, такие как форма очень маленькой гуделки, иногда приписываемой ратапа (слово, используемое Штреловым для куруна); функция гуделки в эротической магии; всепроникающее внимание, уделяемое мужским гениталиям и их ритуальным деформациям; субинцизия и использование генитальной крови как того, что может быть как приближением менструальной крови, так и заменителем семени (см. Berndt 1945, pp. 239 sqq., описание, относящееся к субинцизии у аранда).
Все вышесказанное - лишь набросок теории, касающейся гуделки и некоторых аспектов религии австралийских племен. Он дан без претензий, просто для того, чтобы вынести вопрос на обсуждение. Что касается аранда, то ссылки были ограничены почти исключительно работой Спенсера и Гиллена. Хотя соответствующие данные можно было бы почерпнуть и из работ К. и Т. Г. Х. Штрелова, я предпочел обратиться к более старым работам, чтобы продемонстрировать, что нынешние выводы не обязательно являются результатом вновь приобретенных знаний. При этом я старался избегать дискуссий о расхождениях между различными источниками. Они не входят в рамки данной статьи. Для доказательства теории необходим обширный анализ целого ряда австралийских культур. Вместо этого были отобраны некоторые данные из нескольких книг, чтобы продемонстрировать, что теория не полностью лишена поддержки фактами. Учитывая это ограничение, можно добавить два замечания.
В первую очередь следующее. Когда старший офицер пишет письмо, содержание которого он считает важным (младший офицер не имеет права думать, что он делает что-то важное), он классифицирует это письмо как конфиденциальное, то есть секретное. Конечно, это неправда, что все важные письма должны быть секретными. Но обратное, безусловно, верно. Секретные вещи, так или иначе, всегда важны, по крайней мере для тех, кто подчеркивает их секретность. Если в тайне хранится гуделка и его фаллическое значение, а среди аранда - оплодотворяющий эффект полового акта, то совершенно точно, что эти секреты - ценные истины. Что касается последнего, значения полового акта у аранда, то предполагается, что этот акт настолько важен и священен, что половой акт может практиковаться только в том случае, если его священное значение диссимулируется в символических формах, а сам акт десакрализуется в профанный акт удовольствия. Такая десакрализация обречена на провал. Сексуальный акт окружен неприятными табу. Насколько они неприятны, видно на примере ритуализированной сексуальной распущенности: среди партнеров, к которым можно обратиться, иногда оказываются те, на которых в обычной жизни наложено строжайшее табу (Berndt 1951, p. 49; Spencer and Gillen, pp. 474, 475). У австралийских аборигенов тоже есть свои сексуальные проблемы, и эти проблемы, несомненно, способствовали вплетению символов Эроса в символы жизни и смерти, выраженные в самом жизненном цикле, берущем начало в тотемном колодце, к которому он возвращается.
Последнее замечание касается отношений между культурами южной части Новой Гвинеи и австралийскими культурами. Наше обсуждение позволяет предположить, что между ними есть значительные сходства. К ним можно добавить очевидное сходство между тотемизмом маринд-аним и ороколо, с одной стороны, и австралийских племён - с другой, а также функциональное сходство между австралийской системой секций и тотемных отношений и организацией общих кланов на юге Новой Гвинеи. В отсутствие детального исследования массы соответствующих данных любое обсуждение этих сходств является опасным предприятием. Очевидные сходства уравновешиваются значительными различиями, и без предварительного анализа соответствующих культур любое обсуждение отношений между австралийской и папуасской культурами будет явно преждевременным.
VAN BAAL, J. 1934 Godsdienst en Samenleving in Nederlandsch-Zuid-Nieuw-Guinea (Amsterdam).
BAXTER RILEY, E. 1925 Among Papuan Headhunters (London).
BERNDT, R. 1951 Kunapipi (Melbourne). 1952 Djanggawul (London).
BERNDT, R. and C. 1945 Fieldwork in Ooldea, Western South Australia, Appendix I, in Oceania XV, pp. 239-270.
LANDTMAN, G. 1917 Folktales of the Kiwai Papuans, in Acta Societatis Scientiarum Fennicae XLVII (Helsingfors). 1927 The Kiwai Papuans of British New Guinea (London).
MARETT, R. R. undated The Threshold of Religion, 3rd ed. (London).
SPENCER, B. and GILLEN, F. J. 1927 The Arunta (2 vols., London).
STREHLOW, T. G. H. 1947 Aranda Traditions (Melbourne)
VERTENTEN M. S. C., P. undated Vijftien jaar bij de koppensnellers (1935).
WARNER, W. LLOYD 1958 A Black Civilization, 2nd (rev.) ed.
WILLIAMS, F. E. 1936(1) Bull-roarers of the Papuan Gulf (Port Moresby). 1936(2) Papuans of the Trans-Fly (Oxford). 1940 Drama of Orokolo (Oxford).
WIRZ, PAUL 1922/25 Die Marind-Anim von Holländisch Süd-Neu-Guinea (Hamburg).