Библиотека Наг Хаммади. Библиотека ли?

В 1945 году в Верхнем Египте состоялась одна из самых крупных находок в истории исследования раннего христианства и гностицизма. Она стала известна как библиотека Наг Хаммади, по названию ближайшего города. Содержащиеся в ней тексты сильно изменили представление о корнях христианства и религиозном контексте его зарождения. Ранее оригинальные гностические тексты наука могла пересчитать по пальцам, а работы по гностицизму во многом опирались на критические выпады со стороны ортодоксальных христиан, считавших их ересью.

О существовании кодексов Наг Хаммади научное сообщество узнало в 1948 году, когда Жан Доресс и Анри Пюэш опубликовали отчёт. Дорессу, можно сказать, повезло. В сентябре 1947 года он приехал во Французский университет в Каире по делам своего исследования, связанного с древними коптскими монастырями, разбросанными по окрестностям Фив. Из-за разразившейся эпидемии холеры из Каира он не выехал и потому лениво знакомился с коллекцией Коптского музея. Одним утром директор музея, Того Мина, открыл ящик своего стола, вынул оттуда пузатый пакет, открыл, показал исследователю написанные на коптском листы папируса в переплёте из мягкой кожи, датирующиеся IV веком н.э., и спросил, может ли он помочь понять их содержимое. Доресс мог и был впечатлён. Он возвращался в Каир ещё 2 раза, в 1948-1949 и 1949-1950 годах. В 1950 году он попытался выяснить обстоятельства находки и поехал к Наг Хаммади расспрашивать местных жителей. Укус местной собаки заставил его ретироваться обратно в Каир. В том же 1950 году вышла ещё одна его публикация, касающаяся найденных кодексов.

В этих двух отчётах история находки ограничивается парой предложений. И даже более развёрнутая публикация, последовавшая в 1958-м (в английском переводе — 1960-й) довольна суха на детали и подробности. По сути, они сводятся к следующему: кодексы были найдены в кувшине в одной из гробниц на уже давно не использующемся христианами кладбище вдалеке от местных монастырей.

В 1966-м при финансировании ЮНЕСКО запускается проект «The Coptic Gnostic Library Project», целью которого ставится перевод и факсимильное издание кодексов Наг Хаммади. Руководителем назначают Джеймса Робинсона, американского библеиста. Чтобы пролить свет на историю открытия кодексов, во второй половине 70-х годов он едет разговаривать с оставшимися в живых участниками событий из числа местных жителей. А остаться в живых, судя по этой истории, нужно было ещё постараться. В итоге, именно рассказанная Робинсоном история захватит умы читателей и будет раз за разом пересказываться.

Обратимся же к этой истории.

Кровавое Наг Хаммади (нарратив Робинсона)

Место обнаружения кодексов находится у скалы Гебель аль-Тариф, в 11-ти километрах на северо-восток от Наг Хаммади. Нил течёт здесь с востока на запад, а не с юга на север, делая причудливый изгиб в форме буквы «U». Кровная вражда между жителями местных деревень Аль-Каср и Хамра Дам поляризует эту небольшую территорию, делая доступ к скале опасным. Более-менее точное время находки удалось установить потому, что та произошла между убийствами, отложившимися в памяти нашедшего, Мухаммада Али, гораздо лучше, нежели какие-то там бумажки.

В 1945 году Али (сын) Мухаммад(а) (сын) Халиф(а) (из клана) аль-Самман из Аль-Касра (древняя Хенобоския) работал ночным сторожем на построенной немцами ирригационной системе, находящейся в километре от деревни. Одной ночью он убил и обезглавил человека из деревушки Хамра Дам, приняв того за вора. На утро следующего дня он сам был найден мёртвым своим сыном Мухаммадом. В акте кровной мести Али был убит выстрелом в голову и оставлен рядом с головой своей жертвы. Мухаммад (сын) Али вспоминает, что это произошло в начале сбора урожая зерна, примерно во время египетского праздника весны Шам-ель-Нессим, христианизированного как коптский светлый понедельник. В том году он выпал на 9 апреля (европейское 2 апреля).

Жители Аль-Касра обвинили в убийстве Ахмада (сына) Исмаила из поселения Хамра Дам, сына местного шерифа, назначенного из числа сильных людей, противостоящих свирепому арабскому клану Хаввара, состоящему из 6 семей, враждующих не только со всеми вокруг, но и между собой. Однажды Ахмада угораздило присесть и уснуть на обочине дороги в Аль-Касре, неподалёку от дома вдовы Али, Умм Ахмад. Узнав о том, что неподалёку её враг спит безоружный, Умм Ахмад, велевшая своим 7 сыновьям держать мотыги наточенными, наконец могла послать их за себя отомстить. Они обрушились на Ахмада Исмаила беспощадно — младший из сыновей, тогда ещё подросток, хвалился, что первым пролил кровь ударом в голову. Буквально порубив Ахмада на куски, они совершили предельный акт кровной мести — вырезали и съели, разделив между собой, его сердце. Сосед-копт, Андаварус, сын священника Абд аль-Сайида, призывал их прекратить насилие, но те пригрозили убить и его, если он такой умник. А если христиане всё-таки хотят вмешаться, то лучшим способом будет погребение останков, добавили они. Во время полицейского расследования и Андаварус, и другие жители деревни отрицали, что были свидетелями убийства, из-за распространённой ненависти к шерифу и страха перед семьёй Али. Хотя сыновья Али и были задержаны и допрошены, дело осталось «нераскрытым».

Итак, это и есть те обрамляющие находку убийства, но серия смертей на этом не закончилась. Через 3 месяца после убийства Ахмада его брат Абу аль-Хамд в ответ убил двоих из клана аль-Самман, однако сын Исмаила (которому тогда было 11 лет) отмщённым себя не почувствовал. Он ждал своего часа, и тот наступил, какое совпадение, 11 лет спустя, когда в 1957 году умер член клана аль-Самман. Это означало, что до наступления заката должна была состояться процессия к мусульманскому кладбищу на северной границе Аль-Касра. Под прикрытием сумерек Ахмад с 6-ю приспешниками проскользнул к месту незамеченным. Они расстреляли толпу из автоматов, убив от 9 до 11 человек.

При таких обстоятельствах не удивительно, что точное место Робинсону Мухаммад указать не смог, хотя и было предпринято несколько попыток. Во-первых, прошло 30 лет, а во-вторых, с тех пор никто из членов семьи Мухаммада появляться там не спешил. Робинсону даже пришлось предложить Мухаммаду финансовое вознаграждение за совместную поездку. Ничего конкретного найдено не было. Но вернёмся к находке.

Мухаммад Али вспоминает, что нашёл кодексы где-то через полгода со дня убийства отца, и то ли за несколько дней, то ли за месяц до убийства Исмаила. В тот день он с двумя братьями (Халифа и Абу аль-Маджд) и другими погонщиками верблюдов добывал сабах у подножия Гебель аль-Тариф, богатую почву из археологических мест, используемую для удобрения грубой земли пахотных полей. Обычно это делается в декабре. Абу аль-Маджд раскопал сосуд первым, но, так как Мухаммад был старшим братом, он взял контроль над ситуацией в свои руки. Сперва он побоялся разбивать кувшин, ведь в нём мог находится джинн, но мысль о возможных сокровищах вернула ему храбрость. От удара мотыгой в воздух поднялась золотая пыль — как раз нечто среднее между сокровищем и джинном. Также, по его свидетельству, когда он открыл кодекс, тот распался на мелкие кусочки, оставив только переплёт в его руках.

Керамический кувшин был изготовлен из красной керамики, отличающейся от современной керамики кремового цвета (Qinā), распространённой в этом регионе, с четырьмя маленькими ручками возле отверстия. Кувшин был большим, его размеры, по приблизительным данным Мухаммада Али, составляли более 60 см в высоту и 15-20 см в диаметре у горлышка, расширяясь до 30 см в середине. Кувшин был закрыт, в горлышко вложено глиняное блюдце, которое Халифа взял с собой в Аль-Каcр. На нижней стороне блюдца осталось несколько чёрных пятен, похожих на смолу, примерно в 2 см от внешнего края, возможно, остатки битума, использовавшегося для герметизации кувшина. В результате он, похоже, не мог быть открыт без повреждений, хотя, конечно, феллах в любом случае мог разбить его импульсивно. Герметичность сосуда могла бы объяснить относительно хорошее состояние некоторого числа кодексов при условии, что повреждения остальных были нанесены уже после находки.

Мухаммад Али говорит, что хотел разделить кодексы между присутствующими прямо на месте. Остальные погонщики верблюдов, не зная о ценности кодексов и опасаясь колдовства и Мухаммада Али, отказались от претензий на долю. Затем он сложил их в кучу, размотал с головы свой белый тюрбан, перевязал им кодексы и перекинул всю связку через плечо. Распрягая верблюда, он поскакал обратно к своему дому в Аль-Касре, в закрытый двор, где содержались животные и где в большой глиняной печи готовили хлеб. Здесь он бросил книги на землю, к соломе, которая лежала у печи для розжига. Умм Ахмад признала, что вместе с соломой сожгла в печи и бумаги — как папирусы, так и куски разорванных обложек. Но это, возможно, лишь её попытка дать ответ, который, по её мнению, ожидали услышать.

Истории того, как кодексы оказались в музее, мы касаться не будем — это уже не имеет отношения к тому, о чём нам хочется сказать.

Нестабильность нарратива

Несмотря на то, что всегда были те, кто скептически относился к столь насыщенному и красочному рассказу, полученному спустя 30 лет — тот же Жан Доресс, что можно понять, но также и пара исследователей, работавших с Робинсоном над библиотекой Наг Хаммади в 70-х и начале 80-х (Рудольф Кассер и Мартин Краузе), и даже попросившие его оставить соответствующий дисклеймер в факсимильном издании 1984 года — история с любовью пересказывалась десятилетиями, пока, видимо, антиколониальные тренды не сподвигли исследователей её пересмотреть. В 2013 и 2014 годах выходят две статьи, систематично подвергающие её сомнению: «How Reliable is the Story of the Nag Hammadi Discovery?» Марка Гудакра и «Rethinking the Origins of the Nag Hammadi Codices» Дензи Льюиса и Джастина Блаунта.

Оказывается, история Робинсона менялась со временем. В наиболее ранней версии, 1977 года, во время находки присутствуют только Мухаммад и его брат Халифа. В более подробной версии 1979 года участников становится семеро, а братьев трое — вместе с младшим Абу аль-Мадждом, который ещё и первым раскапывает кувшин. В версии 1981 года добавляется ещё один погонщик. До кучи, в 1987 году на британском телевидении выходит 4-х серийный документальный фильм «The Gnostics» (серия 1, серия 2, серия 3, серия 4), текст к которому писал Тобиас Чёртон, а в качестве приглашённых экспертов участвовали Элейн Пейджелс, Жиль Киспель, Ханс Йонас и сам Джеймс Робинсон. На 24-ой минуте первой серии появляется тот самый Мухаммад Али, рассказывающий ещё одну версию произошедшего:

Я добывал тогда своей киркой сабах, удобрение, и вёз его к полям на верблюде. Затем наткнулся на большой глиняный сосуд, зарытый в песок. Я почувствовал, что внутри что-то есть (…) В тот же день я вернулся обратно и разбил сосуд. Разбил там же, где и нашёл. Думал, что в нём может быть джинн. Никогда не видел ничего подобного. Я разбил его сам и внутри нашёл эти старые книги. Затем я привёл знакомых. «Эти книги нам не нужны. Они принадлежат христианам, коптам. — сказали они, — Они не имеют к нам никакого отношения». (…) Для нас это был всё равно что мусор. Да, моя мать сожгла несколько страниц в печи. (…) Один человек из деревни Хамра Дам убил моего отца, поэтому было решено, что я должен отомстить, убив его в ответ. И я убил его, вырезал ножом сердце и съел. За это меня посадили в тюрьму, а когда я вышел оттуда, обнаружил, что мать сожгла уже много этих старых бумаг. Позднее я продал одну книгу. Остальные пропали. Я выручил за неё 11 египетских фунтов.

Робинсон в той же серии продолжает рассказывать версию с 8-ю участниками.

Также в фильме можно обратить внимание на увеличение высоты кувшина. Из 60 см в оригинале он вырастает до 6 футов (~180 см) — эту оценку озвучивает своему классу Элейн Пейджелс, жестом руки показывая высоту больше своего роста. Эта же ошибка просачивается в её работы: «почти метр высотой» в «The Gnostic Gospels» (1979) и «6 футов» в «Beyond Belief» (2003). Шестифутовый кувшин появляется также в документалке PBS «From Jesus to Christ».

Есть свидетельства, что добытые Робинсоном детали могли быть рассказаны в надежде получить финансовое вознаграждение. Об одном таком случае Робинсон говорит сам (в статье 1979 года). А вот что добавляет к этому Херб Кросни:

Робинсон расспрашивал египетских феллахов в окрестностях Наг Хаммади. Он находил свидетелей, которые часто говорили ему: приходи в следующий раз, и тогда мы расскажем тебе историю. Прихватив с собой надлежащее вознаграждение, Робинсон возвращался. «Всякий раз, когда я приходил, я приносил жителям бутылку виски и десятифунтовую купюру. В то время это были большие деньги. В том и заключался мой труд. Я не археолог. Я шёл от слуха к слуху, от деревни к деревне».

Krosney 2006, p. 132

Также в работе Кросни проливается свет на источник скептицизма Рудольфа Кассера:

Краузе и я, хорошо знакомые с Египтом и выдумками соблазнённых перспективой лёгкой наживы египетских крестьян, были против и просили Робинсона ограничиться минимальным представлением информации, как и было предусмотрено нашим комитетом ещё в 1970 году.

Krosney 2006, p. 135

Можно задаться вопросом, какое всё это имеет значение? Ну наврал феллах с три короба, и что?

Ответ на самом деле на поверхности. Ведь находка стала известна под названием «библиотека(!) Наг Хаммади». Исследователи гностицизма около 50-ти лет строили свои теории на основе того, что тексты были интенционально собраны воедино ещё в IV веке. Ну а если это не так?

Предположения о происхождении текстов

Изначальное предположение Жана Доресса о том, что найденные тексты были секретной библиотекой египетских сифианских гностиков, было быстро отвергнуто. Торгни Сёв-Содерберг предложил интригующую альтернативу: возможно «библиотека» Наг Хаммади представляла собой сборник преимущественно «гностической» еретической литературы, служивший ересиологам тренировочным материалом. Теория о том, что кодексы были схоронены монахами-пахомианцами для последующих поколений в связи с недавним пасхальным письмом Афанасия Великого 367 года, в котором он впервые приводит канон Нового Завета в известном нам сегодня виде, появилась в 1975 году в отчёте Робинсона («Preliminary Report on the Excavation») и надолго стала наиболее популярной.

Её аргументы основываются на двух косвенных фактах. Первый из них — физическая близость места находки к монастырю Святого Пахомия. Второй — наличие в переплёте кодексов писем сподвижников Пахомия. Первым, кто заявил об этом, был папиролог Джон Барнс, умерший незадолго до того, как переплёт был полностью проанализирован. Команда, завершившая работу, сделала вывод, что сделан он был из «кучи городского мусора», и нет поводов считать, что в монастыре Пахомия.

В 1995-м году посредством привлечения лингвистических и кодикологических данных эту теорию уничтожил Александр Хосроев, но его работа 1995 года не получила должного внимания. Также необоснованность теории продемонстрировал Дэвид Бракке в 1994 году, показав, что еретические писания, против которых написано письмо Афанасия 367 года, это писания арианские и мелетианские, но не «гностические». И уж тем более «еретики», не признававшие власть Афанасия, вряд ли бы стали обращать внимание на его список канонических книг. Разумно предположить, что Египет IV века состоял не только из монашествующих христиан, а потому не был исключительно полем церковных баталий. Причина, по которой теологические споры в литературе Египта IV века преобладают, в том, что такие энергичные голоса, как голос Афанасия, продолжают звучать в ортодоксальном мире и сейчас. Мы склонны забывать, что Афанасий в течение своей карьеры изгонялся с кафедры 5 раз, а его церковный авторитет многими ставился под сомнение, несмотря на его итоговую победу над арианским богословием.

Дензи Льюис и Джастин Блаунт к сомнению в пахомианской теории добавляют сомнение в истории Мухаммада, предполагая, что тот был просто расхитителем гробниц. Следуя Краузе, они приходят к выводу, что коллекция текстов, найденная в Наг Хаммади, принадлежала частному лицу с эклектическими и эзотерическими интересами и была положена вместе с ним в могилу. Давняя традиция класть книги в могилу вместе с усопшим всё ещё практиковалась в те времена в Египте — книги считались маркером престижа. В этом контексте возможно стоит воспринимать их как артефакты, важность которых заключается в социальном значении, а не в содержании. И всё-таки коллекция похожа не на случайный набор текстов, а на специальную подборку малоизвестных космологических и эсхатологических трактатов с литургическим уклоном. Принимая во внимание богатую историю египетских погребальных текстов, позволительно предположить, что между содержанием текстов и их функцией подразумевалась какая-то связь.

Эту же теорию происхождения не из монашеской среды высказывает и Хосроев, предполагая, что кодексы собирались городскими интеллектуалами, которые обменивались ими и копировали их.

Остаётся важный насущный вопрос: почему кодексы написаны на коптском? Отвергая идею о том, что трактаты могли быть переведены с греческого для тех, кто не знал языка, Стивен Эммель предлагает интригующую альтернативу:

Я считаю, что мы имеем дело с последствием опутывающей чуть ли не весь Египет сети (более или менее формальной) образованных, преимущественно грекоязычных (…) увлекающихся философией, эзотерикой и мистикой единомышленников, для которых Египет представлял (даже если и несколько неопределённо) достойную почитания и увековечивания традицию мудрости и знания (…) легко представить своего рода спрос на создание новой «эзотерически-мистической египетской литературы мудрости» — «египетской» прежде всего потому, что написана она на коптском, а не греческом языке (пусть иногда и на едва понятном коптском).

Emmel 2008, p. 48

В этом свете едва понятный коптский, неразбериха из писаний (валентинианские и сифианские; христианские и нехристианские) и теологические несоответствия, которые беспокоят современных ученых, скорее всего, не имели никакого значения для элиты IV века, заранее планировавшей «настоящее, египетское» погребение.

Льюис и Блаунт версию с одним владельцем высказывают бессистемно, то тут, то там говоря и о нескольких лицах или могилах. Однако, судя по всему, нет оснований полагать, что все 13 кодексов были найдены вместе. Нам говорит об этом только история находки, которую мы уже подвергли сомнению. Мухаммад Али вполне мог насобирать кодексы из разных могил и только впоследствии сложить их воедино.

Если это так, то никакой библиотеки нет и не было. Высказывая это мнение, Тони Бурке в своей статье «What Do We Talk About When We Talk About the Nag Hammadi LIbrary?» перечисляет следующие последствия:

1. Мы более не можем датировать кодексы как целое;
2. Романтическое представление о том, что кодексы формируют «библиотеку», не будет более приводить к пренебрежению не попавшими в неё гностическими текстами;
3. Примирение различного содержания — ортодоксально христианского, валентинианского, сифианского, греко-романского, еврейского, герметического и неоплатонического — не будет более проблемой;
4. Отказ от понятия «библиотека» очистит область от вводящей в заблуждение, если не анахронической, терминологии.

Более того, ни один другой корпус текстов христианской античности «библиотекой» не называется, даже папирусы Бодмера. Не происходит ли это из-за влияния теории Робинсона о пахомианском монастыре?

Пересмотр истинного происхождения кодексов Наг Хаммади также означает, что мы должны изменить наше отношение к так называемым гностическим текстам как к теологически маргинальным писаниям, ходившим в употреблении всего одно столетие, прежде чем некоторые теологически подозрительные монахи были вынуждены их скрыть. Контекст находки кодексов Наг Хаммади в могиле частного горожанина выводит их из драмы церковной политики IV века.

Выводы

Итак, чему же может научить исследователей вся эта история? Задаваясь подобным вопросом, Марк Гудакр даёт следующий ответ.

Во-первых, она должна напомнить о том, как важно относиться к собственной работе со здоровым скептицизмом и задавать вопросы даже — или особенно — о том, что, как кажется, уже известно. Это история из экзотического мира, с сильно отличающимися от европейцев героями. Ориентальная картина неграмотных, невежественных, кровожадных крестьян, даёт академикам насладиться своей грамотностью, цивилизованностью и достатком. Существует опасность похоронить критичность в погоне за хорошей историей.

Во-вторых, она должна подчеркнуть необходимость соблюдения этических норм при работе со вторичными источниками, к чему сами исследователи и призывают своих студентов. Многочисленные пересказы истории Робинсона во вторичной литературе часто мало отличаются от плагиата. И сам Гудакр признаётся, что, когда однажды ему потребовалось написать введение к этой истории, он обнаружил себя под гравитационным влиянием столь знакомых слов Робинсона. Его рассказы — единственные подробные источники, и они настолько убедительны, что соблазн плагиата для некоторых оказывается непреодолимым.

Ну, и напоследок приведём интересную аналогию, высказанную Гудакром в той же статье.

Истории находки в Наг Хаммади дают несколько приятных аналогий с изучением христианских основ. В течение нескольких десятилетий существует тёмный, устный период, когда знания о находке ограничены, и только Доресс обладает информацией, точно так же, как знания об учении Иисуса в первые десятилетия ограничиваются в основном свидетельствами Павла. Джеймс Робинсон в 1970-х годах, как и Марк в 70-х, приводит новый убедительный письменный рассказ, послуживший основой для нескольких последующих. Элейн Пейджелс создаёт настолько сильную новую версию, приукрашенную легендарными деталями, что та становится столь же известной, как и версия Робинсона, совсем как Матфей, переписавший Марка и добавивший немного от себя. Но Робинсон похож и на Луку, рассказывающего одну и ту же историю по-разному применимо к случаю, наиболее известный пример чего — история обращения Павла (Деян. 9, 22, 26).

P.S. Про сожжение папирусов

Ранние свидетельства археолога Жана Доресса о том, что «два [кодекса] были сожжены» или что «несколько было сожжено, чтобы согреть чай», впоследствии были опровергнуты Анри Шарлем Пюэшем:

Два из них, как говорят, были сожжены крестьянкой, которая без промедления использовала их в качестве топлива для приготовления чая. Это давняя история, которую не преминут рассказать в Египте в случае находок такого рода. Аналогичная ходила и в отношении рукописи Борджия; она же была повторена после обнаружения папирусов Оригена. (…) Как бы то ни было, в данном случае слух был ложным. Феллахи, даже в далёких краях Верхнего Египта, прекрасно знают, что старые рукописи, которые им случается откопать, всегда имеют некую коммерческую ценность.

Puech 1950, p. 94

В неопубликованной заметке Доресс позже признал правоту Пюэша:

Были ли, как утверждают в Каире, сожжены некоторые рукописи? Никто не бывает настолько глуп!

Robinson 2014, p. 38 (рукописный отчёт Доресса о посещении Наг Хаммади 26–27 января 1950 года)

И далее продолжил оглашать свой скептицизм:

Некто утверждал, что несколько из них были сожжены крестьянкой для приготовления чая — совершеннейшая небылица! Ценность древних папирусов в Египте слишком хорошо известна.

Doresse 1957, p. 5

Это сожжение было признано, вместе с необходимыми поправками деталей и обстоятельств, при которых оно произошло, самой Умм Ахмад, предположительно его совершившей, её сыном Мухаммадом Али, якобы очевидцем произошедшего, и Бахиджем Али, приобретшим то, что после сожжения осталось. Эти неграмотные жители деревни ничего не знали ни о рукописи Борджия, ни о папирусах Оригена, ни об обобщающем тропе Пюэша, выведенном на основе историй их обнаружения (в каждом из этих случаев фигурировало сожжение части листов). Они знали только об одном случае, произошедшем на их памяти в их деревне, когда кодексы поначалу оказались практически бесполезны. Единственная причина для сомнений в их словах — их желание соответствовать ожиданиям спрашивающих.

На сохранившихся папирусах или переплётах нет никаких эмпирических доказательств сожжения, как предполагалось в случае с первыми сохранившимися листами Кодекса XIII. При детальном осмотре обнаружилось, что обесцвеченные фрагменты содержат беловатое кристаллическое вещество, больше похожее на солевой или другой химический осадок. Первый сохранившийся лист прилип к коже внутренней стороны передней обложки Кодекса VI, так что можно предположить, что имело место некоторое естественное разрушение.

Источники (отсортированы по году публикации)

• Puech, H. & Doresse, J. «Nouveaux écrits gnostiques découverts en Égypte» // Comptes-Rendus Des Séances de l Année - Académie Des Inscriptions et Belles-Lettres, 92(1), 1948, pp. 87–95
• Doresse, J. «Sur les traces des papyrus gnostiques: Recherches à Chénoboskion» // BAB.L, 5ème Série 36, 1950, pp. 432–439
• Doresse, J. «A Gnostic Library from Upper Egypt» // Archaeology, 3(2), 1950, pp. 69–73
• Puech, H. «Les nouveaux écrits gnostiques découverts en haute-Égypte» // Coptic Studies in Honor of Walter Ewing Crum, Boston: The Byzantine Institute, 1950, pp. 91–154
• Doresse, J. «Le roman d’ une grande découverte» // Les Nouvelles Littéraires (25 July 1957), 1957, p. 5
• Doresse, J. «The Secret Books of the Egyptian Gnostics», NY: Viking Press, 1960 (оригинал на фр. вышел в 1958 году под названием «Les livres secrets des gnostiques d'Égypte»)
• Robinson, J. (ed.) «The Nag Hammadi Library in English», Leiden: Brill, 1977
• Robinson, J. «The Discovery of the Nag Hammadi Codices» // The Biblical Archaeologist, 42(4), 1979, pp. 206–224
• Robinson, J. «From the Cliff to Cairo: The Story of the Discoverers and the Middlemen of the Nag Hammadi Codices» // Barc, B. (ed.) «Colloque international sur les textes de Nag Hammadi: Québec, 22–25 août 1978», 1981, pp. 21–58
• Brakke, D. «Canon Formation and Social Conflict in Fourth-Century Egypt: Athanasius of Alexandria’s Thirty-Ninth Festal Letter» // The Harvard Theological Review, 87(4), 1994, pp. 395–419
• Khosroyev, D. «Die Bibliothek von Nag Hammadi: Einige Probleme des Christentums in Ägypten während der ersten Jahrhunderte», Altenberge: Oros Verlag, 1995
• Хосроев, А. «Из истории раннего христианства в Египте», М: Присцельс, 1997
• Krosney, H. «The Lost Gospel: The Quest for the Gospel of Judas Iscariot», Washington: National Geographic, 2006
• Emmel, S. «The Coptic Gnostic Texts as Witnesses to the Production and Transmission of Gnostic (and Other) Traditions» // «Das Thomasevangelium: Entstehung—Rezeption—Theologie. BZNW 157», Berlin: de Gruyter, 2008, pp. 33–49
• Kotrosits, M. «Romance and Danger at Nag Hammadi», 2012
• Goodacre, M. «How Reliable is the Story of the Nag Hammadi Discovery?» // Journal for the Study of the New Testament, 35(4), 2013, pp. 303–322
• Lewis, D. & Blount, J. «Rethinking the Origins of the Nag Hammadi Codices» // Journal of Biblical Literature, 133(2), 2014, pp. 399–419
• Robinson, J. «The Discovery and Trafficking of the Nag Hammadi Codices» // The Nag Hammadi Story (2 vols.), Boston: BRILL, 2014, pp. 1–119
• Burke, T. «What Do We Talk About When We Talk About the Nag Hammadi LIbrary?» // Bulletin for the Study of Religion, 45(2), 2016, pp. 33–37