Верят ли ящерицы в бога?
Они лапками маленькими топчут снег, у них умишка немного, количеством обнять и плакать. Острые хвостики прыгают по камням, ныряют в узкие трещины, у ящерицы мозг только жуков ловить да бабочек, грызть их червивую плоть беззубыми ртами. Блестят хитиновые панцири майских жуков, трепещут красками крылья маленьких бабочек, на длинном языке ящериц остаются пылью брюшка несчастных мотыльков - они красивые. Бабочки красивые, жуки тоже красивые (наверняка так вам скажет какой-нибудь очень большой любитель насекомых), даже мотыльки и моль - и они красивые. Вся красота окажется перемолотой ртом без зубов. Ртом с длинным языком и ловкими лапками, что скачут по камням и прыгают в трещины.
Живут ящерицы по своим хладнокровным законам, заводят свои, хладнокровные семьи и высиживают крохотные хладнокровные яйца - у ящериц умишка бабочек жрать да жуков, им и невдомёк, что сверху есть кто-то большой; есть кто-то, кто их крохотными хладнокровными судьбами играет на доске поставленной теории Дарвина - они где-то внизу, кто-то где-то сверху. Ящерицы живут свой маленький хладнокровный век, едят жуков и бабочек - их религия голод, их бог - это страх. Их бог - это Дарвин, их пророк - эволюция, будь она неладна. Ящерицы не верят в бога, у ящерицы есть её маленькая хладнокровная жизнь и лапки в трещинах и камнях.
Ему сигарета - дымом, ему холод - наградой. Ему голод - другом, а страх и боль - друзьями. Ящерицы рост - метр и кепка, а друзьям - три тысячи под землёй: лопата, вон, до сих комьями снега и грязи падает на золотистый локон. Она была светом с рядом острых зубов, золотистый локон в крови, кровь - под землёй, а руки - в ссадинах от лопаты. Он лично копал, как будто по просьбе, как будто в дань уважения - где-то рядом с пустой серо-черной маской. Золото к черни, чернь - к голубому пламени. Они под землёй, он - на свету, у них в жилах черви и грязь, у него - холодная-холодная кровь. У ящерицы нет уважения, потому что у неё нет морали. У ящерицы нет друзей, потому что им глубоко и холодно. Ему тоже - холодно, но взглядом пустым пустая комната наполняется голосом грубым, смешным и писклявым - они наперебой в его голове воют о том, что ему - холодно. Но ещё больше ящерице хочется есть.
Ему голод - другом, по считалочке выбирает обед. Ему имя первым шипящим змеиным, долгим звуком сквозь зубы - он по гласным дальше забыл, имя осталось на уровне бывших друзей.
Ему бог - серые патлы и безумный хохот, до холода где-то по позвонкам тонкими пальцами пересчитывает, ищет слабые точки и давит - до алых глаз и тонкой струйки изо рта на кафельный пол. Его бог - садист, его Евангелие - страх и отчаяние людское, ему апостолы - крики матерей и стонущий детский плач. Дети - они дохнут мухами первыми на жерновах великой революции, матери живут - ими страдания чаша через край полнится слезами кровавыми, реками омывает ноги нового пророка, под ногами - ящерицы лижут и преклоняют маленькие лапки через трещины и камни. Кто-то скажет - Люцифер. Он ответит - Иисус.
У ящерицы нет бога. У ящерицы есть возлюбленный - сухая кожа, сухая душа и тысяча рук, хотя всего лишь пересчитать по пальцам количество родственников. У ящерицы любовь - она большая, её не хватает на маленькое хладнокровное тело, но хватает на большое горячее безумие. Оно полнится по венам стоячим, где ее грязь и черви - а настоящая холодная кровь. Безумие правит балом, а он смеётся беззубо и пытается вспомнить собственное имя по отзвукам змеиных шипящих.
Его бог - сошел на землю, он у ящерицы первый в иконах и фресках обезличенных лиц - он в каждом лице безумной улыбкой, и в каждом сантиметре земли над грудью своих друзей. [они не были ему друзьями]. Его бога - на распятие, его - следом, ему вина - терновый венец, он - разбойник благоразумный, убийства и крики детей не идут на маленькую душу маленькой ящерицы. Его бога - на небеса, он сам - последний апостол, живой маленькой рептилией по камням и трещинам в поисках любимого лика умершего бога.
Его бога звали Ш̸̜͖͈̱̪̖̖̬̦̮̬̳͍̝͊̑͗̆̏̄͐̊̌͋̾̓̐̑͗̇̿̅̏̊͌ͅи̸͖͙̪͍̱̫̩̲͓̘̩̮̙͙͙͖̬̮̇̽́̏̏͒̆̃́̃͑̌͐̃г҉̱̟͉͇̲̗̥̙̫̱͔̬̯̙͓̜̖͍̪̘̜̈́̎͗̿̌̒̓̉͊̊͋̓̽̾̈͋̓̀ͅͅа̷̩̜̳̤̗͙̱̦̙̰̬̰̝̲̦̤̖̗͕̉̏͗̿̏̑̓̀̓̓͐̏̀̃́̋̚ͅͅр҈̬̤̯̞̮͍̗̝͚͉̲̟̠͙̮̏̎́͂͛̄̐͆͌̀̀̄̓ͅа҉͙̪̩̭̩̪̟̬͇͍͕͕̭̟͎̳͆͌̿͊̽͒̎̇̋̏̈̋̐͂̚к̵̥͙̦̗̣̮̠̭̤̜̳̦̱̪̠̩̗̰̲̋̆́̍̀̈́͋͑̆̾̈́̃́̾͆̇̄̌̄̉͆ͅи̴͎͕̫̰̦̮͉̗̯̮̱̤͉͈̖͛̋̔̀̌̏̎̂͑͂̏̈̋̈͊͐͆ Т̶͍̗̰̣͉͓̘̖̮̮̘̗͓̘̖͉͛͆̒̌͌̅̓̃͋͆̌̌͂̀̀̽̃̿̓̉͛о̶̪͎̲͍̪̤̱̭͇͕̫͙̦͚̣̯̝̙͈͎͌́̇̊͂́̒̎̊̿͊̓̚м҈̖̠̝̰͈̯̜͓̥̯̖̳͚͔͇̓̈́̒̊̃̒̑̅̔̃̇͌͛́͐͆̓̍́̃у҈̮̲̙̩̫͚͍̪̫̗̜̰̣̆̐̇̓̂͋͊̌͂̋́̆̏̊̿͌̋̾̚̚̚р҉̯̭̭̣͎͕̖̪̦̘̣̲̃̌̂̿̌͊̒́͆̀̄̐̿̄͒̈́̉̈͛̿̍̔̄ͅа̴̤͍̰͇͎͍̦̝͓̦͔̦͇̙͔͙̞̭̣̟̗̥̮̱̔̿̓͗̉͛̔̌̄̅̽̎̍͗
Он в лицах чужих видит лицо любимое, его богу было меньше, чем было Христу - нет, он был вторым Христом, его младшим братом, его младшим сыном. Он - есть Христос, ящерица - есть Иуда. Он видит его на улице, он встречает его по патлам светлым, по улыбке безумной - он здоровается с ним, он улыбается. Ящерица благословлена. Бог приглашен на ужин.
Он бы мог трапезу лучше, последнюю, как на картинах Да Винчи - их там двенадцать, их здесь - двое.
— Я скучал, — влюбленно шипит маленькая ящерица. Её ужин - мотыльки да мухи, его ужин - Мишлен и вино.
— Я любил, — обречённо шипит маленькая ящерица. Её ужин - Мишлен и мухи, его обед - мотыльки да вино.
Бог молчит. Он не улыбается больше безумно, его запах - не кровь и даже не плоть, его запах - гнилой труп и мягкие ткани. Ужин маленькой ящерицы - мухи да мотыльки, у большого бога закончилась порция - несите новую.
У ящерицы лапки маленькие, но их хватает, чтобы кудри бога почувствовать в лёгком прикосновении мягкой руки - он любит, бог молчит - у бога глаза стеклянные, патлы тёмные, но губы такие нежные-нежные. Ему поцелуи с богом райским благословением на голову рушатся, его личный бог в его личной кровати, смотрит стеклянными глазами куда-то наверх, наверное, хочет увидеть небо. Но нет неба под камнями и трещинами, здесь только маленькая ящерица со своей огромной любовью, её семя внутри кишечника - прямиком к желудку мертвого бога. Другие скажут - Люцифер, он скажет - Антихрист.
Расплывается ящерица в удовольствии, у неё горячие руки и улыбка безумием полна, ему наслаждение - движение внутри живота вспоротого бога, красиво и вкусно.
[Оргазм с мертвым богом, наверное, самый лучший]
— Я̷̙͙̤͕̘͉͔̯̫͚̖͇̠̝̠̣͕̮̗͖͖͍̌͐̉͛̀̂̄͐͂̓̅̏̋̎͂͑̓͗̊̑̽̋̿̚ л̵̥̣͉̲̱̲͇͕͈͇̲̖̞͔̤̩̠͕̎̔͊̃͊͗̉̐̄̎̊̉́̓̀̈́̈̑̊͋̔̈́̈́ю̶̞͙̳̫̙͓͔͖̗͔͕̤͖͑̀͆̄͊̈́̏́̍̎͑́̅͒́̆̿́̓̽́б̷̘̬̦̰͔̣̱̰̪͔̖̩͉͌̓͒̓̀̊̈́̑̐̓̿̂̆́͒͗̐̐͂ͅл҉̠͍̫̭̜̗͇̥̬̜̣̠̆͌̔̐͗̐̍̍̽͛̒͆̿̽̚̚̚ю̶̣̞̯͖̮̞̞̗̩̫̠̱͔̮͕̦͚̬̭̖̖͖̣͓̒́̀̐͐̉̈́͑͂̎͗̍̄́͐ т҉̭̭͉̪̫͇̯̦͔̯̜̩̿̽̽͋͊̇̋̉̿͐̍̔̓̐͒̔́͂͗̔̚е̵̙͔͕͈͎̱̘͚̭͙̰̗̞̰͍̩̖̝͔̫̿͑̽̊̅̐̀̊̏͆̉̈́ͅб̶̳̙̣̞͙̝̜̥̯͍͚̟̮̯̀́̾̋͌̾̈́̿͛̽̎̄̌́̍̅̉́̿я̷̘̳̫͎̬̣͔̠͓̘͎̪̪̦̰̮̪̰͚̮͈͆̉̃̿͆̀̿̿̔̅̒̃̓̾̊̚̚
Плачет маленькая ящерица, ей бы на свет да поближе ко тьме, ей бы любовь в глазах живого да мертвого бога. Но холоден его идол, пустые глаза полнятся серым, молчит его бог, большего не просит - ему что до стонов маленькой ящерицы, она, хладнокровная, просто хочет любить - остывает тело Иуды, остывает в теле Христа совсем не священное семя. Оглядывается ящерица - не её это бог делит с ней постель, не её это бог ищет небо в остатках гуталиновых слез. То девка премерзкая принимает облик его любимого бога, не глаза у него возлюбленного, но глаза пустые трупа вонючего - витают мухи, пахнет гнильцой.
Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука. Сука.
Соблазнила, скрыла, подавила, умерла. Ревёт от боли душевной, но не боли физической ящерица-Иуда, больно ему - снова ошибся и путают его черти да демоны, подсовывая лживых и мерзких богов. У его бога улыбка безумием, у его бога красота в истинном проявлении сладкой и радостной смерти. У маленькой ящерицы алтарь и красивые сны о вечном и тихом, у маленькой ящерицы - гора мертвых тел из лживых богов.
Засыпает в слезах хладнокровная, ищет любимого в лицах чужих рептилия последняя - ей бы у ног бога молиться, но сейчас она в темноте остатки разума своего обнимает, шепчет молитвы на грядущий сон посмертный.
Завтра ящерица снова выйдет на свет: в стеклянных отблесках искать судорожно черты лица любимого бога с именем в шипящих, руку протянутую за божье благословение принять, и снова готовить ужин последний для своего святого возлюбленного.
Эта ящерица не знает - у неё личный бог с серыми патлами и безумной улыбкой, у неё - своя любовь в лице давно уже ушедшего пророка.
Имя ящерицы - Шуичи Игучи. Имя ящерицы - Спиннер. И завтра он снова найдет своего возлюбленного бога.