ОБМЕН ИДЕОЛОГЕМАМИ В МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННОМ ДИАЛОГЕ: АРМЯНО-ВИЗАНТИЙСКАЯ КОНТАКТНАЯ ЗОНА
Арутюнова-Фиданян Виада Артуровна, д-р ист. наук, Институт мировой истории РАН, Российская Федерация, 119334, г. Москва
Аннотация: Контактные зоны, возникающие между цивилизациями, — это уникальный геополитический и историко-культурный феномен с четкими концептуальными и понятийными характеристиками, они существуют на пересечении реального и ментального пространств. Сближение Армении и Византии проходило в два этапа; первый может быть обозначен как незавершенная модель контактной зоны VI–VII вв., в которой идеологическая составляющая не играла значительной роли; второй — как синтезная контактная зона X–XI вв., появление которой было подготовлено с сер. X в. активным обменом идеологемами контактирующих сторон. Комплекс идеологических представлений, сформированных к X–XI вв. в Византии, оказал серьезное влияние на общественнополитическую теорию армян: признание «семьи правителей и народов» во главе с византийским императором, концепция «порядка», политическая ортодоксия — симфония Церкви и государства, корреляция Царств небесного и земного, а также комплекс идейно-политических представлений (Константинополь — второй Рим, Романия — Восточно-Римская империя, ромеи — ее граждане). При этом в ткань повествования византийских историографов были введены армянские идеологемы: аксиома первенствующего положения Багратидов Ширака среди кавказских владетелей, признание сюзеренитета Византии и ее образ великой христианской державы — естественной союзницы Армении в борьбе с мусульманским миром. В период цивилизационного сближения произошло интегрирование династической идеи в систему верховной власти Византии, т. е. «семья» нашла изначально непредусмотренное для нее место в политической системе империи. Армянская знать, принадлежавшая к обществу династическому и вначале входившая в «комниновский клан», способствовала утверждению роли «семьи» в управлении империей.
Синтезные контактные зоны, возникающие между цивилизациями, — это уникальный геополитический и историко-культурный феномен с четкими концептуальными и понятийными характеристиками. История Армении с ее многовековыми тесными взаимодействиями с иранским, а позднее с греко-римским, византийским миром предоставляет исследователю широкие возможности для анализа условий генезиса, функционирования и крушения контактных зон и их роли в эволюционном развитии цивилизаций. Главным условием возникновения контактных зон служит историко-географическая близость, однако далеко не всегда между пространственно близкими цивилизациями может возникнуть контактная зона, в особенности при непреодолимой дистанцированности — ментальной, культурной, социально-экономической и конфессиональной — контактирующих сторон (так и не сложилась русско-монгольская, арабо-византийская, арабо-армянская, турковизантийская и др. контактные зоны).
Предложенная мною концепция основополагающих характеристик модели интерпространства включает: 1) общую территорию; 2) общую государственность; 3) взаимодействие этносов; 4) культурные взаимовлияния. Процесс генезиса контактной зоны требует, как минимум, нескольких десятилетий (или столетий), т. е. временной фактор оказывается конституирующим для возникновения контактной зоны как органичной структуры со своими законами1 . По мнению А. Тойнби, «фундаментальный закон взаимоотношений между цивилизациями — невозможность выборочного заимствования того или иного элемента иной культуры без того, чтобы не оказаться в зависимости от этой культуры»2 .
В процесс цивилизационного поворота Армении от Ирана к Византии, который занял более трех столетий, вошли как главные составляющие: 1) христианизация Армении; 2) создание письменности; 3) деятельность эллинофильской школы; 4) появление национальной историографии3 . Идентичность армянского народа основывалась на общности происхождения, языка, территории, преемственности государственных образований (с доэллинистических времен), культурных традициях, обычаях, исторической памяти, а с начала IV в. — и на христианской религии, и с начала V в. — на письменной традиции. При этом такие составляющие идентичности армян, как возникновение, с одной стороны, государственности, а с другой — христианской религии и письменности, разделены почти тысячелетием.
После изобретения алфавита в начале V в. возникает армянская литература — это, по преимуществу, переводы с сирийского и греческого языков церковно-богословских сочинений, направлявших богословскую и литургическую жизнь церкви и обеспечивавших религиозное образование. Позднее появляются переводы догматических, риторических и философских трудов4 . Первые переводчики в то же время являлись и основоположниками армянской оригинальной литературы, главным образом, богословско-философской и историографической5 . Грекофилы, владевшие армянским и греческим языками, переводили памятники античной науки, философии и литературы, разрабатывая одновременно собственную научную и философскую терминологию6 и успешно участвуя в богословских и философских диспутах Христианского Востока.
В Армении появляется ряд историографов, писателей, ученых, зодчих и живописцев. Феномен «эллинофильской школы» свидетельствует о зрелом синтезе культур — условии расцвета армянской историографии «золотого века» (V–VI вв.)7 . В доарабской Армении появляется модель армяно-византийской контактной зоны: возникают синтезные феномены в области вероисповедания и культуры (в лингвистике, науке, живописи, архитектуре). На этом этапе армяновизантийских контактов не зафиксированы сближения экономических укладов, социальных и административных систем контактирующих сторон. Первый этап контактной зоны остался незавершенным, но не забытым. Историография «серебряного века» (X–XI вв.) возродила светлый образ Византийской империи — союзного христианского государства, пришедший из «века золотого».
В начале VIII в. арабы на два века прервали интенсивные связи Византии и Армении. Арабское завоевание, а также государственно-политический и конфессиональный разрыв с Византией в начале VIII в. как будто сделали невозможным генезис армяно-византийской контактной зоны, и, тем не менее, после крушения арабского кордона (в конце IX в.) и успехов армяно-византийской реконкисты в Малой Азии (X в.), в конце X–XI в. произошло возрождение расширенной общественной модели в армяно-византийских лимитрофах как «синтезной контактной зоны». Византийские источники X–XI вв., в особенности труды Константина Багрянородного и Кекавмена, предоставляют исследователю уникальные данные, которые позволяют увидеть и проанализировать сближение и живую взаимосвязь цивилизационных типов, механизмы, сформировавшие новую общественную модель, как результат встречи и глубокого взаимодействия двух цивилизаций и, в числе прочего, обмен идеологемами8 .
Армянские цари и князья были введены в систему «духовных» родственных связей, «семью правителей и народов» во главе с василевсом. Армянских «сыновей», «братьев» и «друзей» император жаловал дарами и высокими титулами империи. «Кавказское досье» Константина VII, по меткому определению Дж. Ховард-Джонстона, отражает технические детали византийского «clientmanagement»9 . Сведения о духовном родстве армянских владетелей с византийскими императорами становится топосом армянской историографии X–XI вв.10 Сущность византийской политической идеологии заключается в том, что правильность приоритетов предполагает упорядоченность социального устройства. Τάξις (порядок) — ключевое и наиболее устойчивое понятие в византийской системе ценностей — было, в определенной степени, воспринято армянской общественной мыслью в период становления контактной зоны (X–XI вв.) и нашло отражение во взглядах армянских историографов на роль византийской администрации в армяно-византийских лимитрофах и в осуждении мятежей против законных императоров ромеев.
В послании Иоанна Драсханакертци Константину VII Багрянородному император Византии — второй после Бога. Католикос предвидит и надеется, что «народ наш армянский будет kazmeal сначала Богом, а затем волей Божией и вами»11. Глагол kazmel значит «созидать, строить, приводить в порядок» и т. п.12 и точный перевод этого пассажа: «народ армянский будет устроен вами»13, Иоанн объявляет Константина VII «истым миротворцем всех сущих», а византийская политическая мысль считала миротворчество предпосылкой связи между царством земным и небесным. Корреляция земной и небесной монархий — самый общий и наиболее консервативный элемент византийской политической мысли14, запечатлен в молитве Иоанна за византийского самодержца (с. 190). В армянской историографии до X в. редки случаи именования Константинополя вторым Римом, и наряду с «Константинополем» с определенным преимуществом в частоте упоминания существовал «Византий».
А для Иоанна столица и духовный центр империи ромеев — Константинополь (всего один раз упоминается у него Византий). Ромеи католикоса Иоанна в этническом отношении — греки. Во «Всеобщей истории» Степаноса Таронеци Византий почти исчезает, и Константинополь прочно занимает место политического и духовного центра империи ромеев (греков). К X–XII вв. относятся произведения авторов, которые связаны с владетельным домом Васпуракана — Товма Арцруни (X в.), Аноним Арцруни (XI в.), Псевдо-Шапух Багратуни («История анонимного повествователя», часть I — IX–X вв., часть II — около XII в.). У Товмы Арцруни упоминается Рим и Римская империя, а столица Византии, в основном — Константинополь. Товма Арцруни и, в особенности, Аноним Арцруни знают чаще всего не императора ромеев, а «царя греков» в богохранимом городе Константинополе — столице «страны греков». В более поздней «Истории анонимного повествователя» ни Виза нтия, ни Византии нет совсем, столица Восточно-Римской империи — Константинополь, а «ромеи» как этноним ее жителей теснит «греков».
Почти такие же наблюдения можно сделать и над текстами авторов XI–XII вв. — Аристакеса Ластивертци, Акоба Санаинци и Маттеоса Урхаеци (у последнего «ромеи» и «греки» встречаются иногда параллельно в одной и той же строке). Константинополь — эмблема Восточно-Римской христианской империи — окончательно заменяет традиционный античный Византий в армянской историографии после появления контактной зоны15. Эволюция в восприятии символов византийской государственности зависела, очевидно, от изменений в собственной государственно-политической теории армян, тесно связанной с их внешне- и внутриполитической практикой. Недаром Константинополь признается Римом — «столицей августовой» — в VII в. (в период отсутствия армянской государственности) и полностью вытесняет Византий в эпоху падения власти Анийских Багратидов и закрепления армяновизантийской контактной зоны. Комплекс идейно-политических представлений, сформированных в Византии, оказал в X–XI вв. серьезное влияние на общественно-политическую теорию армян [концепция «политической ортодоксии» (единение государства и Церкви), корреляция небесного и земного царств, а также византийские этно-политические представления (Константинополь — второй Рим, Романия — Восточно-Римская империя, ромеи — ее граждане) и т. п.].
Усвоение и принятие византийских идеологем16 сопровождало генезис византийско-армянской контактной зоны. В свою очередь, в ткань повествования трактатов Константина Багрянородного, и в особенности в «De administrando imperio» (DAI), введены не только армянские реалии, но и идеологемы: легенда о происхождении Багратидов, аксиома первенствующего положения Багратидов Ширака среди кавказских владетелей, признание Византии естественной союзницей в борьбе армян с восточными соседями (император Ираклий и первые войны за Крест и т. д.). Титулованные дипломатические агенты, представители армяно-халкидонитской аристократии именуются в DAI «переводчиками из армян», некоторые из них были одинаково близки и к императорскому дому Византии, и к княжеским фамилиям Армении.
Они осуществляли translatio в самом широком смысле этого слова как «перевод» или «перенос» культур17. Развитие общественной мысли Византии в XI в., связанное с утверждением социальной идеологии военной аристократии, отражено в трудах Никифора Вриенния и Анны Комнины, где закреплена феодально-аристократическая кастовость. Аристократизация византийского общества X–XI вв. изживала «вертикальную социальную подвижность», обретая значение идейного постулата, и закреплялась в политической доктрине. В эпоху Алексея I Комнина (1081–1118) «род», наконец, органично встроился в государственную власть. Алексей поставил у кормила государства членов своей разветвленной и многочисленной семьи, а также стремился породниться с влиятельными и могущественными фамилиями империи18.
Он не только отличал, но и богато одаривал своих родственников и, по свидетельству Анны Комнины, не видел большой разницы между государственной казной и средствами семьи19. Иными словами, происходило интегрирование династической идеи в систему верховной власти Византии, т. е. «семья» нашла изначально не предусмотренное для нее место в политической системе империи. Армянская знать, принадлежавшая к обществу династическому и вначале входившая в «комниновский клан», очевидно, способствовала утверждению роли «семьи» в управлении империей. Идеал царя-рыцаря в Византии (с набором присущих ему достоинств: не только мужество и благочестие, но и ученость, мудрость, справедливость, красноречие, защита Церкви, покровительство слабым и т. д.) окончательно оформляется как парадигма только в эпоху Комнинов.
В армянских же источниках этот идеал засвидетельствован уже в V в. и сохраняется в эпоху Багратидов. Kaiseridee византийского императора, возможно, изменялась под определенным влиянием армянской парадигмы монарха-воина, во всяком случае, близость Кекавмена, Скилицы и его Продолжателя к армяно-халкидонитским кругам не вызывает сомнений, Атталиат также происходил из Малой Азии, а именно в их трудах начал формироваться новый идеал императора-воина20. Скилица сообщает об армянских государствах X–XI вв., об их подчинении Византии, о борьбе кавказских народов против турецкого вторжения и, кроме того, в «Обозрении истории» мы найдем известия о высоком положении армян в государственном аппарате империи. А. П. Каждан убедительно доказывает близость автора к византийским армянам-халкидонитам, так как именно Катакалон Кекавмен — герой последних разделов «Обозрения», и вполне вероятно, что Скилица жил и писал, находясь в окружении почитателей или родственников Кекавмена, армян-халкидонитов из знатных родов21.
Скилица и Атталиат, свидетели инкорпорации армянских земель, рассматривают армянских владетелей как вассалов византийских императоров. Эта позиция византийских историков нашла отражение в пассажах о передаче армянскими владетелями своих земель в Византии в обмен на земли империи. В Византии не было наследственного права на престол (хотя был введен институт соправителей), и только с конца XI в. появилась династия Комнинов, а окончательно принцип наследственности укрепился при Палеологах (2-я пол. XIII в.)22. Армения и Византия много столетий находились в общем культурном пространстве, и задолго до начала движения империи на армянские территории возникают главные составляющие новой общественной модели: политические, правовые и, прежде всего, идеологические. Византийские императоры вводят армянских владетелей в систему «духовных» и «семейных» связей — «сыновья» и «друзья» византийского императора. А стремление армянских историографов видеть армянские земли в орбите византийского политического влияния логично сочетается с включением византийских идеологических ценностей в общественно-политическую теорию армянского народа, при этом возникает образ Византии — великого христианского государства, естественного союзника в борьбе с мусульманским миром и законного сюзерена Армянского царства23.
Армяно-византийские лимитрофы X–XI вв. — это общая территория и государственность, где магистральные социокультурные процессы определяются синтезом армянских и византийских институтов и форм идеологии. Новая структура — это синтезная контактная зона, результат взаимопроникновения культур (хора). Становление синтезной контактной зоны — длительный и многоэтапный исторический процесс со своими механизмами воспроизводства, постоянно углубляющими содержание и значение этой модели, которая в определенной мере играла роль локомотива в межцивилизационных отношениях. Для армянских средневековых историков в начале X в. было приемлемым, а в конце X и в начале XI в. — естественным и привычным существование армянских земель в составе «греческой страны». Историки демонстрируют даже некоторую терпимость к имперской ортодоксии. Комплекс идейно-политических представлений, сформированных к X в. в Византии, оказывает в этот период серьезное влияние на общественно-политическую теорию армян.
В период разрушения армяно-византийской контактной зоны под ударами сельджуков армянское общественное сознание высвобождается от влияния византийских идеологических ценностей, Византия начинает отчуждаться от армянского мира, а ее образ ощутимо блекнет. И совершенно негативным образ Византии (во всех его аспектах: государство, этнос, конфессия, идеология) становится с конца XI — начала XII в., после окончательного крушения контактной зоны. Эта негативная модификация образа Византийской империи переходит из средневековой в новую и новейшую армянскую историографию. Крушение армяно-византийской контактной зоны повлекло за собой не только разочарование в мощи Византийского государства, но изменения в менталитете армянского общества. Кардинальные перемены в реалиях и идеологемах обусловили постепенный уход Армении за пределы центрированного на Византию культурного пространства.