Шеф-редактор ШЧР Михаил Малкин: Твои вопросы начнут нравиться кому-то, кроме тебя, лет через 5-7

Михаил Малкин начинал редактировать школьные турниры почти 20 лет назад: еще в 2006 году он вместе с соредактором подготовил 7 туров Молодежного кубка мира. С тех пор изменились и вопросы, и чгк-движение в целом. В начале нового сезона спросили его об этих переменах и о том, как и зачем писать вопросы. А еще узнали, чего ждать командам от пакета Школьного чемпионата России, шеф-редактором которого вновь будет Михаил.

Алексей Рогачев: Ты один из тех людей, кто прежде, чем стать редактором ЧР среди школьников, приезжал на турнир в качестве игрока. Поэтому вначале я предлагаю тебе вспомнить: как раньше проходил ШЧР? Сохранились ли у тебя вообще воспоминания о нем, как у школьника? Как это вообще было в твое время, когда нынешние школьники еще не родились?

Михаил Малкин: Да, память тут, конечно, подводит, потому что я играю в чгк очень давно, столько не живут вообще. С 1996 года, с 6-го класса. Как известно, первый ШЧР провели в 2001 году, но в калужском клубе интеллектуальных игр, где я тренировался, это был период какого-то школьного безвременья: предыдущая сборная города выросла, новых игроков особо не появлялось. В итоге я единственный раз попал на ШЧР в 2003 году. Команду мы собирали в последний момент: например, мой друг Денис Миронов, с которым мы потом много чего выиграли в студентах, первый раз пришел на тренировку где-то за месяц до поездки на турнир. Теперь он директор школы, кстати. Конечно, в основной, как сейчас говорят, дисциплине у настолько несыгранного состава мало шансов, но мы привезли серебро брейна.

Вопросы тогда были своеобразными, но они были такими на всех турнирах, на взрослых тоже. Что поразило, так это то, какими образованными были другие ребята, в каких сильных школах они учились. Я про такие в своей провинции просто не знал. У меня была обычная школа, для города Калуги даже хорошая, но тут я увидел вообще другой уровень. И отчасти переосмыслил интеллектуальные игры: до того мне казалось, что они вообще не имеют отношения к тому, что происходит на уроках.

Да и просто это были приятные такие ребята. Я тогда подружился, например, с новосибирцами, которые обыграли нас в финале брейна, потом к ним в гости ездил в студенческие годы на Первенство Сибири.

А.Р. Сейчас, на самом деле, среди школьников, кажется, все как раз идет в сторону дружбы, развития контактов. И это прямо очень нравится, потому что есть челябинский регион, Пермь, вообще весь уральский регион, Москва, там команды перемешиваются, дружат. Это прекрасно.

Расскажи, как в твое время работала система отбора на ШЧР? Как твоя команда попала на чемпионат России?

М.М. Был один-единственный синхронный турнир. Сначала он назывался Кубок четырех, потом Кубок шестнадцати, потом — Молодежный кубок мира. Играешь семь туров, потом худшие отбрасывают, и команды приглашают на ЧР по общей таблице. Система была так себе, поощряла нечестную игру. Но тогда и на взрослые турниры так отбирали, и тоже было не особо ок. Сейчас лучше: появились региональные школьные турниры, есть система, где ты можешь проверять себя на разных турнирах. Оценить свои возможности, посмотреть на будущих соперников. У нас — и в школьном, и в студенческом чгк в середине нулевых — было так, что ты или вообще соперников не знаешь, или только на турнире узнаёшь, кто какого легионера взял. Обычно эти люди даже не тренировались друг с другом. В 2006 году в Тюмени я первый раз выиграл СтудЧР, и у меня в команде был игрок, с которым я не то что не играл до того, а вообще увидел первый раз в жизни (Юля, привет!). Мы заранее списались, но, конечно, не было никакой возможности потренироваться онлайн. Часть команды в Екатеринбурге подсела в поезд, мы поехали в Тюмень и выиграли.

А.Р. Кажется, что сейчас примерно все работает так же на школьном и студенческом уровне, если говорить про легионеров. В этом году у нас на ШЧР был интересный прецедент. Команда отобралась как сборная, потому что там играли ребята из, кажется, пяти разных городов. Они, собственно, так и отобрались на чемпионат России. В общем, это на самом деле, интересный был кейс.

«У написания вопросов много бонусов…»

А.Р. Итак, ты был игроком, потом стал автором, потом редактором. В какие-то моменты времени переходил из одного этапа своей игровой жизни в другой. Как у тебя проходили эти переходы? Когда тебе захотелось писать вопросы, когда ты понял, что твои вопросы начали получаться? И вообще в целом насколько легче быть игроком, который пишет вопросы, насколько это поднимает скилл игрока?

М.М. Начну с последнего вопроса, он самый простой. Да, очень сильно поднимает. Нужно пробовать писать, тестировать больше, читать пакеты из базы, анализировать их. Особенно если память хорошая: чем больше сыграл, тем больше запомнил фактов и реалий. Это всё дает колоссальный плюс к индивидуальной результативности. Понятно, что командные взаимодействия отрабатываются уже на тренировках и играх.

А.Р. Сейчас есть детские тренеры, например, Ильдар Аглиуллин или Александр Пономарев, которые своих детей просят писать вопросы для тренировок. Правильно ли я понимаю, что это очень перспективный ход для саморазвития и тренировки? И это надо прямо советовать детям. Вот прямо пишите вопросы. Это не стыдно. И играйте их друг с другом.

М.М. Абсолютно. Но надо принять, что пройдет много времени между тем, когда ты попробовал писать, и тем, когда это можно показывать широкой аудитории. Как задание на тренировку — супер. Рано или поздно начнет получаться так хорошо, чтобы показать не только своему тренеру и команде.

Даже если техники, формулировки не будут сразу даваться, у написания вопросов есть много бонусов. Это и работа с текстом, и чтение источников. Сложно в 15 лет придумать много вопросов по своим наблюдениям из жизни или размышлениям, значит, нужно искать материал в нон-фикшне: книгах, подкастах, документальных фильмах. Даже если ты не напишешь по найденному факту хороший вопрос, то через полгода сыграешь чей-то чужой (впрочем, он тоже не обязательно будет хорошим). И точно узнаешь что-то новое, что поможет иначе посмотреть на мир. А я все еще верю, что наши игры для этого, а не для плюсиков в табличке.

А.Р. Наши замечательные дети в этом году сделали своими руками два турнира. Один из них делал московский «Дилижанс» и компания. Этот синхрон даже пошел в рейтинг. И пермские дети сделали целый фестиваль — «Дело рук самих утопающих». То есть они сами писали вопросы и сами редактировали, сами проводили. Что ты вообще думаешь об этом?

М.М. Как уже было сказано, я убежден, что между пробой пера и выходом на публику должно пройти время. Когда я начинал, в девяностые и нулевые, чемпионаты городских клубов проходили на самописных вопросах с дежурными командами: если ты играешь в чемпионате, то ты вынужден писать вопросы раз в полгода, когда у вас дежурство. Сначала ты пишешь очень плохо, потом ты пишешь по-прежнему плохо, но уже начинаешь понимать, что конкретно у тебя не получается. Пытаешься копировать примеры хороших вопросов, которые тебе нравятся. Разбираешь, как они сделаны. Это занимает время. Но через 5-7 лет твои вопросы начинают нравиться кому-то кроме тебя и твоих друзей. А сразу никто не пишет хорошо. Кроме, возможно, Антона Саксонова. И то я не уверен.

Если честно, DiliCup мне кажется не лучшей инициативой. Когда мы говорим про очный турнир, где вопросы – часть общей концепции DIY, то аудитория готова к каким-то недостаткам. Там все свои. Когда авторы анонсируют синхрон для широкого круга команд, не очень понимающего, что это школьники написали, эффект будет негативным. Даже не из-за фидбека (школьников всё же пожалеют), а из-за того, что этот опыт ничему не научит авторов. Обратной связи — полезной начинающему автору — не будет.

А.Р. И как бы ты поступил на месте «Дилижанса»?

М.М. Не стал бы браться за синхрон на 36 вопросов, если до этого написал 10 вопросов на школьную тренировку. Думаю так: напиши пул на 36, выбери 12 лучших. Найди редактора, чьи вопросы тебе самому нравятся, свяжись с ним, отправить свою подборку. Скорее всего, из этих 12 вопросов хороших будет — в зависимости от способностей автора — от нуля до четырех. Зато редактор, которому уже польстили тем, что написали именно ему, подробно объяснит, где получилось, а где нет, где вообще не надо было писать вопрос, что такое повод, где он есть, как в базе найти свечку. И это даст в десять раз больше пользы для развития. Потому что синхрон, написанный в никуда, утопит те три-четыре хороших вопроса, которые удалось написать, под тяжестью еще 32-х, которые писать не надо было. Лучше довести эти три вопроса до пакета, чтоб люди их сыграли, заметили нового автора. Это не только про школьников, это работает для любого возраста, для любого автора.

«Не нужно зацикливаться на приемах»

А.Р. Я слышал и читал от ряда редакторов, что написать хороший вопрос для школьников сильно сложнее, чем для взрослой аудитории. Поддерживаешь ли ты такую идею, и как тебе вообще пишется вопросы для школьников? Как ты с этим справляешься?

М.М. Всегда пишу простые вопросы, чтобы не приходилось адаптироваться. Видимо, поэтому я наиболее востребован на школьных турнирах и на «Островке бесконечности». Не вижу смысла сравнивать, любой хороший вопрос — уникален. У нас спортивная дисциплина, в которой очень большой расход вопросов в принципе. Ожидать, что будет тур из 12 запоминающихся вопросов, это вообще очень странно. Важно, чтоб плохих не было: заведомо скучных, без интересной истории в основе. Если в туре будет хотя один-два топ-вопроса, тур запомнится. Остальные должны быть ровными.

А.Р. Я часто замечаю, что уровень оценки вопроса по шкале «хороший — плохой» очень сильно коррелирует с «взял — не взял». Если взял, то прекрасно. Не взял — все очень плохо, и мы будем сильно ругаться.

М.М. Абсолютно. Или еще «лучше»: про отличный вопрос сказать «Ну это же кнопка!» Ну да. И что? Сложность вопроса в отрыве от контекста — турнира, команд, расположения в туре — абстракция. Как и использованный в нем прием. Сам по себе он не делает вопрос лучше или хуже. Никогда не привязываю оценку вопроса к сложности, почти никогда – к использованному приему, но всегда хочу видеть за пределами игрового задания историю, которая поможет узнать что-то новое, иначе посмотреть на привычные вещи.

А.Р. С твоей точки зрения, может ли вопрос школьного турнира быть сильно нагроможденным, или ты специально убираешь какие-то дополнительные конструкции, потому что школьников жалко? Например, использовать минимально замены. Условно говоря, считаешь ли ты, что, замены это зло. От этого нужно избавляться. И так далее.

М.М. Не думаю, что нужно зацикливаться на приемах. Для меня все в вопросе, кроме истории, вторично. Но, конечно, тех редакторов, кто в каждом втором вопросе использует ИКСовые АЛЬФЫ, я не очень высоко оцениваю и на ШЧР видеть не хочу. Да, ситуативно и ИКС может быть хорошим решением, и заменили/изменили слово, и любой другой прием (кроме «ершонима», это сразу было ужасно). Но вообще в русском языке достаточно местоимений, чтобы написать вопрос с ОН или ЕГО. Борис Моносов как-то же пишет на простом и ясном русском языке. Наверное, и остальные могут попытаться. Главное — чтобы что-то было помимо техники.

А.Р. Кажется, у Савченкова я прочитал про его видение расставления вопросов по туру: например, по возможности в один тур не ставить вопросы с одинаковыми техниками. 12 вопросов с разными школами — для него это идеальный тур. Так вот, вопрос уже исключительно как к шеф-редактору, который расставляет вопросы по туру и туры по всему пакету. Есть ли у тебя какие-то свои идеи, как ты это делаешь? Какое твое личное видение, как это должно работать?

М.М. Сорвем покровы: шеф-редактор ШЧР не особо влияет на содержание туров, по сути, я просто расставляю их по порядку. Некоторые редакторы советуются со мной заранее, показывают вопросы. Но есть и те, кто присылает готовый тур. Расставляю так: в конец турнира ставлю сложный тур, ведь чемпион, скорее всего, определится именно на этих вопросах. В начало — более простые, по нарастающей внутри игрового дня. Так что первый тур второго дня обычно тоже несложный.

В своем блоке делаю легче первую половину, вторую сложнее, и 9-11 вопросами ставлю те, которые мне больше всего нравятся. При этом меня устроит, если на моем туре из 12 лучшим результатом будет 11. Да хоть бы и 12, если это одна команда, а не все. Слышал мнение, что победитель должен взять две трети. Оно пришло из каких-то древних времен, ничем, конечно, не подкрепляется. Так что не вижу проблемы в том, чтобы не соблюдать это правило. Гораздо важнее, чтобы внутри тура с большим числом взятых не всё бралось на первых секундах.

А.Р. С твоей точки зрения, есть ли еще какие-то прекрасные редакторы, которые не задействованы в ШЧР за последние три года пока ты работаешь шеф-редактором? Которых мы еще не заметили и которых надо срочно позвать?

М.М. Мы зовем! Но, увы, не все соглашаются. Во-первых, сейчас слишком много турниров, так что хорошие авторы и редакторы разобраны на год вперед. Во-вторых, есть те, кто практически перестал писать. Например, один из лучших авторов и редакторов за всю историю интеллектуальных игр Николай Крапиль. Или Михаил Перлин. Гораздо меньше пакетов сейчас делают Наиль Фарукшин, Николай Легенький, Михаил Карпук.

А.Р. Кажется, когда в этом году мы анонсировали тур Бориса Моносова, там уже заранее все в комментариях написали, что прямо сильно ждем. И потому это была большая удача.

М.М. Это была действительно большая удача. Уважаемые редакторы, будьте как Борис: соглашайтесь на предложения оргкомитета ШЧР.

«Спрос на контент про чгк остается стабильно высоким…»

А.Р. У нас в оргкомитете довольно много ребят, которые или до сих пор играют в студке, или недавно из нее вышли. То есть мы активно какие-то вещи из студенческих чемпионатов пытаемся привнести в школьное движение, считая, что это хорошо. Вопрос такой — чего вообще не хватает школьному движению прямо сейчас? Что можно улучшить с твоей точки зрения? И наоборот, что взрослые или студенты могли бы позаимствовать у школьников, если есть, чего заимствовать из школьных турниров?

М.М. Точно вижу совсем другой уровень освещения турниров: что студенческих, что школьных. Есть лайвы, фото, видео. Всегда жалею, что в наше время такого не было, мы же тоже довольно весело и рисково играли. С удовольствием бы посмотрел в записи тот финал школьного брейна 2003 года. Понятно, почему взрослые турниры такими не бывают: на школьных и на студенческих всегда большая команда организаторов, которые сами выросли и играть уже не могут. Так что про взрослый турнир, скорее всего, ты узнаешь, когда он закончится и в «Новостях интеллектуальных игр» выложат результаты.

А вот когда открываешь таблицу ШЧР или СтудЧР, видишь, что много людей следят за результатами, как болельщики во время Олимпиады. Даже если они никого не знают по именам, все равно сопереживают, какой-то азарт появляется. Плюс информационная составляющая: интервью с командами, аналитика. Вспоминаю себя в школьные и студенческие годы, когда я был очень сильно вовлечен в движение: мне точно было бы интересно прочитал профайлы на все команды, приехавшие на турнир. Перед одним из студенческих чемпионатов я сделал интервью с Митей Панайотти, которое два или три года подряд потом постили в прежнем виде: запрос среди чгкшников на контент про чгк, на обсуждение, остается стабильно высоким. Хорошо, что в школьном и в студенческом движении есть энтузиасты, которые этим занимаются.

А.Р. Тут надо как раз просто отдельно и большими буквами рассказать про Артема Сапожникова, который просто это все вывел в какие-то математические модели, собрал летопись, все посчитал. По-моему самая крутая работа за последний год точно.

М.М. Да, я в процессе передал Артему сакральное знание, что на letopis.chgk.info логин znatoki и пароль chgk. Теперь история чгк не прервется. Еще всем советую видео, которое сделали ребята из Беларуси: два выпуска, про зарождение чгк-движения в республике, и про школьное чгк. Как бывший работник телевидения скажу, что это еще и очень профессионально собрано.

Возможно, нынешним школьникам будет интересно посмотреть, с какой ностальгией про школьное чгк рассказывают люди моего поколения. Потому что, если честно, ничего лучше школьного и студенческого движения уже не будет. Во взрослом вы просто перестанете радоваться и научитесь ныть, что вопросы однотипные, а редакторы «не стараются» и пишут плохо вам назло.