Тот самый - 006. Предшкольное. Первый звонок.

1969-1970 год.  Страна ещё не в застое. Брежнев бодр, носится по стране.
Магазинные полки ещё не пусты, как при некоторых.
Страна растёт, развивается.
Отец работает в Дагестане. Строят ЛЭП на Хунзах и Советское.
Механизированные колонны идут в горы. Чтобы построить ЛЭП -  нужны дороги, инфраструктура, мосты, переезды.
Всё это строится, завозится, монтируется. Командировка длинною в год. Русские, грузины, армяне, аварцы, осетины, чеченцы.
Работают, моментами вкалывают. Я это видел, всё время. Каждый день. Иногда я просто торчал у отца на работе, играя в солдатики в кабине КРАЗа дяди Миши. Я уже рассказывал о нём. Армянин. Тбилисский. Он был невысокого роста, примерно как Дени де Вито. Худенький, маленький, но водил самый могучий КРАЗ. И водил лучше всех. Водила от бога. Бог водил.
Он умел водить всё. Даже то, что не умел или ни разу не видел. Татры, Магирусы, автобусы, тракторы, краны. Когда он злился, он почти-что ходил по кабине Краза и это всех знатно веселило. Я здорово дружил с его сыном, он мог стать кем-то вроде Месси, но тогда не было скаутов отбора, да и рост у сына был не лучше, чем у отца. Я был немного выше него.

Парни измеряли, копали, матерились, дырявили, бурили, заливали, всё время тарахтели, потом краном монтировали, всё время орали. Но ставили. Одну опору, другую, так километр за километром. Отец всё время с кем-то говорил, показывал, смотрел чертежи. В сапогах, касках, спецухах. Я в обозе. Мамка прикрывает от орлов, а то пару раз засматривались на меня. Вокруг - горы, неимоверной красоты природа. Я купался в условных тереках, под присмотром.
Люди были добры. Отзывчивы. Особенно к работягам и инженерам. Кормили вкусно, платили не жадно.
Работа работалась. В лесу не было партизан, боевиков. Были только туристы. И их базы.

Мы живём в Махачкале, на окраине города, в двух комнатах частного дома у русской, пожилой хозяйки, вдовы.
У неё огородик, сарай, куры, которых иногда давит хорёк.
Я с сестрой готовимся к школе, садик далеко, поэтому вместо садика - мама.
Чтобы как-то привлечь нас к природе -  папа привёл домой собаку. Шикарного датского дога.
Огромный как конь. Ласковый, дурной.
Недели две мы всей семьёй - в полной нирванне.
Было лето и я побежал купаться в местной канаве, где плескалась вся местная шпана.
Кусок свежего хлеба, с маслом, посыпанный сахаром. Это сникерс тех времён.
Понырял, похлебал воды из канавы. Всё как всегда, как все.

Один раз мне приспичило по малому, туалет был тогда во дворе, да ещё занят хозяйкой.
Ну, я малец смышлённый уже, раз!! -  подтягиваю сеструхин горшок и туда. Накрыл крышкой и дальше к канаве.
Вечером мама устроила допрос - писал в горшок?
Так как не первый раз -  сознался. Мама с отцом переглянулись.
- На, писни ещё раз !!! - протянули мне горшок.
Я нехотя, отошёл в угол, подчинился, чем мог.
Они туда чуть ли не пальцем. Потом мне в глаза фонариком.
Через час мы уже были в больнице.

Желтуха.

В больнице проваляли больше месяца. Там полно таких как я. Кололи болючим и не очень.
Когда я видел не очень болючее  - радовался.
Тогда не было телевизоров. Кроме львёнка у меня были только книжки. И то не мои. Заразные. Местные.
Тогда-то я и осилил первую свою книжку. Носов. Рассказы. Как парни варили кашу. Я ржал, хотя мне было грустно.

Историю про львёнка вы уже знаете.

Дога пришлось отдать.

Остаток дошкольного запомнился только парой историй.
Однажды с сестрой побежали во двор в новых заячьих шубках, ветер с Каспия бывал очень мерзким. Мама нас одевала тщательно. Мы залезли в амбар с цементом, на стройке и вдоволь напрыгались на цементной горке.
Потом вышли под дождь, потом опять в цемент. И так пол-дня. Мама спрашивала, из окна, - как дела? -  мы дружно орали - ХОРОШО !!! И заливались смехом. Нас там была куча ребятишек.
Вечером была драма.
С тех пор шубы у нас в семье - табу.

Помню мультик про советскую подлодку, которую хотели взорвать империалисты. Название мультика не найду до сих пор.
Но смысл -  хорошо запомнил. Мощный код был заложен.
Ещё помню фильмы "Горячий Орешек", "Два океана" и мульткарусель.
Расписание показов знали наизусть, заранее. В эти моменты дворы пустели.
Хотя главным нашим интерфейсом и игровой площадкой был именно двор.
Футбол модели жопа-стенка, выбивалки, классики у девчонок, альчики у пацанов. Уже позже плавили аккумуляторы и таскали карбид.
Мы гоняли ободы колёс, специальной проволокой, играли с глиной, хлюпая ею о землю, менялись костяшками и орехами.
Жрали туту с дерева, вместе с насекомыми и недозрелые яблоки, потом дико поносили и повторяли цикл.
Росли, крепчали.

И вот наконец наступило 1 сентября 1970.
Накануне меня долго моделировали, одевали в смешную серую форму. Вручили портфель размером больше меня и повели в школу.
52-я, средняя, тбилисская. На улице Павлова.

Была линейка, торжественное, какие-то гиганты из десятого класса вручили девчонкам банты, а мальчишкам чернильницы в мешочках. Директор зачитал речь, играла музыка из проигрывателя и пластинку всё время заедало, было ветренно.
Практически половина нашего двора -  училась именно тут, поэтому я не очень стушевался.
Начиная со второго дня, в школу я ходил один. Так делали все. Поголовно.
Я вообще не помню, чтобы в школу ходили с родителями. Только если за втыком или нагоняем. Ну или перед экзаменами.  Их тогда было много. Экзаменов.
А школа была -  святилищем. Там были все равны, даже самые крутые вне её.

Нас развели по классам, рассадили. Меня -  на первую парту, рядом с девчонкой. Я чуть не умер. И уже хотел заплакать, но учительница поняла и пересадила меня.  Я был меньше всех ростом в классе среди мальчиков и предпоследний, если считать и с девочками.
Отец был 185, мама 172. Я получился в маму, однозначно.

В классе было около 30 учеников. Примерно поровну - девочек, мальчиков. Много русских, школа была рядом с гарнизонными жилыми кварталами.
Тбилиси в то время -  был реально самый интернациональный город Союза. Очень живой, со своей атмосферой, неповторимостью, очень зелёный, комфортный, рельефный.
По дороге из школы мы всё время заходили в спортивный магазин, потом в продуктовый. Иногда покупали конфеты, нам их насыпали в огромные кульки из промасленной бумаги. Конфеты лежали в больших деревянных ящиках и продавщица насыпала их огромным совком. В спортивном мы расматривали велосипеды, угрюмые кеды местного производства, макеты мячей и другой инвентарь, самым ярким из которых был стол для пинг-понга и две вьетнамские ракетки на стене, до которых было не дотянуться. В то время все товары лежали за прилавком, зайти за который, чтобы пощупать товар, - было запрещено.
Надо было просить показать, а мы стеснялись. Просто стояли и пялились. Потом бежали домой смотреть весёлую карусель.
Ели сосиски, заминая их пюрешкой, запивали компотом или чаем с пятью ложками сахара, делали уроки под подзатыльники мамы и бежали во двор, где носились, как угорелые, до наступления темноты. Потом в окна высовывались мамы, бабушки, иногда папы, зычно зазывали нас домой, мы быстро чистили зубы порошком или апельсиновой зубной пастой и тут же засыпали, иногда прямо в одежде. И сны нам снились редко.

На удивление, школа мне понравилась. Все говорили на понятном языке, рядом всегда куча знакомых со двора, которые не давали меня в обиду. На Кавказе с детства впитываются некие правила поведения, которые формируют клановое. Наш двор был большим, многолюдным. Обидеть нас было трудно.
Я был дохликом, меня назвали Кура. Такие куры лежали в магазине "Птица" в соседнем с нами доме. Синие, тощие, дохлые какие-то. Во дворе часто надо мной подшучивали. Но вне двора - я всегда был под его защитой.
Появились друзья, товарищи. И я опять оказался за партой с Маринкой. Она была последней по росту сразу после меня, когда наш класс строили на физре.

Найдите меня:)

__