Аслан Аринов — Неназванная повесть
Глава 2. Песня о кривых рёбрах (1991–1999)
Уже несколько лет мы жили в небольшом городке, под названием Длинное Дерево, в который переехали из Яблочного Леса. Чудные частные дома, которые красиво выстроились в ряд. И в одном из них бегал я. Обычно я брал палку и бегал по дому, выкрикивая какие-то непонятные слова, словно гонялся за невидимым врагом. А потом нарезал круги вокруг оранжевого «Москвича» своего отца. Запах в салоне «Москвича» - это что-то странное, его невозможно забыть. В тот жаркий летний день у нас во дворе должны были класть асфальт. Мне было очень интересно, но отец, мать, брат и сестра предупредили меня о том, что это опасно и мне не стоит там находиться. Огромный каток, ездил вперед и назад, он был похож на скалку, которая раскатывает тесто. Чуть дальше, в тени дома сидел один из приятелей отца, у которого на руке была татуировка якоря. Мне казалось, что у некоторых бывших заключённых бывают такие. У него было доброе лицо, грустные глаза, потертые от труда руки - он часто помогал отцу, а тот ему обеспечивал небольшую подработку. Вэнделлу было около 30-35 лет. В этот раз отец очень сильно напился, и когда я вплотную приблизился к движущемуся катку, Вэнделл подбежал ко мне, схватил и оттащил к крыльцу. Отец, увидев, как он держит меня за плечи, быстрым ходом направился к нему и набросился на него. Я просто застыл и не понимал в чём дело. Мать, брат и сестра пытались успокоить его, ведь он спас меня, но все было тщетно. Он начал покрывать его грязными словами, обвинять его в растлении малолетних и кричать, что это его дом и чтобы он убирался к черту. Другие рабочие просто устроили перекур и смотрели на все это. Вэнделл ушел, помахал рукой и бросил перчатки на свежий и горячий асфальт. Тюрьма, зачастую, не дает человеку вернуться к нормальным будням, к обычному ритму жизни. Он уходил, его силуэт становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез. Больше мы его не видели.
Меня всегда забавлял мой дядя Соул. В молодые годы он был похож на Лермонтова, а элегантные тонкие усы лишь вторили моим мыслям о схожести. После наступления совершеннолетия он пошел в армию, отслужил в зеленых советских рядах и смог попасть на новую и перспективную работу: милиция. У него появился служебный автомобиль - белый ВАЗ 2107, в салоне которого всегда отчётливо пахнет «семеркой». Я бы не сказал, что он скромный человек, напротив, он всегда был любитель поговорить, пошутить, особенно с противоположным полом. Я не имею в виду ухаживания и подружек, а именно обычные беседы ни о чем. Он мог часами разговаривать обо всем на свете с моей мамой, со своей женой, с тетей, матерью, бабушкой. Это мне всегда казалось странным, да и сейчас для меня это немного странно. Когда он приходил к отцу, они всегда садились в кресла и пытались не смотреть друг другу в глаза, и начинался самый неловкий разговор ни о чем. Вроде как братья, вроде как знакомы и поговорить есть о чем, но их разговор больше напоминал неудачный диалог между немым и глухим. Зато, когда они напивались, все шло совсем по-другому. И вот в прекрасный сентябрьский день я вижу во дворе большой грузовик. Это был ЗИЛ, с кузовом классического темно-голубого цвета, от которого несло маслом, соляркой и углём, который видимо недавно разгружали. Я хотел тщательно изучить каждый сантиметр этого монстра, но мое исследование прервал подвыпивший отец:
— Поехали с нами, мы сейчас... на природу! — громко сказал он, выдохнув мне в лицо аромат этиловых паров.
Я не заметил, что и дядя был тоже подвыпивший. К тому же я не заметил, что у них был большой запас напитков, который они собирались прикончить. Мама могла бы это заметить, но она уехала в город за покупками. Брат? Был у друзей. Сестра? У подруги. Все были чем-то заняты и мне казалось, что и у меня будет повод для радости.
Мы ехали по пустырю около часа, пока не оказались у подножья каких-то небольших гор. Вокруг пыль, шум, сор и огромное количество насекомых. Было облачно, но жарко. Я сидел посередине и довольно часто рычаг переключения передач задевал меня по ноге. Пьяный цирк и малявка приехали на место! Это действительно была природа. Меня не обманули, очень красиво и тихо. Вокруг березки, речка еле слышно журчит и редкие птицы пролетали недалеко от нас. Но эта картина была подпорчена двумя людьми в состоянии алкогольного опьянения. Пустые бутылки водки, бессвязная речь и ругань. Закуски, которые больше напоминали какие-то отбросы из мусорного контейнера. Я не знал, куда мне деваться и просто ждал, когда все это закончится. Спустя пару часов буйных красок разговорных оборотов они решили вздремнуть. Они спали, я был рядом. Не знаю сколько времени я пытался их разбудить, но это было невыносимо. В конце концов дядя кое-как встал и смог разбудить отца. Они поплелись, закинули меня в салон и уселись сами. Несколько минут пытались завести этого «монстра». О, чудо — мы поехали! Мне показалось, что дорога немного изменилась, я пытался разговаривать с ними, но они просто уставились вперед и пытались выглядеть трезвыми. В один момент мы словно рухнули вниз. Удар был очень сильный — меня подбросило и я ударился о панель, хорошо еще не было никаких травм. Алкоголики тоже ударились. Ударились в решение проблемы: что случилось и почему это мешает нам ехать дальше? Все было просто, мы съехали с пыльной дороги и двигались по направлению к реке. Результат — русло реки с огромным валуном, который был размером около двух метров высотой. Я просто сидел и хотел вернуться домой, не понимая почему нет повода для радости. Каким-то образом нам удалось выбраться оттуда и вернуться на дорогу. Вечером, дядя уехал домой, а мать очень долго кричала на отца, время от времени обнимая меня, и спрашивая все ли со мной в порядке. А он лишь лежал и говорил, что никто не умер и чтобы его оставили в покое — ведь у него болит голова.
Я испытывал лишь два сильных чувства: чувство грусти от того, что поход на природу оказался не тем, чем я его представлял; и чувство голода, ведь я почти ничего не ел с самого утра.
В 1995 году мы снова вернулись в Яблочный Лес. Продали большой дом в маленьком городе и купили маленькую квартиру в большом городе. Я пошел в первый класс, сестра пошла в девятый, а брат пытался поступить в колледж. Отец решил лежать дома, иногда ходить в магазин за бухлом. Откуда деньги? Уж точно не от моей мамы. Он получал небольшую пенсию по инвалидности: это был неприятный случай, после того как он простудил нерв в ноге, были осложнения и ему сделали операцию, после которой он стал хромать. Хромает и по сей день. Мать уже давно не работала медсестрой и боялась вернуться в медицину, слишком уж много времени прошло. Она решила пойти на рынок, торговать. Город после развала Советстана напоминал серую будку. Торгаши плодились как клопы: нет ни денег, ни работы. Многие из этих людей до сих пор живут на базаре.
Этих денег хватало на еду, которую она тщательно распределяла между членами семьи. Иногда еды не было и мы ели сахар, запивая его чаем. Было довольно неплохо, когда был хлеб и было масло. Можно было намазать масла на кусок «кирпича» и посыпать сверху сахаром. Это было очень вкусно. В очень редкие моменты мы собирались всей семьей за одним столом. Но, в основном это были разговоры о том, что было в школе, какая погода сегодня была и кого сегодня встретили на улице. Никогда не забуду выражение лица своей мамы — бесконечно грустная улыбка, следы слез и очень добрые глаза. Я видел в ней своего спасителя, ангела, который за мной всегда присмотрит и никогда не даст в обиду.
В школе я чувствовал себя лишним, таким странным и немного обозленным. Я не хотел ни с кем разговаривать и в общем-то ни с кем не дружил. Первый раз в первый класс — образование ни к чёрту. Возьми да и пошли его к чёрту! Хотя закончил я его на пятерки.
Летом 1996 года мама по совету своих родственников предлагает нам переехать в Зеленый Родник. Пока отец находился в более или менее трезвом состоянии, он вполне адекватно согласился на переезд. Городок этот славился объемной растительностью, живым и приятным воздухом, вкусной водой, да и родственники там жили в немалом количестве. Продав квартиру в Яблочном Лесу родители приобрели неплохой дом с большим участком, к тому же остались еще кое-какие деньги. Казалось, начался новый этап, который может подарить нам шанс на лучшую жизнь. Но карты легли по-своему...
Я сдружился с соседскими мальчишками и играл с ними так часто, как это только было возможно. В школе все тоже шло неплохо — учился я на отлично, особо в этой толпе не выделялся. С течением времени происходили разные события, которые, наверняка были и с другими детьми. Огромные сады, в которых мы воровали ягоды и плоды, после которых за нами гнались огромные и злые псы, жаждавшие оторвать наши мелкие задницы. Опасные закидывания проезжавших мимо автомобилей различными мелкими предметами. Уринотерапия огородов соседей. Поиски сладостей и смакование их в большом кругу импульсивных детей. Особым воспоминанием в моей голове остается зеленая поляна, с тоненькими березками и родником, который расположился прямо в центре этой поляны. Мы часто там играли, пили эту кристально чистую воду (вкус которой не забыть никогда) и думали о том, что спустя многие годы будем сюда возвращаться. К сожалению, найдя это место спустя много лет (в 2012 году), я был в ужасе — там построили частный дом, а вокруг была бетонная дорога, бетонный мостик через большой арык и бетонная стена.
Как-то летним вечером мы поплелись на котлован, который находился на приличном расстоянии от городка. Я помню небольшой песчаный бархан, среди глины, камней и грязи. Мы сидели там и курили сигареты. Кое-кто из мальчишек, показывая себя большим знатоком, начал рассказывать про то, как он пил крепкие алкогольные напитки, и описывать то, как ему это сильно понравилось. Ему никто не верил, все знали, что он врет, но никто его не перебивал, все внимательно слушали, словно его рассказ как-то красиво обрамлял нашу встречу на котловане. Мы чувствовали себя бесконечно взрослыми и повидавшими виды путешественниками. Уже близился закат и мы вернулись домой. Насколько я помню это был первый раз, когда я попробовал сигарету. Я не курил вплоть до 2009 года. С тех пор начал курить постоянно и, черт возьми, не могу бросить это дело.
Лето 1997 года всплывает в моей голове отрывками. Чаще всего самыми неприятными. Солнечный свет пестрит лучами, листья на ветвях деревьев бесподобно шелестят, наполняя летний воздух атмосферой бесконечного детства и беззаботной жизни. Я бегу сквозь темноту. Меня касается одна рука, вторая рука, третья, четвертая. Мы лихорадочно играли в прятки, в казаков-разбойников, догонялки, в вышибалу. Все эти игры были полны наивности и безусловности. Нам нравилось, что мы так естественны, а игры идеальны. Сумерки в летний зной — вещь, которая утекает быстрее и незаметнее, чем любые деньги. Я уже почти не различал в новоиспеченном мраке, есть ли кто-нибудь рядом или это просто куча песка, пень, тряпка, забор? В следующую секунду я почувствовал резкую колющую боль в руке. Кто-то схватил меня за правую руку. Плечо взвыло, я испугался, но словно не мог издать ни звука. В этот же момент я словно растворился в собственном теле и мог только наблюдать. Знакомая много лет улочка стала куда-то лихорадочно улетать и расплываться, сумеречное небо стало ярким и мрак уже не был таким слепящим. В темноте поселочного домика на отшибе я мог лишь разглядеть ветхие деревянные ворота, старинную краску, рассыпавшуюся со стен дома. Советский колорит вторил мужчине, взявшему меня в плен. Понимать вещи для меня стало невозможным. Я перестал соображать как человек разумный. Я был маленькой, испуганной кинокамерой, которая безмолвно записывала процесс линчевания детских переживаний.
Яркие вспышки, которые ослепляли меня изнутри, были ничем иным, как удары по голове. Я пытался сжаться, словно нейтронная звезда, чтобы моя плотность достигла сверхвозможного уровня, но не мог. Я лишь медленно начал чувствовать боль. Боль, которая не может изжить себя вот уже почти тридцать лет. Волны демонической страсти окутывали бренное сознание мальчишки, попавшего в паутину. Топор нечестивости и садизма фрагментарно нарушал каждый миллиметр моего прошлого тела. Рубильник ада был включен на максимум. Слёзы смогли выступить только сейчас. Всё закончилось. Кажется.
Меня выбросило на берег. Я шел домой парализованный: онемевшее лицо звенело вибрациями давно почивших ударов. Тихое непонимание истошно кричало сквозь меня. Пройдя через ворота, я прошел мимо нашего пса, зашел домой. Сегодня я лег спать рано. Не так, как обычно. Люциферово море выплюнуло меня в осязаемую реальность и мне почудилось — где-то поют птицы, дневные листья на ветвях деревьев все еще бесподобно шелестят, наполняя летний воздух атмосферой бесконечного детства и беззаботной жизни.
Я видел красивый сон. Я выгляжу взрослым, словно я уже не ребенок и я гуляю с чудесной девушкой. Вокруг горы и лес, тишина и покой. Мы с ней молчим, лишь изредка переглядываемся и улыбаемся друг другу. Затем садимся на холме, с которого открывается невероятно красивый пейзаж. Она обнимает меня и проводит рукой по волосам. Я смотрю вдаль и вижу между гор бескрайнее море, которое раскинулось где-то там, где его быть не может, но оно там. Вдруг наступает ночь, все краски исчезают, у девушки вырастают крылья, она смотрит на меня заплаканными глазами и улетает ввысь. И я падаю в темноту. Глухой звук удара и я где-то на дне.
Отец всегда мог найти повод оставаться несчастным алкоголиком, который заслуживает «уважения» своей семьи. У меня нет денег, жена — дура, сын — сумасшедший, дочь в сомнительной компании, а младший — идиот. Сегодня праздник, сегодня поминки, сегодня дождливо, сегодня финал чемпионата мира по футболу, сегодня я хочу пить, сегодня я бросаю пить. Абсурд.
Его отношение к любым моим начинаниям обозначалось одной единственной фразой: «Ты не сможешь, ты не умеешь». Где бы то ни было, в гостях или дома, он пытался отвечать вместо меня, говоря: «Он этого не умеет делать» или «Он не будет есть, пить». Маму это жутко раздражало и это было еще одним поводом для ежедневной ругани. Что касается этой самой ругани, то могу заметить, что к двадцати годам жизни с родителями я уже больше не мог выносить их ссоры. Двадцать лет, каждый день, несколько раз в день, и не только родители, но и брат с сестрой, родственники, соседи. С течением времени иммунитет не вырабатывается, остается лишь условный рефлекс на человеческие конфликты: ты не можешь их адекватно и спокойно воспринимать, тебе кажется, что это снова та атмосфера ссор, драк и выяснения отношений, и хочется убежать от этого, чтобы вернуться в ту спокойную гавань, в которой я живу последние несколько лет.
Синдром Поланда — комплекс пороков развития, включающий в себя отсутствие малой или большой грудной мышцы, уменьшение толщины слоя подкожной жировой клетчатки в области груди, отсутствие или деформацию нескольких ребер, отсутствие соска или молочной железы, укорочение пальцев, полное или неполное сращение пальцев, а также отсутствие волос в области подмышечной впадины. Дефект односторонний, чаще наблюдается справа. Причиной данной аномалии является нарушение миграции эмбриональных тканей, из которых образуются грудные мышцы.
Неведомое чувство. Чувство смерти перед счастьем, которого ждал всю жизнь. Он был счастлив потому, что увидел красоту. Истинную красоту, красоту изнутри. Каждый ветер за окном хочет обнять и потрогать вас всех, но многие отталкивают его, он взмывает к небесам и начинается дождь. Проливной ливень. Когда попадаешь под ливень - это так неприятно.
Помню, когда мне было десять лет, мы с моей сестрой пошли выгуливать нашего здоровенного пса. Мы спустились вниз по улице, до самой школы, которая находилась на здоровском расстоянии от нашего дома. Там нас настиг дождь. Он сразу же превратился из обычного дождя, который шёл неспеша своей дорогой, в проливной ливень, который агрессивно бежал навстречу. Я промок до нитки, обувь хлюпала и была полна дождевой воды, но нас это не очень-то и волновало. Было прохладно, дул сильный ветер, я заметил, что люди вокруг начали бежать кто куда — одни спешили домой, другие в укрытие, чтобы спрятаться от дождя. А мы с сестрой шли против сильного порывистого ветра, а капли дождя с силой ударяли по лицу. Было ощущение, невероятного удовлетворения, казалось, что это так здорово, пускай меня всего трясло, а сестра смеялась — наш пес бегал по лужам, от него во все стороны летели брызги. Было трудно удержать его страстное увлечение в тот момент. Как бы то ни было, мы смогли дойти до дома. Пес решил остаться там, где у нас была веранда — прилег на коврике. Мама помогла мне переодеться, и уже в сухой одежде, но с каплями дождя на губах и ресницах, я смотрел в окно. Электрические разряды, которые вспарывали небо, этот оглушающий гром, словно природа выпускала пар, пыталась избавиться от всего стресса, что в ней накопился. Все, кто был дома, молчали. Словно какая-то устрашающая планетарная музыка играла с самих небес.
Воспоминание. Надежда. Улыбки. То, что у меня, как и у всех вас, в жизни было что-то, что поможет улыбнуться. То, ради чего стоит жить. Ты берешь другого человека и заботишься о нем, чтобы он не повторял твоих ошибок. Это невероятно. Человек может столько всего, что даже он сам представить себе не может на какое чудо он способен. Молодой атлет и чемпион мира, который не пьет, не курит и не принимает наркотики, умер от сердечного приступа. Пожилой разгильдяй, который является завсегдатаем публичного дома, пьет, курит дышит наркотой, живет припеваючи и наслаждается жизнью. Все случаи глубоко индивидуальны, но странные обычности или обычные странности танцуют перед нашим взором каждый вечер.
Простота одиночества обрамляет сложность общественной жизни — мы всегда выбираем жизнь с другими людьми, потом мечтая об одиночестве. Однако, заполучив одиночество, снова мечтаем о большой компании людей. Это отсутствие гармонии внутри человека порождает страх остаться одному и потому хочется быть с людьми, а отсутствие гармонии между людьми порождает желание остаться одному. И все это имеет миллионы форм и бесконечный водоворот событий, в который мы вступаем снова и снова. В один из этих водоворотов вошли и вы, прочитав это до конца. Что вы сейчас чувствуете?