маленько большое зло
Как-то я писал про малолетних хулиганов, и печалился там насчет их тяжелой судьбинушки. Немного подумав, пришел к выводу, что им все-таки очень повезло. Лучше уж быстро и в детстве научиться закону воздаяния, чем испытать на себе его действие, основательно накопив нарушений.
Судьба знакомых мне в детстве хулиганов, не получивших вовремя по морде, помечена у меня в голове, как «подавленные воспоминания». Большинство из них сели, некоторые по жутким статьям, в составе банд, на пожизненное. Других я встречал позже на улице – тихих, обветренных, покрытых шрамами и быстро постаревших.
Как ни странно, мало кто из их них винил судьбу – все происходившее обычно соответствовало их жизненному плану. Помню, как для меня шоком было узнать, что мои сверстники, школьные гопники скидывают отжатые карманные деньги в некую общую кассу, из которой они позже будут получать помощь на зоне. Печально и смешно, но сейчас я понимаю, что даже такая безысходная дальновидность оказалась недостаточно пессимистичной – дело было в 90-е, рубль обрастал нулями, а впереди маячил дефолт. Наверное, кто-то из них смог на все эти деньги купить себе шоколадку или пачку сигарет.
Не сказать, что мне сильно доставалось от гопоты – были какие-то «базары», несколько раз подрался, но в основном как-то проносило, и со мной из их мира почти никто не контактировал. Единственным исключением был совершенно особенный персонаж, свирепый даже по меркам уголовников, наводивший страх на весь район. До сих пор боюсь его имени, поэтому буду звать его Сергеем.
Сергей был невысокий и коренастый, с мощной челюстью и низким лбом. Он был весь твердый как дерево и казался непробиваемым. Дрался он так, что дело всегда заканчивалось нокаутом. Сам он никогда не проигрывал. Сергей мог ставить условия кому угодно. Он мог дружить с любой бандой и, в случае стрелки, выбирал сторону по своей справедливости. После этого конфликт можно было заканчивать, но Сергей всегда настаивал на продолжении, на драке. К нему никогда не возникало претензий, он всегда предъявлял их сам.
И вот однажды Сергей узнал от общих знакомых, что у меня такая же игровая приставка, как у него, и мы можем меняться картриджами. Жил он в соседнем доме, в нашем же дворе, так что быстро выяснил номер моей квартиры и нарисовался на пороге.
Дальнейшее напоминало мне триллер про дружбу с маньяком. Выяснилось, что Сергей не такой законченный психопат, как казалось со стороны, но и быть до конца человеком тоже не умеет. Он всегда был спокойным, уверенным в себе, но будто бы находящимся среди волков. Он все время был на стреме, постоянно стремился напугать, продавить, заставить подчиняться.
Однажды, например, Сергей притащил вместе с картриджем порванный кроссовок и мрачно-добрым тоном попросил его зашить. Видимо, у них в компаниях было так принято, не знаю. К тому времени я уже смирился с тем, что однажды мне все же придется пережить нокаут, поэтому починять обувь отказался. После этого случая общаться стало как-то попроще. Даже появилось ощущение, что Сергей меня по-своему зауважал – или же стал меньше презирать. Я тоже научился видеть в нем какие-то хорошие черты, и почти перестал опасаться.
Однажды Сергей, безо всякого обмена, на чистом доверии, взял у меня картридж и не отдавал больше месяца. Иногда я встречал его на улице, или заставал дома, и он говорил, что отдаст позже, потому что приставка на даче. Я нервничал, но предъявить ничего не мог, приходилось терпеть. В один из дней Сергей чуть не сбил меня мотоциклом прямо во дворе, и тут же предложил смотаться на дачу за картриджем. Я согласился. Самая страшная поездка в моей жизни. Мы добрались, я получил назад свой картридж и пошел домой пешком. После этого мы с Сергеем почти не общались – как раз стукнул дефолт, новых игр у нас не появлялось, а других поводов для общения, к счастью, не возникало.
Пару месяцев спустя на районе случился пожар – горела машина во дворе дома. Не знаю, насколько это правда, но народная версия такова: парни нюхали в салоне бензин, а потом один из них решил закурить. Другие свидетели вроде бы слышали хлопки петард или выстрелы. Так или иначе, в этом пожаре погиб Сергей.
Когда я узнал об этом, то ощутил что-то странное. Отвратительное и сладкое чувство. Смесь тоски и сожаления с облегчением. Прошло больше двадцати лет, а у меня до сих пор нет слов для какой-либо моральной оценки этого ощущения.