Как они вообще могли сделать фильм о Лолите?

Оригинальный трейлер фильма “Лолита” Стэнли Кубрика 1962 года прямо вопрошает “Как они вообще могли сделать фильм о Лолите?”. Экранизация гениального одноимённого романа Набокова во многом основана на эротическом напряжении, которое почти никогда не демонстрируется напрямую, а быстрее через визуальный язык и диалоги, наполненные аллегориями. Кубрик, номинировавшийся за эту работу на “Оскар” ,в том числе, за лучший адаптированный сценарий, во многом следует принципам, заложенным в основе литературного стиля Набокова и вслед за ним “заставляет мечтать мир целый о бедной девочке моей”.

Перед началом работы над “Лолитой” перед Кубриком стоял ряд достаточно строгих ограничений, вызванный рамками приличия 1960-х годов. Затрагиваемая тема сексуальной эксплуатации несовершеннолетней девочки была весьма спорным репутационным вопросом для многих студий, а Кубрик еще не был тем прославленным визионером, каким мы его знаем сегодня.Тем не менее, тема педофилии оказалась весьма контролируемой, и на большие сделки с общественностью идти не пришлось: возраст героини был увеличен с 12 до 14, а сцена соития с Гумбертом Гумбертом передана в форме диалога об “игре”, в которую девочка научилась играть в лагере.

Вся сюжетная канва романа при этом остаётся в целости и сохранности, как и его поэтическая ритмика. И Кубрик, и Набоков чрезвычайно заботятся о том, чтобы зритель или читатель непременно получали удовольствие от процесса созерцания их искусства. Они тонко владеют мастерством расслаблять внимание, доверившись красоте орнаментального узора описаний или геометрике контрастов чёрно-белого кадра, а также наоборот умеют полностью сосредоточить напряжение чувств всего в одной точке. Удивительно тонкие реакции актёров и ловко наводящая на размышления операторская работа, доходящая до черноты в моментах, когда мы спускаемся в преисподнюю души Гумберта, дают предельное ощущение узнавания авторского почерка.

Удивительнее оказалось то, что публику шокировал не сюжет фильма, в котором крайне образованный эмоциональный калека Гумберт Гумберт влюбляется в дочь своей хозяйки, а затем после её смерти делает Лолиту фактически пленной любовницей, а то, что Кубрик сделал из “Лолиты” комедию. Да, эта комедия порой идёт рука об руку с ужасающим до дрожи мрачным психологизмом, но тем не менее она остаётся комедией. (Интуиции Кубрика были здравы: оригинальный роман должен был быть смешным, а также трагичным. Набоков заметил в интервью 1959 года, что писать книгу было весело, хотя это было бы так же весело, как кататься по порогам в каноэ).

Труднее в фильме было передать даже не стиль Набокова, а сколько, то как построено повествование. О всех событиях в романе мы узнаём из тюремной исповеди главного героя, в процессе которой, этот утонченный эстет часто рационализирует или даже оправдывает изнасилование, манипуляцию и похищение.

Чего конечно не хватает, так это точки зрения самой Лолиты, мы видим её лишь через искажающую перспективу личности Гумберта, даже фамилия героини в переводе означает “дымка”, и для нас она остаётся такой же призрачной, неуловимой и желанной. У Лолиты нет голоса, но несмотря на это, читателю удаётся уловить проблески, лишь очертания юной страдающей души Лолиты. Стиль письма, таким образом, воспроизводит реальную ситуацию героини, человека, которого заставляют замолчать и стать тем, чем воспринимает ее похититель, ее истинное " Я " погребено под этим навязанным фасадом.

Как же удалось воплотить этот замысел, используя лишь кинематографические средства? Кубрик в фильме постоянно подчёркивает то, что точка зрения Гумберта на реальность далеко не единственная с помощью других персонажей. Мать Лолиты, например, играет громкая, коренастая Шелли Уинтерс. Характер Шарлотты Хейз, показан комментариями и реакциями других персонажей, согласно которым она само очарование, но благодаря выбору актрисы, немного нелестной прическе и макияжу, а также неуклюжим манерам Шарлотты, когда она остается наедине с Гумбертом, мы можем видеть ее такой, какой видит ее он сам: слишком зрелой, чтобы представлять какой-либо сексуальный интерес.

Точно также и саму Лолиту в фильме сыграла на тот момент уже далеко не нимфетка двадцатипятилетняя Сью Лайон. Такая подмена позволяла добиться не только более утонченной игры, какой трудно ожидать от маленькой девочки-актрисы, но также и позволяла увидеть в Лолите одновременно и подростка, что усиливалось манерой поведения и одеждой, снятой как будто с чужого плеча, и увидеть её как вполне законный объект похоти в глазах Гумберта.

Это тщательно продуманное кинематографическое двойное видение применяется на протяжении всего фильма. Мы одновременно видим вещи такими, какие они есть в объективной реальности, и такими какие они существуют в гумбертовском воспалённом пожаре желаний, страхе разоблачения или в окрасе чувства вины и ревности. Кульминация и самая очевидная демонстрация этого приёма двойного видения показана в первом взгляде Гумберта на Лолиту и именно этот яркий, почти уорхоловский образ, так охотно вошёл в поп-культуру. Перед нами девочка, загорающая в предельно пошлых дешёвых очках-сердечках и этот объект сочетает в себе одновременно и детскую невинность и любовный подтекст.

Изображение самой Лолиты - это тонкий баланс, включающий в себя пафос, но также и много иронического юмора, чем подчёркивается задумка Кубрика обострить комическое начало в фильме. С одной стороны, она жертва, сирота, похищенная отчимом, подвергшаяся сексуальной эксплуатации и вынужденная скрывать свое положение от внешнего мира. Как таковая, она-трагический персонаж. В то же время Лолита - типичная американская девушка середины 20-го века, дерзкая, наглая и поверхностная, с обычными вкусами и такими же легкомысленными увлечениями, с непоколебимой уверенностью в себе, несмотря на свое затруднительное положение

Кубрик расширяет набоковское письмо, чтобы показать, что вульгарные интересы и манеры Лолиты смехотворно сталкиваются с утонченным Гумбертом. В дальнейших работах Кубрика, например, в “Докторе Стрэнджлове” это комическое противопоставление только усиливается, доходя до разрушающей весь мир ядерной катастрофы.

“Лолита” Кубрика, в отличии от гораздо более примитивного и строго событийного ремейка Эдриана Лайна, не следует напрямую за Набоковым, а быстрее ищет кинематографическое причудливое воплощение писательской формы. Необычная, инновационная, поразительно оригинальная и неотразимая от начала до конца, это адаптация, которая достойна оригинального материала и Стэнли Кубрика в его лучших проявлениях.